Галина Романова - Последнее прибежище негодяя Страница 4

– Геннадий Степанович, что с вами? – завизжал истошно где-то над его головой голос Греты-Гали. – Что с вами? «Скорую»! Вызовите срочно «Скорую»!

«Кого она об этом просит, интересно?.. – подумал он вяло, рассматривая пыльный асфальт, странным образом оказавшийся прямо у него перед глазами. – У нее же в руках был телефон, когда они поравнялись. Почему самой не позвонить? Зачем орать и призывать кого-то к действию, если все в твоих руках? Бестолковая глупая курица! И печенье ее не вкусное. И слишком много на ее костях мяса, слишком много. То ли дело Сонечка!»

– Геннадий Степанович?

Сонечка! Господи! Неужели?! Откуда она, интересно, здесь взялась – возле его дома?! Чудеса! Опустилась перед ним на коленки, смотрит жалостливо, гладит по лбу, зовет по имени. А потом вдруг наклонила свое милое личико, тронула своими губами мочку его уха и тихо прошептала:

– Нас отравили с вами, Геннадий Степанович. Как думаете, за что?..

Глава 3

– Иван Сергеевич, Валентина Сергеевна, я вас категорически приветствую.

Фальшивая улыбка Филонова вряд ли смогла бы кого-то обмануть. Супружескую пару Лопушиных тем более. Ясно как божий день, что этот юный проныра, как называла его Валечка, не захочет их выслушать. Постарается как можно быстрее выставить их вон и вопроса не решит. А вопрос стоял остро! Более чем: зима на носу, а у них не меняется отопление. Хотя заявление лежит уже полгода в папке этого юного хлыща – так его Валечка тоже называла.

– Что привело вас в мою скромную обитель? – Филонов обвел руками тесный, но богато отремонтированный и обставленный кабинет.

– Евгений Леонидович, вы же знаете, что у нас проблема с отоплением. – Валечка недовольно поджала жухлые губы, помолчала для порядка, потом продолжила: – Мы уже полгода назад написали заявление. А воз и ныне там!

– Заявление, заявление, пыф-пыф-пыф, – запыхтел Филонов, принявшись рыться в папке с заявлениями.

Было, конечно, было от них заявление. На бесплатный ремонт отопительной системы во всей (!) квартире. Но кто станет заниматься этим бесплатным ремонтом?! Кому это надо, если у него все сотрудники на сдельщине. Станут ребята пахать на Лопушиных – заплатят по минималке. Это им надо? И ему не надо. У него тоже зарплата зависит от общей прибыли. Плюс левак. Взяли бы хоть по капле кинули ребятам и ему в том числе – давно бы уже с отоплением новым были. А так…

– Вот ваше заявление, – достал лист бумаги с самого низа папки Филонов.

– На дату посмотрите! – потребовала Валечка.

– Вижу дату. И что? – Все, его терпение заканчивалось.

– А то, что мы имеем право на бесплатный ремонт. Имеем! – вдруг тонко взвизгнула Лопушина. – Давно имеем. А уже полгода прошло! А вы не чешетесь!

– Чешется тот, кто не моется, – огрызнулся Филонов. И снова засунул бумагу под самый низ. – А я просто не могу оказать вам бесплатную услугу, и все.

– То есть вы нам отказываете??? – зашипела Валечка и ткнула кулаком в коленку молчаливо сидевшего мужа. – Ванечка, скажи ему!!!

– А что я могу ему сказать? – Тот лениво поднял и опустил покатые плечи, непотребно обросшие за последний год жиром. Поднял на Филонова ледяной взгляд: – Что он скот? Так он и сам об этом знает.

– Что-о-о? – Филонов поперхнулся. Его взгляд лихорадочно забегал по кабинету. Он срывался! Ему нельзя! Будут проблемы! Но, черт возьми, как же хотелось! Как же хотелось снова…

Будь у него сейчас ствол под рукой, он бы точно разрядил этому жирному козлу его в коленку. Будь у него сейчас воля и не будь в прошлом трех предупреждений от ментов и еще нескольких от братвы, он бы обхватил эту жирную дряблую шею руками и начал давить, давить, давить, пока этот старый козел не обмочился бы.

Но нельзя! Он теперь уважаемый человек. Начальник! Это статус, который ему следовало беречь. Иначе братва не поймет. Иначе зачем он тут сидит? Для того, чтобы влететь по-крупному, или для того, чтобы стеречь всякий старый и пьющий одинокий сброд, не имеющий наследников по жилью? Его сюда за этим определили, между прочим. С этой целью он тут и сидит. Ну и еще чтобы он не сел в другое место – уже за решетку.

– Скот ты, Женя, и еще какой скот, – продолжил говорить тихо и монотонно Лопушин Иван Сергеевич, не сводя с переносицы Филонова ледяного взгляда. – Я наводил о тебе справки. И знаю, что за знакомые у тебя есть. Знаю приблизительно, скольких денег тебе стоило занять это место. И догадываюсь, зачем тебе это место. В тридцатом доме вот-вот старуха помрет, наследников нет, дед ее пьющий. Не удивлюсь, если дед отправится следом за ней, переписав свою квартирку на твоих друзей-бандитов. В двадцать седьмом доме-то схема сработала, так? Кому досталась трешка? Твоему корешу Степану Мазиле?!

