Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник) Страница 4

— И что было потом? Он уехал?

— Разумеется, уехал! Во-первых, я сама это видела, а во-вторых, это может подтвердить секретарша моего мужа, она приезжала к нам за какими-то документами мужа. Она выехала практически следом за ним.

— Однако труп вашего тренера был обнаружен вашей домработницей здесь, в вашем доме, в морозильной камере. Как вы это можете объяснить?

— Но я не обязана никому ничего объяснять! Мы расстались с ним, и больше я его не видела. Он что, замерз там? Или его… убили?!

4

Дверь за Георгием закрылась. Людмила подбежала к окну и увидела, как он выходит из дома, спускается с крыльца и усаживается в машину. Он — свободный человек. Сейчас его машина вырулит на липовую аллею и медленно покатит к воротам, те автоматически откроются и выпустят ее мужа, как птицу из клетки. И клетка эта — их дом, их большой и красивый дом, с башенками, стрельчатыми оконцами и чудесной черепичной крышей. Не дом, а сказка! Вот только бывает здесь Георгий редко, а приезжая, он постоянно смотрит на часы. Даже по вечерам, когда нормальные мужья расслабляются перед телевизором или засыпают, прижавшись к своей жене. Георгий не любит ни свой дом, ни жену, это ясно. И сколько можно переживать по этому поводу? Да мало ли мужей не любят своих жен? Если бы каждая жена, оказавшись на месте Людмилы, так тяжело, как она, переживала эту нелюбовь, то на улице не осталось бы ни одного светлого женского лица. Все ходили бы с заплаканными физиономиями, и женщины жалели бы себя и друг друга, видя в этом единственный смысл жизни.

Свое отношение к браку и к тому, что муж не хранит ей верность, Людмила изменила после смерти своей подруги — Кристины. Молодая женщина подхватила где-то воспаление легких и умерла в считаные дни. Как сказал ее муж, Кристи просто сгорела. Ее не стало. Такие обыкновенные слова, но какая бездонная пропасть кроется за ними! Смерть. Что может быть страшнее? Измена… Да наплевать и размазать! Георгия целыми днями не бывает дома; он, слава богу, свою жену никогда не контролировал, не устраивал ей сцен ревности, и все потому, что ему абсолютно все равно, где она, что с ней. Тогда почему же ей не извлечь из этого обстоятельства выгоду? Прямую, натуральную выгоду, и не завести себе любовника? Причем молодого, красивого, страстного, которым можно будет вертеть так, как она захочет, который, как в волшебном сне, будет исполнять все ее, даже самые дерзкие, желания? Да перед ними откроется весь мир с деньгами Георгия!

Какая же она была дура, когда плакалась своим подругам, рассказывая им о том, что муж изменяет ей и что ее ничто уже не может обрадовать, поднять ей настроение. Деньги? Фу, какая пошлость! Разве можно с их помощью заглушить сердечную боль? Никакие тряпки или зарубежные поездки тоже не помогут. Да если она просто представляет себе своего мужа в постели с какой-нибудь малолеткой, у нее сразу пропадает даже аппетит, не говоря уже обо всем остальном.

Да, все так и было. Но — лишь до смерти Кристины. А после этого страшного события как-то ничтожны стали все эти душевные переживания и муки ревности, и ей захотелось жить, причем жить на полную катушку. Подумалось почему-то, что смерть, оказывается, неразборчива, и уносит она не только немощных стариков, которым уже пришел срок, но и молодых, полных, казалось бы, сил и жизни молодых девушек.

— Я же говорила тебе, Люся, не убивайся ты так из-за Гоши! Ну вот такой он, понимаешь? Мой Нестор — другой, он вообще закрытый, и что там у него на душе, о чем он думает, я никогда не знаю. Возможно, у него полно любовниц, а может, и нет ни одной. Я тоже сначала постоянно думала об этом… О том, что не знаю его, что, даже прожив с ним целый год, так и не научилась читать его мысли. Он, несмотря на то что мы с ним спим, едим, живем вместе, остался для меня каким-то… картонным, что ли. Не знаю, как тебе это объяснить, — Таисия, молоденькая соседка Люды, жена Нестора Борова (по слухам, весьма скромного и еще не успевшего попасть в поле зрения «Форбс» миллиардера), какое-то время не могла найти подходящее определение. — Нет, я не могу сказать, что мы с ним живем как чужие люди, но и близкими по-настоящему мы так и не стали… К тому же не забывай, что наши мужья — люди очень занятые. У них же каждый день расписан по минутам! Я понимаю, что это просто дежурные слова, но за ними — полное отсутствие у них свободного времени.

