Владимир Гоник - Преисподняя Страница 4

Дыхание цензуры в затылок угадывалось почти во всем, что публиковалось тогда. И потому внутренний редактор властно вторгался в работу каждого, кто думал о публикации. О, этот внутренний редактор, искуситель и душегуб, могильщик многих прекрасных замыслов! Я никогда не писал по заказу или в угоду, потому и хлебал сполна, однако мой внутренний редактор которого я обычно гнал прочь, нашептывал иногда, взывал к благоразумию; вкрадчивый шепот беса звучал за спиной у левого плеча, как и положено нечистой силе.

В мои намерения входило написать нечто бесцензурное. В романе я пытался отделаться от внутреннего редактора — прикончить и пуститься в свободный полет. Само собой разумелось, что даже не касайся я запретных подземелий, а выскажи в романе лишь свои воззрения на строй и на идею, меня надолго упекут под замок; покушения на идейное целомудрие карались строго.

Однако расправа стала бы намного строже, проведай власти о моих посягательствах на тайны номенклатуры. Впрочем, замысел того стоил. Поначалу информация поступала разрозненно, урывками, от случая к случаю, я за деревьями не видел леса. Когда накопился материал, стала явной общая картина: план номенклатуры выжить в будущей войне.

Это был грандиозный план. С его помощью номенклатура намеревалась отмежеваться от судьбы народа. Построенные для этой цели исполинские тайные подземные сооружения превосходят самую буйную и необузданную фантазию. Я назвал их закрома Родины. Именно там, в гигантских невидимых закромах исчезала значительная часть всего, что производил народ. Расхожий штамп советской пропаганды был близок к истине: закрома оказались воистину бездонными.

Объекты поражают своим безумством. Невероятно дорогие, они в такой же степени бессмысленны и бесполезны. Случись, не дай Бог, ядерная война, те, для кого они построены, не успели бы в них укрыться: время подлета ракеты с баз в Европе исчисляется считанными минутами. Они не успели бы даже спуститься.

И все же они строили на большой глубине свои бункеры, без счета вколачивали деньги в полном смысле — в землю! — деньги, материалы, ресурсы, труд людей — все то, чего так не хватало стране.

С маниакальным упорством они продолжали стройку, когда ее никчемность стала очевидной. Экономика корчилась в судорогах — они строили. Строят и сейчас. Так им спокойнее.

В строительстве комфортабельных бункеров и подземных транспортных коммуникаций для номенклатуры я усматриваю символ безнравственности режима. Номенклатура, как известно, никогда не разделяла судьбу народа. Даже в ленинградскую блокаду самолеты специальными рейсами доставляли Жданову и его окружению свежую клубнику и фрукты.

Системой закрытых распределителей номенклатура отгородилась от своего народа — отгородилась, отделилась, отстранилась. У нее не было никакого желания пожинать плоды своей деятельности. Гигантская всеохватывающая система закрытого снабжения надежно обеспечивала существование номенклатуры. С помощью этой системы номенклатуре удалось отмежеваться от результатов своего правления. Как ни плачевны были результаты, номенклатура не знала отказа в своих желаниях, ни в чем не испытывала недостатка. Участь расхлебывать последствия своей власти номенклатура уготовила другим. Нам с вами.

Следует отметить, что все расчеты, схемы и проекты выживания в бункерах носили сугубо теоретический характер. Реального проку и пользы от них быть не могло. Все безумные средства и ресурсы тратились на умозрительную задачу. Только для ощущения безопасности. Ради мысли, что что-то делается. Повторяю: так им спокойнее.

Ради этого покоя, ради химеры, столь же бессмысленной, что и другая построение коммунизма, они обрекли народ на прозябание. Нас с вами.

Сторонники советской власти нередко выдвигают возражения: дескать, подземные сооружения на случай ядерной войны существуют во многих странах. Верно, существуют. Я изучал характеристики бункеров конгресса и президента США в горах Вирджинии и Западной Вирджинии. Могу сделать вывод: объем и стоимость сооружений обусловлены конкретной и узкой задачей и ограничены рамками функциональной необходимости. Кстати, объекты эти уже раскрыты, туда водят экскурсии.

У нас о функциональной необходимости, здравом смысле и целесообразности говорить не приходится. Объем затрат определялся одним-единственным фактором: пользой и удобствами номенклатуры. Разумеется, с точки зрения самой номенклатуры. Апартаменты высшей номенклатуры в подземном бункере составляют 180 (сто восемьдесят!) квадратных метров: отдельный блок 6 на 30 метров, приемная, кабинет, комната отдыха, ванная…

Отмечу кое-что из области психологии… Номенклатура позволяла себе маленькие слабости: интерьер помещений в подземном бункере повторял интерьер помещений конкретного лица на поверхности. Спустился по тревоге на большую глубину и вроде бы ничего не изменилось, та же обстановка. Так им спокойнее.