Вот тут Филонов сам чуть не обмочился. Ему сделалось так страшно, так безумно страшно, что этот старый козел возьмет их и всех заложит, что он взмок.

– Ссышь, Женя? – тихим, вполне миролюбивым тоном спросил Лопушин и кивнул в подтверждение своего вопроса. – Ты, Женя, ссышь. И правильно, между прочим, делаешь. Но мы не в претензиях с супругой. Все, что нам надо, – это поменять отопление в квартире… Бесплатно.

– Хорошо, – кивнул Филонов через минуту, сглотнул судорожно и снова кивнул. – Завтра рабочие будут у вас. В девять утра. Будьте дома. Все на этом?

Супруги поднялись, шагнули к двери. Но тут Иван Сергеевич вдруг спохватился:

– Да, Женя, забыл сказать. Радиаторы должны быть алюминиевыми.

– Какие радиаторы?! Наша же только установка! И стояки! Вся разводка ваша! – немного повысил голос Филонов, решив, что старый козел окончательно оборзел и его надо, надо приструнить, даже с учетом страха и его угроз.

– Алюминиевыми должны быть радиаторы, Женя, – утробно хохотнул Лопушин. – И… Степке Мазиле привет большущий. Идем, Валечка.

Он взял супругу за руку и вывел из кабинета. Но прежде чем окончательно скрыться в коридоре, вдруг похвалил:

– А вот за то, что подъезд моется каждый день, за то спасибо. Хоть на уборщицах не экономите, за то спасибо…

Они ушли.

Филонов еще пару минут сидел в оцепенении, а потом принялся швырять в дверь все, что попадалось ему под руку. Папки, авторучки, карандаши, степлеры, дырокол, пачку бумаги. Остановился, когда в руках оказался мобильник. И то не швырнул его потому, что он вдруг зазвонил.

– Да! – заорал он, нажав на кнопку.

– Чего орешь-то? – поинтересовался Степка Мазила.

– Ничего, – сбавил сразу обороты Филонов. – Вывели тут…

– Что хотят? Налоговая?

– Если бы! Пришли тут божьи одуванчики ко мне, семейная парочка, блин… – Филонов минут пять ругался матом. – Просят отопление бесплатно им поменять. Я – в отказ, не положено у нас по уставу.

– И че? – Степка слушал без особого интереса. – Послал бы.

– Так послал.

– И че?

– А то! Дед как начал мне тут говорить и про тридцатый дом, и про двадцать седьмой, и… и про тебя, Степа.

Мазила минуту молчал, потом вкрадчиво так спрашивает:

– Ты че, паскуда, где спьяну разболтал?!

– Офигел, что ли? Я не самоубийца!

– Так откуда эта старая тварь обо всем знает?! Откуда на эту старую тварь снизошло прозрение, Жэка?!

– А я знаю! Где-то засветились. Бабки во дворе, может, трепались. Бабки, они ведь все знают.

– Н-да… – Степа молчал недолго и попросил вдруг: – Ты мне адресок-то ихний, этого козла, шепни, Жэка.

– Это еще зачем?! – Филонов обеспокоился.

– Так, для порядка. Узнаю, что за божьи одуванчики там справки о нас наводят. Может, и они в нашу схему пристроятся? – И, заржав по-жеребячьи, Степа отключился.

Филонов просидел еще какое-то время без движения, мысленно сочиняя историю оставшейся жизни Лопушиных по Степкиному раскладу. История выходила криминальная. Это печалило. Потом со вздохом все же он признал, что другого выхода у них просто-напросто нет. Эти Лопушины обнаглеют просто со временем и станут шантажировать их без конца. Вишь, уже и радиаторы им за свой счет покупай! Это уже сверх наглости. Это уже он никак не спишет.

Он достал из стола пузырек корвалола и принялся интенсивно им трясти над крохотным стаканчиком…

– Ты идиот! – зашипела на мужа Валечка, стоило им выбраться на улицу из душного жэковского коридора. – Ты просто идиот, Ванечка!

– В смысле?

Потяжелевший за последний год Иван Сергеевич медленно повернулся в ее сторону всем телом. Смерил супругу – тоже не молодеющую – с головы до ног неприязненным взглядом. Особое внимание уделил ее ногам с выпирающими во все стороны вздувшимися венами. Долго смотрел, пристально, заведомо зная, как страдает она от отвратительного вида своих икр.

Валентина взгляд уловила, все поняла, вспыхнула до корней седых волос.

– Сволота! Гнида! – принялась она шептать ругательства, тем не менее все же продолжая удерживать своего мужа за руку, когда шла с ним от ЖЭКа в сторону дома. – Как же я тебя ненавижу!