Елена Михалкова - Кто убийца, миссис Норидж? Страница 4

Ее прервал раскатистый хохот Эдварда.

На этот раз миссис Норидж пришлось ждать дольше, пока мистер Кендел успокоится.

– Коровам… собакам… – с трудом выговорил он сквозь смех, – и детям… Поровну! Ох, миссис Норидж! А что делать тем несчастным, у которых нет коров?

Эмма явно собиралась ответить, но Эдвард замахал руками:

– Нет-нет, умоляю вас! Это был риторический вопрос. Вы меня до разрыва сердца доведете своими принципами и рекомендациями. Не обижайтесь на меня, миссис Норидж, но…

Он пытался подобрать слова, и гувернантка пришла ему на помощь:

– Но мои советы кажутся вам не заслуживающими внимания.

– Нет-нет! Скорее, странными. Поймите меня правильно! Я не разделяю ваших… м-м-м… своеобразных принципов и не могу разделять ваших опасений.

Миссис Норидж поднялась.

– Что ж, я поняла вас, мистер Кендел. Благодарю за уделенное время.

За ужином все шло как обычно. Но чуткое ухо миссис Норидж резали нотки фальши в чьем-то голосе. Неуловимый флер тревоги сгущался над беззаботными внешне людьми.

Впрочем, был ли кто-то из них и впрямь беззаботен?

Мистер Эдвард не сводил глаз с брата, опасаясь, не скажет ли тот мисс Уокер что-нибудь, что отвратит ее невинную душу от такого негодяя. Словно заботливая дуэнья, Эдвард готов был в любую минуту исправить промах Дэвида.

Сам же Дэвид шутил и смеялся, но глаза его оставались серьезными. Он теребил сигару, не замечая, что табак сыплется ему на колени. Что-то тяготило младшего Кендела, но он тщательно скрывал это от всех.

Мисс Уокер, как и ее брат, играла роль восхищенной слушательницы. Ей, похоже, было все равно, кому внимать – лицо ее выражало одинаковый восторг независимо от того, велась ли беседа о музыке или о разведении свиней. Священник кивал, и улыбка не покидала его бледное узкое лицо, держась на губах, точно приклеенная. Мистер Уокер настолько привык к ней, что даже когда все дружно начали выражать соболезнования тетушке Полли по поводу пропажи ее любимой собаки, он не перестал улыбаться.

– О, я уверена, Гастон вернется, – решительно заявила тетушка. – Его маленькое любящее сердечко просто разорвется вдали от меня.

Миссис Норидж вспомнила, как бульдога насильно кормили целыми днями, и подумала, что если бы он остался, то мог бы разорваться его маленький любящий желудок.

– Мисс Парсонс, мы завтра поищем его, – пообещала Люси.

– Разумеется, поищете, – ворчливо отозвалась пожилая леди. – Неужели я буду сама с больной ногой бегать по всей округе!

«Люси Кендел – вот кто спокоен, – подумала миссис Норидж. – Даже постоянные придирки тетушки Полли не слишком задевают ее».

Не подозрительна ли подобная безмятежность чувствительной Люси?

Миссис Норидж решительно встала. Определенно, ей нужно на время выкинуть все это из головы, или она начнет подозревать даже сбежавшего бульдога Гастона.

Эдварду Кенделу ночью не спалось. Он ворочался, вставал, читал, разбирал деловые бумаги – словом, проделывал все те действия, которые в другое время непременно усыпили бы его.

Но сон все равно не шел. Неясная тревога снедала Эдварда, и хуже всего было то, что определить ее источник он не мог.

Проще всего было решить, что причина в Дэвиде – в Дэвиде, который выводил его из себя подчеркнутым послушанием даже больше, чем насмешками. За насмешками Эдвард видел привычного младшего брата – безалаберного, ленивого, подвергающего осмеянию все то, что ценил в жизни сам Эдвард. Но за Дэвидом послушным, за Дэвидом кротким скрывался неизвестный ему человек, и на что он способен, старший брат не знал.

Он снова лег в кровать, твердо решив на этот раз не поддаваться тревожным мыслям. И это ему почти удалось. Но, уже погрузившись в сон, Эдвард самым краешком сознания вдруг уловил, что было причиной его беспокойства.

Странное поведение миссис Норидж.

Он произнес это в полудреме и вдруг проснулся. Проснулся окончательно, без малейшей надежды заснуть вновь, словно его окатили холодной водой.

Гувернантка! Ее смехотворное, нелепое предложение о смене шифра! Вот что не давало ему покоя. Эта донельзя странная теория о связи между пересоленным обедом, пропавшими птицами и кражей! Какая великолепная, образцовая глупость! Но именно из-за нее он мучился уже два часа.

Эдвард Кендел не на шутку рассердился. Завтра же, твердил он себе, расхаживая по комнате, завтра же он поговорит с ней всерьез и объяснит, что нельзя… что она не должна… что эти ее дурацкие принципы должны оставаться при ней!