Тая сидела на диване, разглядывая свои ухоженные ногти, и видно было, что она говорит, нисколько не задумываясь о сказанном, и уж тем более не пропускает больную для Людмилы тему через себя. Так, девочка-картинка, у которой все в полном порядке. Ну и что, что Нестор не стал ей близким человеком, он ей таким никогда и не был, не то что Гоша Людмиле…

— Тая, дорогая, ты младше меня на десять лет. — Люся попыталась быть с нею вежливой, а потому отвечала соответствующим тоном, то есть в точности повторяя ее дежурные интонации. — У тебя впереди еще вся жизнь, к тому же ты, быть может, не так привязана к своему Нестору, как я к Гоше. Мы с ним прожили двенадцать лет, и я знаю, каким он может быть по отношению ко мне. Когда мы были бедны, мы любили друг друга, и каждый его успех был нашей общей удачей, семейной, понимаешь?.. И вообще, тогда у нас была семья. Сейчас же все изменилось. Он совершенно перестал интересоваться мной. А уж как на женщину и вовсе внимания на меня не обращает. Твой-то Нестор не смог бы не обратить внимания на такую красавицу, как ты.

— Да, я еще пока нравлюсь ему. Но, думаю, лишь потому, что он тоже молод и полон мужских сил. Хотя… Ох, Люся, я ничего не знаю… Но ты правильно сказала — смерть Кристины как-то встряхнула нас всех, кто ее знал. Она своей смертью напомнила нам о том, что мы должны дорожить своей жизнью, любить себя и не растрачивать попусту свои силы на разную чепуху. Подумаешь, муж изменяет! Да, это неприятно, и это бьет в первую очередь по женскому самолюбию…

Таечка вдруг оживилась, разговорилась. Спинку выпрямила, ручки сложила на коленях. Ну словно кукла! Определенно, у Нестора отличный вкус. И пусть она необразованна и не готовилась к браку с олигархом, как того требуют нынешние условия жизни — раз уж хочешь за богатого, стремись ему соответствовать (говорят, Нестор подобрал ее просто на улице, как голодного котенка, а до этого она продавала пиво в ларьке), — все равно она была интересным человеком, и в ней чувствовался некий человеческий магнетизм. К тому же от нее, в отличие от остальных знакомых Людмилы, не исходила опасность, не чувствовалось в ней жизненной угрозы потенциальной соперницы. Она была добрым и вовсе не подлым человеком, поэтому в ее присутствии можно было расслабиться и вести себя естественно.

— Да, ты права, — согласилась с ней Людмила, — мое самолюбие ужасно страдает. И что же мне теперь делать? Забыть о нем?

— О Георгии?

— Да нет, о самолюбии?

— Ни в коем случае! Просто надо уяснить для самой себя, что любовь не вечна и что на твоем месте мог бы оказаться и твой муж, если бы ты, к примеру, остыла к нему… Его холодность отнюдь не говорит о том, что ты подурнела, постарела, разжирела или что-нибудь в этом духе и якобы поэтому он предпочел тебе более молодую и привлекательную женщину. Нет, все дело в нем самом, в его мироощущении, понимаешь? Время сделало с ним то, что ты сейчас в нем замечаешь. Время и работа. Ну и еще, конечно, его окружение. Будь уверена, что, если ему станет плохо, он заболеет или — не дай бог, конечно, — у него появятся серьезные проблемы в бизнесе, он обратится за помощью или даже жалостью именно к тебе, к самому близкому и дорогому для него человеку. Вот скажи, Люся, ты любишь его?

— Думаю, да.

— Если любишь, то будешь продолжать любить его и такого, каким он стал. Но чтобы тебе было не так тяжело из-за этих неожиданных для тебя перемен, постарайся и ты найти в своей жизни что-то такое, что отвлечет тебя от невеселых мыслей и принесет тебе новые приятные ощущения.

— Любовника, что ли?

— Можешь и любовника завести. Все, что угодно, кого угодно… Я вот, к примеру, полюбила классическую музыку.

И тут Людмила расхохоталась. Как же смешно и нелепо она произнесла эту фразу! Словно похвасталась, дурочка. А чем тут хвастаться? Сплошной самообман…

— Люда, ты так странно посмотрела на меня… — почему-то порозовела Таисия. — Словно ты не веришь мне. Поверь мне, среди классической музыки, которая порой раздражает нас, даже просто действует на нервы, есть и такая, которая уносит человека с фантазией или просто много пережившего куда-то очень далеко. Это просто сюрреализм какой-то! Слушаешь музыку — и переносишься, телепортируешься туда, где тебе было либо очень плохо, либо, напротив, очень хорошо. А еще ты словно возвышаешься над собственными проблемами. И многое кажется тебе просто бесполезной суетой…

— Ты здорова, Таечка? — не удержалась от сарказма Людмила. — О какой телепортации ты говоришь?