Девятый перстень - Елена Анатольевна Леонова Страница 39

— Понятно, — Саблин закрыл блокнот. — Вы правильно сделали, Игнат Иванович, что обратились к нам. А теперь ответьте на несколько вопросов.

— Да-да, конечно, — Сомов вновь поёрзал на стуле.

— Вы масон?

Игнат Иванович смутился заданным вопросом. Он даже покраснел, а затем побледнел, словно его спросили о чём-то постыдном.

— Я?

— Да-да, вы. Не волнуйтесь. В этом нет ничего противозаконного, — пояснил Саблин, наблюдая реакцию Сомова. — Всё вами сказанное останется между нами. Так что?

— Да, вы правы. Но это вышло как-то спонтанно, понимаете… Я не то чтобы… — начал оправдываться мужчина.

Саблин поднял руку, давая понять, что объяснения ни к чему.

— Вы посещаете ЦДЛ?

— Ресторан? Да. Там… м-м-м… проходят встречи общества.

— Я в курсе. Вам знакомы фамилии Твердовский, Гуль и Дорофеев?

— Да, — удивлённо произнёс Игнат Иванович, — они члены нашей ложи. Как вы узнали?

Саблин почувствовал эйфорию. Он собирался звонить Твердовскому, чтобы выяснить фамилии других членов ложи, так как было очевидно: вор будет охотиться за оставшимися двумя перстнями, но один из масонов пришёл сам. Какая удача!

— Вас в ложе пять человек. Три фамилии я вам назвал. Кто пятый?

— Ираклий.

— А полное имя можете назвать?

— Ираклий Циклаури, он оперный певец. Выступает часто в консерватории на Большой Никитской улице, оттуда ему близко до ЦДЛ.

Саблин записал информацию.

— Вы член Союза писателей?

— Да, верно. У меня много публикаций в области кардиологии.

— Вашим перстнем не интересовался никто в последнее время?

— Вроде нет.

— Перстень был с камнем?

— Верно. В оправу вставлен большой малахит.

— Кому из известных людей раньше принадлежал перстень?

— Откуда вы знаете, что он принадлежал кому-то? — вновь удивился Сомов.

— Так, кому? — не отвечая на вопрос, спросил майор.

Сомов помедлил пару секунд.

— Дело в том, что, как рассказывал отец, кольцо много лет находилось в нашем роду. По мужской линии у нас все врачи. И этот перстень якобы помогал лечить людей не только наукой, но и благодаря силе самого перстня.

— То есть камня, — уточнил Саблин.

— Да. Малахит — очень целебный минерал. Если уловить его ауру и потоки, то их можно направить в правильное русло и лечить людей с помощью энергетики.

— Это всё понятно, но меня интересует владелец.

— Говорят, перстень раньше принадлежал Распутину.

Глава 60. Москва. Среда. 16:15

Дина вела машину, мастерски лавируя в потоке автомобилей на улицах. Шум сирены распугивал транспорт, давая дорогу полиции.

— Ты уверен, что Циклаури сейчас в консерватории? — спросил Саблин, сидевший на переднем пассажирском сидении.

— Да, я проверил, у него сегодня концерт в шесть часов вечера, — отозвался Синицын сзади.

Следователь посмотрел на часы.

— Успеем.

— Значит, получается, Сорока охотился за перстнями членов масонской ложи? — уточнила Дина.

— Да, похоже, так. Официант в ЦДЛ рассказал неизвестному про масонов и их перстни. Думаю, тогда-то он и решил их все украсть.

— Но зачем ему все эти… — Дина задумалась, считая в уме происшествия с кольцами.

— Восемь, — уточнил Саблин. — Вместе с Циклаури получается восемь.

— Да, зачем ему восемь перстней?

— Это пока не известно. Возможно, по той же причине, что их ценили владельцы. Многие уверены, что их кольца, а точнее камни, вставленные в оправу, обладают мистическими силами.