В своем воображении Эдвард Кендел призвал миссис Норидж к благоразумию. Заложив палец за борт жилетки, он произнес целую речь. В ней он порицал чудачество и высмеивал странности. «Эксцентричность, – восклицал мистер Кендел, – не имеет права на существование в наше время прогресса и торжества здравомыслия!»

Когда он закончил свою пламенную тираду, а воображаемая миссис Норидж раскаялась и устыдилась, мистер Эдвард вытер пот со лба, точно оратор, произнесший лучшую в своей жизни речь, и рухнул бессильно в кресло.

Именно тогда зазвенела сигнализация.

Вдохновленный успехом своего выступления, мистер Кендел не сразу понял, что это такое. Мысленно он все еще аплодировал самому себе и принимал извинения от гувернантки. Но в конце концов настойчивый звон достиг его мыслей.

Эдвард поменялся в лице. Он вскочил и бросился в коридор, по которому уже бежал на удивление бодрый мистер Уокер.

– Где это звенит? – крикнул священник.

– В оружейной! Скорее, скорее!

Пыхтя и толкаясь, мужчины добежали до кабинета. Эдвард распахнул дверь и сразу увидел, что свет включен, а комната открыта. Ружейные стволы тускло поблескивали в глубине шкафов.

– Кража! – выдохнул он. – Черт возьми…

За его спиной возникла перепуганная Люси, из-за которой выглядывала сонная Дороти.

– Господи, Эдвард! Да выключи же ты этот звон!

Когда сигнализация смолкла, все вздохнули спокойнее.

– Что случилось, дорогой?

– Ты не видишь? Нас обокрали!

– Что пропало? – деловито проскрипели сзади.

Все обернулись и увидели тетушку Полли в халате и с лампой в руке. В глазах ее светилось жадное любопытство.

– Ох, тетушка, только не сейчас! – умоляюще воскликнул Эдвард. – Я еще не знаю, что украли.

– Так посмотри! Ты медлителен, как улитка.

Эдвард хотел уже ответить язвительно, но спохватился, что он и в самом деле должен сперва оценить размер ущерба. С колотящимся сердцем вошел он в оружейную и огляделся.

Шкафы раскрыты, ящики под ними выдвинуты, некоторые опрокинуты. Но, кажется…

– Кажется, ни одного ружья не исчезло! – неуверенным от радости голосом объявил Эдвард. – Постойте-ка… В самом деле!

– Так что же, все цело? – разочарованно осведомилась тетушка.

– Представьте себе! Должно быть, преступника спугнула сигнализация! Вот что значит не поскупиться на кодовый замок!

Эдвард просиял. Несколько мгновений он чувствовал себя так, будто схватил вора собственными руками.

Но затем тень догадки омрачила его лицо.

– Послушайте, он может быть неподалеку! В саду!

Все бросились к окнам.

– Я вижу какую-то фигуру, – несмело сообщил Персиваль Уокер. – Вот там, за вязом.

– И я вижу, – воскликнула Дороти.

Все бросились в коридор, затем по лестнице, и внизу налетели на Дэвида. Тот был одет и с видом крайнего удивления наблюдал за суматохой.

Эдварда что-то царапнуло при виде брата, но в спешке он не отдал себе отчета в том, что именно – лишь бросил на бегу, что они видели вора, и устремился в сад.

Но злоумышленник, кем бы он ни был, опередил их. Обитатели поместья успели рассмотреть только фигуру, тяжело бегущую к лесу и скрывшуюся среди деревьев. Сгоряча кто-то предложил натравить на него собак, но все вспомнили, что из собак в доме имелся только бульдог тетушки Полли, да и тот пропал.

– Завтра вызовем полицию, пусть они ловят мерзавца, – сказал Эдвард, когда все вернулись в дом.

Люси подошла к нему.

– Слава богу, что все обошлось, дорогой.

– В самом деле, – поддержал Дэвид. – Выходит, та статья в газете все-таки имела под собой основания.

Эдвард рассеянно взглянул на него, поглощенный обдумыванием нового кода, и вдруг понял, что его насторожило.

– А почему ты одет? – удивленно спросил он.

Дэвид пожал плечами:

– Я выходил прогуляться.

– И никого не видел?

Младший брат покачал головой с самым беззаботным видом.

Эдвард помолчал.

– Ты же не любишь гулять, Дэвид, – нехотя сказал он наконец. – Даже днем.

Тот улыбнулся ему лукаво, как мальчишка:

– Люди меняются, дорогой брат. Вот и я изменился. Ты сам этого хотел!

Он подмигнул.

– Спокойной ночи, Эдвард. Спокойной ночи, Люси. Мистер Уокер, мисс Уокер, тетушка Полли… О, и миссис Норидж!

На это восклицание Эдвард резко обернулся.

Гувернантка стояла в дверях, полностью одетая.