Ольга Тарасевич - Кольцо леди Дианы Страница 4

Она поднялась с кровати и потащилась на кухню.

Веник-совок – дзинь, мусорное ведро.

Веник-совок – как жаль чашек! – ведро.

Веник-совок – что за ерунда? – откуда взялась на кухне какая-то странная коробочка?

Вот чудеса – в такие коробочки обычно упаковывают ювелирные изделия…

Отбросив с лица пряди длинных рыжих волос, Лена вытерла влажные ладони о джинсы и аккуратно подцепила ногтем застежку.

На черном бархате лежало невероятное, фантастическое, потрясающе красивое кольцо. Усыпанное бриллиантами, оно сияло так, что глазам стало больно от радуги слепящих цветных огоньков…

– Ты моя сладкая девочка… Ты ждала меня? Я чувствую, как ты соскучилась. Мне так нравится входить в тебя. Медленно и нежно. Ты такая горячая…

Стас еще что-то говорил, но Лика Вронская уже не различала слов любовника. Под лавиной оргазма не осталось ничего, кроме острого пульсирующего удовольствия, затопившего все вокруг.

– Какая ты сладкая… Я сейчас кончу…

Стас уже задыхается.

Быстрые толчки, скрипит кровать, очень приятно чувствовать тяжесть возбужденного, теряющего контроль тела мужчины, внизу живота все еще вспыхивают огоньки догорающего фейерверка.

– Ты прелесть, – простонал Стас, откидываясь на подушку.

Через пару минут к Лике пришло окончательное отрезвление, а вместе с ним горький стыд.

Парень так близко, его дыхание еще щекочет шею – но пропасть нелюбви от этого никуда не исчезает.

Так быть не должно.

Любовью надо заниматься только с любимыми.

Все остальное – преступление перед собой.

И даже если на какие-то минуты мир выключается, и в страстном беспамятстве не осознаешь всей катастрофической неправильности секса ради секса – потом совесть хватается за плетку. И очень больно от ее ударов…

Вздохнув, Лика Вронская посмотрела на зажмурившегося Стаса. Красивый. Молодой – всего-то двадцать пять. Впрочем, возраст, внешность – все это условности. Можно и в тридцать выглядеть на двадцать пять, причем не прилагая к этому особых усилий. Но только собственные тридцать лет все равно остаются тридцатником, и никак иначе. А такая отметка на жизненном пути в ее конкретном случае – это горький опыт, горстка пепла перегоревшей любви. Страх – а вдруг опять будет больно, стоит только впустить мужчину в свое сердце, и он разобьет его вдребезги, как это сделал бывший бойфренд Пашка, променявший многие годы счастья на случайную интрижку. Впрочем, после Пашкиных выкрутасов душа еще не сломалась. Согнулась – да. Но все-таки неожиданно выпрямилась, расцвела для новых отношений. Франсуа? Увы, нет. Обаятельного француза, с которым был прожит год в Париже, можно не включать в список важных мужчин ее жизни. Он появился из отчаяния, из глухой всезаполняющей боли, когда хотелось, чтобы просто кто-нибудь был рядом. Назло Пашке. Пусть знает, кого потерял! Напрасно. В состоянии, когда кровоточат душевные раны, невозможно построить что-то надежное. И лихорадочный поиск нового партнера назло предыдущему в конце концов оборачивается самым большим злом только для себя[4]. А вот с Владом все было по-другому. Неожиданно, непредсказуемо, по его инициативе. В том мире, где он жил, звучала музыка – и прошлое казалось далеким, непонятным. Что может быть общего у журналистки и писательницы с популярным эстрадным певцом? Но доводы логики умолкли быстро. Влад вырабатывал океаны, вселенные любви, не утонуть в них было невозможно, мальчик заразил ее своей любовью мгновенно и сильно. Навсегда? Очень бы хотелось. Правда. Не трезветь никогда от ослепительного счастья. Но только пришлось. Огонь безумия, как оказалось, гасит не только измена. Это вроде всем известно, но никто никогда всерьез не задумывается. А потом уже слишком поздно… Смерть заносит все ледяным снегом быстро, мучительно, навсегда. Остаются только планы, которым не суждено сбыться, запекшиеся кровоточащей нежностью невысказанные слова. И ребенок – неожиданное спасение, плод истинной любви[5].