Понятно, что при строительстве бункеров никто не скупился. Да и зачем, если затраты никак не ущемляли повседневную жизнь номенклатуры, не сказывались на ее комфорте. Строительство египетских пирамид — игра в песочнице в сравнении со строительством убежищ для номенклатуры. В старых ценах стоимость одного метра проходки под землей составляла пять тысяч рублей. Прикиньте, во что это обходится сейчас.

Рьяные коммунисты без конца приводят один и тот же веский, по их мнению, довод: народ недоедал, отказывал себе в самом насущном, чтобы обеспечить надежную безопасность государства. Обман! Народ не спрашивали. Его принуждали недоедать, отказывали ему в самом насущном.

Для номенклатуры народ был рабочей скотиной и дойной коровой. Комфортабельные убежища для номенклатуры — это не безопасность государства. Никто не говорит о ракетных шахтах, подземных командных пунктах, узлах управления и связи. Не о том речь. Эти объекты составляют малую толику того, что понастроили. Так уж повелось: свою пользу номенклатура объявляет пользой государства.

Речь идет о целой сети громадных подземных сооружений, которые могли, по мнению номенклатуры, хотя бы теоретически обеспечить ей выживание в ядерной войне. Номенклатуре, проку от которой для страны не было ничуть, ни проку, ни пользы, ничего, кроме вреда, по той простой причине, что брали в номенклатуру не по уму, таланту или способностям, не по естественному отбору, а лишь по преданности низших высшим.

Вот почему все мы изо дня в день многие годы дивились повсеместно их сокрушительной бездарности. Единственное, в чем номенклатура преуспела, это в умении из всего извлекать пользу для себя. И когда она создавала свою систему выживания на случай ядерной войны, она ничем не поступилась: ни льготами, ни привилегиями, ни привычными благами. Выжить они хотели за чужой счет. За наш с вами.

…И вот лезешь в темноте, лезешь, тело постепенно наливается свинцом, немеет спина, руки и ноги, похоже, уже не держат. Тогда с помощью карабина пристегиваешься к перекладине, чтобы перевести дух.

Ты висишь над бездонным пролетом — один, в кромешной темноте, пронзительное одиночество охватывает тебя и кажется, еще чуть-чуть и одолеет вовсе. Но ты обязан совладать с собой, иначе не сдобровать: я знаю немало случаев, когда люди погибали из-за приступа отчаяния.

Время от времени мне задают вопрос, из которого следует, что автору незачем рисковать и подвергаться опасности, чтобы побывать в местах и обстоятельствах, о которых он пишет. Тем более, что в сюжете присутствует вымысел.

Читатель всегда чутко угадывает, когда его обманывают, и если он не поверит в деталях, не поверит и в целом. Для меня очень важен эффект присутствия: глаза очевидца — сильный довод, опровергнуть его, оспорить трудно, если вообще возможно.

В работе над романом использована информация трех видов. Первый — то, что я видел сам. Понятно, что это самый ценный вид информации. Второй вид — рассказы очевидцев, не менее двух, между собой никак не связанных. Но этого мало, я должен был отыскать объективные признаки, подтверждающие рассказы. Например, обнаружить на поверхности вентиляционные выходы, энергетику, силовые кабели или оборудование, свидетельствующие в пользу очевидца. Третий вид информации — молва, бытующая среди специалистов.

Так рассказ старика-пенсионера, якобы проектировавшего в молодости транспортный тоннель между ближней дачей Сталина и Кремлем, я отношу к информации третьего вида. Рассказ подтвердили несколько человек, но объективных данных не нашлось. Правда, после выхода романа бывший охранник предложил мне удостовериться самому. Спуск, однако, не состоялся, иначе информация третьего вида могла бы перейти в первый.

Читатель обнаружит в романе некоторые неожиданные предположения. Подчеркиваю: не утверждения, а именно версии. Чаще всего это касается исторических толкований. Так, на мой взгляд, на Руси издавна существовало стремление зарыться в землю. Это как бы присутствовало в национальном характере. Такого жилища, как землянка, по-моему, не было у других народов. Спокон веку существовали подземные монастыри, скиты, церкви, галереи, катакомбы. Многие дома и усадьбы имели внизу тайники и укрытия, которые сообщались под землей с окрестностями и другими постройками, расположенными поодаль.