— Бред какой-то, — буркнула Дина.

— Ну бред или нет, нам неважно. Нас интересует преступник.

— Я запросил записи с камер наблюдения из ЦДЛ, — вклинился в разговор Синицын, — вдруг что-то есть.

— Молодец. Это правильно. Фото преступника нам необходимо, хотя, не зная имени, найти его будет сложно.

Машина свернула с Садового кольца на Большую Никитскую и, игнорируя светофоры, понеслась в сторону центра.

— Не знаю, как вам, но мне интересно, что за кольцо у этого певца. Кому оно принадлежало?

— Думаю, какому-то артисту в прошлом, — отозвался Саблин.

— Почему артисту?

— Ну смотри. Тут есть определённая закономерность. Кольцо Рериха было у Арно, а как сказала Калина, его внучка, дед — художник. Кольцо Брюса — у бизнесмена Гуля. Оболенцев мне рассказывал, что Брюс был чернокнижником и очень богатым человеком. Все мы слышали, как всякие оккультисты проводили опыты и превращали металл в золото. Кольцо Блаватской принадлежало Дорофееву, искусствоведу. Он специализировался на мифологии в живописи и архитектуре, а Блаватская занималась всякими мистическими течениями в прошлом столетии, то есть тоже что-то связанное с древними мифами и философскими течениями. Кольцо Распутина — у Сомова, он из династии врачей, тут можно не рассказывать о способностях Распутина лечить, все мы это помним.

— А Мечников? — спросила Дина. — У него был перстень Ивана Грозного. Какая связь?

— Мечников был писателем популярных исторических романов. Грозный — одна из известнейших фигур в истории.

— А кольцо Керенского у Твердовского? Он минералог, а не политик, — заметил Синицын.

— Верно. Но тут, я думаю, связь чисто в масонстве. Керенский — известный член общества, а его кольцо — символ.

— Ну а Пушкин? — Дина включила поворотник. Машина приближалась к консерватории.

— Пушкин? — Саблин задумался, вспоминая, что ему говорил Оболенцев. — Да, его кольцо не было ни у кого из наших современников, однако, по легенде, сам Александр Сергеевич упоминал, что перстень принадлежал какому-то греку и наделял поэта вдохновением, а потом и Даля, написавшего известный словарь русского языка.

— То есть все кольца наделяют владельцев каким-то… даром?

— Талантом, я бы сказал. Умением. Дают возможность раскрыть потенциал.

— Тогда, возможно, именно поэтому Сорока охотится за этими перстнями? — предположила Дина.

— Ага, — Саблин кивнул.

Машина завернула с улицы Большая Никитская под шлагбаум и поехала по тротуару, обогнув памятник Петру Ильичу Чайковскому, ко входу в консерваторию.

Само здание консерватории построено было ещё в конце восемнадцатого века, для Екатерины Романовны Дашковой, подруги и соратницы Екатерины Второй. Строительством занимался Василий Баженов, однако Дашкова постоянно вмешивалась в проектирование и меняла изначальные идеи архитектора. В конце девятнадцатого века здание выкупили под консерваторию, которая в тот момент размещалась на углу Арбатской площади и Воздвиженки, но не вмещала уже всех студентов и преподавателей. С начала двадцатого века началась реконструкция помещений, а от самого здания оставили лишь часть фасадной стены с полуротондой — аркой с колоннадой, не образующей замкнутое пространство.

Саблин вышел из машины, рассматривая красивый светлый четырёхэтажный особняк с пристройками в классическом дореволюционном стиле.

— Пойдём? — Дина закрыла автомобиль и подошла к следователю.

Вместе с Синицыным все трое зашли в консерваторию. Занятия уже закончились, студентов заметно было мало, но слышалась музыка игры на фортепьяно, видимо, в отдельных классах ещё продолжали заниматься.

— Простите, где мы могли