«Пока Даринка была маленькой, я даже не думала о других мужчинах. Конечно, умом понимала: надо, чтобы у девочки был отец. Но это все шло фоном, на втором плане. Заботы о грудничке максимально упрощают жизнь. Только бы не съесть чего-нибудь аллергенного. Лишь бы молоко не пропало. Вот бы малышка спала по ночам. Парадоксально: дел множество, но в них почти исчезают мысли, – думала Лика, свернувшись клубочком под одеялом. – Теперь Дарине уже почти три годика. И я понимаю, что очень боюсь опять ошибиться. Если что-то пойдет не так, будет больно не только мне, но и доченьке. И эта ответственность не только за себя – она сдерживает, заставляет быть осмотрительной. Или все дело в том, что каждому человеку отводится определенный лимит любви, и я свой уже выбрала? Не знаю… Но нет в моем сердце любви к мужчине, нет; я смотрю на окружающих парней и с тоской понимаю, что не могу никого впустить в свою жизнь. Иногда мне казалось, что я увлечена. Но морок проходил быстро, оставались только недоумение и досада: все не то, опять не так. Не помню, сколько лет до знакомства со Стасом я не занималась сексом. Мне это было просто не нужно. Не хотелось размениваться на случайные отношения. Только вот подруги… Они пришли в ужас, когда я об этом рассказала. И все как одна стали советовать завести любовника. «Для здоровья полезно», – вот такой был аргумент. И тогда я решила, что хватит прятаться от жизни, хватит требовать от нее по максимуму. И познакомилась со Стасом, точнее, позволила ему с собой познакомиться, оставила свой номер телефона, согласилась встретиться. К нему никаких вопросов – прекрасный чувственный страстный мальчик. И неглупый, хорошее образование, перспективная работа. Мы видимся уже пятый раз. Но как только заканчивается секс, я начинаю испытывать такой стыд, отчаяние и невыносимый холод… У меня, наверное, какое-то неправильное представление о здоровье. Несмотря на фантастические оргазмы, мне только хуже от наших отношений. Я физически не могу ложиться в постель только ради секса. Придется объяснить это Стасу. В Новый год – с новой жизнью. Ни к чему забирать с собой досадные ошибки…»

Лика снова посмотрела на любовника.

Он улыбался сквозь сон. Длинная тень от ресниц на щеке, пухлые губы вдруг шевельнулись:

– Лика, я люблю тебя. Я всегда буду тебя ждать.

Обняв подушку, Стас удовлетворенно вздохнул и что-то еще пробормотал сквозь сон, но слов было уже не разобрать.

От его прорывающейся нежности, беззащитного русого коротко стриженного затылка и безмятежного посапывания Лике захотелось разрыдаться.

Причинение боли без умысла – это все равно причинение боли.

Можно было это предвидеть: если мужчины увязают в тебе быстро и надолго, то этот мальчик тоже попадется, не устоит, и ты поселишься в его снах, а твое имя прирастет к его губам. Да, он думал, что его интересует только секс. Но ведь ты знала, что вольно или невольно являешься женщиной, встреча с которой делит жизнь на «до и после». Они ведь все пытались быть с тобой рядом или вернуться: случайные знакомые и бывшие любимые. Тот же Пашка до сих пор не женат и время от времени предпринимает очередную попытку объяснить тебе, что в одну и ту же реку можно войти дважды. Франсуа поздравляет тебя со всеми праздниками, звонит, присылает сувениры, каждый раз умоляя еще об одном шансе. И этот мальчик тоже незаметно для самого себя попался. Однако, увы, Стасу, кроме секса, дать ей совершенно нечего. Нет любви. И не будет…

Лика осторожно выбралась из постели, собрала разбросанную на полу одежду и на цыпочках прошла в ванную.

Быстро смыть с себя нелюбимый запах. Уйти, не прощаясь, – слабость, но нет сил при объяснении видеть чистые голубые глаза. Письмо по электронной почте. Номер телефона Стаса и мейл – в черный список. Будет больно, но так правильно, так надо.

«Бедный парень. – Лика вышла из душевой кабины, потянулась за полотенцем, бросила беглый взгляд в зеркало. Там отражалась худая невысокая светловолосая девушка с зелеными уставшими глазами. Сорок пять кило – и это после родов! Как ни странно, прежний вес после прекращения грудного вскармливания вернулся к ней быстро. – Прости меня. Прости, Стас. Я не должна была тебя трогать. Если я встречалась с тобой, то только потому, что мне казалось – ты легкомысленный и не привыкнешь ко мне. Тебя не интересовало ни кто я, ни чем занимаюсь. Ты ничего обо мне не знаешь, я не рассказывала тебе о дочери, о том, что была известной журналисткой, а потом стала не менее известной писательницей. Да ты вообще никогда не интересовался, окончила ли я хоть что-нибудь после школы, есть ли у меня работа! Мне казалось, такое отсутствие любопытства – равнодушие, тебе нужен только секс. Наверное, я ошиблась. Знаешь, я люблю так же, как ты, – мне наплевать, кто мой избранник, я готова принять его любого, всякого. Только с тобой у нас ничего не получится, ты не мой, и я очень надеюсь, что ты скоро обо мне забудешь».