Виктор Доценко - Биография отца Бешеного Страница 4

Дочерям повезло больше. Самой благополучной оказалась Евдокия: она вышла замуж за капитана милиции, который вскоре получил звание майора и возглавил районное отделение милиции. Они жили счастливо, и каждый из супругов умер собственной смертью.

Счастливый брак был и у второй дочери. Мария вышла замуж за военного летчика, и у них родилось четверо детей: две симпатичных дочери и двое сыновей. К сожалению, на сорок четвертом году ее жизни, в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, у Марии случился инфаркт, и она, окруженная заботами любящего мужа и детей, тихо угасла в течение года.

Казалось, все складывалось удачно и у Валентины. Она вышла замуж за талантливого бухгалтера по имени Петр, который вскоре стал главным бухгалтером довольно крупной фабрики. У них родилась прелестная девочка, которую назвали Аллой.

Забегая вперед, скажу, что Алла, которая доводится мне двоюродной сестрой и очень похожа на итальянскую киноактрису Стефанию Сандрелли, имеет двух очаровательных детей - Олесю, которая не так давно вышла замуж, и Олега. Сейчас Алла работает директором средней школы, и ее очень любят ученики.

Семья Валентины жила в достатке, по тем временам можно сказать даже богато. Но когда Аллочке исполнилось одиннадцать лет, Петра Даниловича, ее отца, которого она очень любила, арестовали и осудили на пятнадцать лет с конфискацией имущества. В те дни в одной из центральных газет о нем была опубликована огромная статья, которая претенциозно называлась "Продавец воздуха". Как бы то ни было, но несколько лет Валентина с дочерью получали довольно приличные деньги от его друзей, а когда Валентина вышла второй раз замуж, деньги стала получать только дочь.

Второй муж Валентины трагически погиб, задавленный самосвалом прямо в гараже, где он работал. Следствию так и не удалось доказать, что это был несчастный случай, а не убийство. В настоящее время Валентина живет с семьей своей дочери, помогает воспитывать внука и вести хозяйство.

Самая младшая дочь деда Антона, Любаша, уехала по комсомольскому призыву на Сахалин и там безоглядно влюбилась в настоящего "морского волка" - красавца Василия, который позднее стал главным механиком теплохода "Советская Россия", и они остались жить на Сахалине, где было приписано это судно. Но они довольно часто приезжали и в Омск, и в Москву, где я учился. Это было возможно потому, что он хорошо зарабатывал, а отпуск имел по четыре-пять месяцев в году. Это была очень счастливая семья, с любимицей дочкой, которая сама сейчас замужем и имеет двух дочерей. Почему была?

Да потому, что Василий в восемьдесят шестом году умер от сердечного приступа, и налаженный быт сразу стал разваливаться. Сейчас тетя Люба с огромным удовольствием переехала бы поближе к своим сестрам из города, в котором только на полчаса в день дают электричество. Но кто купит ее квартиру, а других ценностей у нее уже не осталось: все ушло на воспитание дочери и на выживание.

Что же касается моей матери, предпоследней дочери деда Антона, то выше я уже написал то, что мне стало известно с ее слов. Хотя и эту информацию мне приходилось буквально вытягивать из нее клещами. Надо заметить, что интерес к происхождению проявился у меня несколько поздно, о чем я искренне жалею. Когда я получал свой первый паспорт, то обнаружил, что родился на станции Остаповка в Чернигов-ской области. Мамины сбивчивые и не очень охотно данные пояснения и легли в основу первоначальной версии о моем отце и моем рождении.

Почему первоначальной? Правду я узнал гораздо позже, когда я учился в МВТУ имени Баумана. Но...

Не будем забегать вперед, дабы не запутаться в изложении. Вернемся к моему деду.

В доме деда Антона царил настоящий патриархат, и мнение главы дома было непререкаемым при любых обстоятельствах. Когда все усаживались за огромный стол, именно глава семьи, то есть сам дед Антон, собственноручно раскладывал по тарелкам пищу, начиная со старших и заканчивая самыми маленькими. Не дай Бог кому-то прикоснуться к еде до того, как это сделает сам хозяин стола: виновный тут же получал по лбу деревянной ложкой с длинной ручкой. Пробормотав слова молитвы, дед Антон внимательно осматривал сидящих за столом, потом медленно подносил ложку ко рту, тщательно, со всей основательностью прожевывал содержимое, проглатывал и только потом, не глядя ни на кого, с важностью кивал головой. Это и было для всех знаком приступать к еде.

Свою бабушку, как вы знаете, я не застал, но, по словам мамы, это было нежное, доброе, совершенно тихое и беззащитное создание, беззаветно любящее своих детей. При муже она никогда не смела и глаз-то поднять, не то чтобы, не дай Бог, возразить ему в чем-то.

Безропотно выполняя всю работу по дому, она всякий раз вздрагивала, услышав повышенный тон деда Антона, хотя тот ни разу в жизни не позволил себе поднять на нее руку. Он очень любил ее, но единственной нежностью, которую он себе позволял при других, это прикоснуться к ее плечу, руке и редко к ее волосам, но делалось это им как бы случайно, без явной на то причины, но реакция бабушки была такой радостно-смущенной, что не оставалось сомнений в их желании обладать друг другом постоянно. Результатом чего и стали двенадцать зачатых жизней.

Многие ли семьи, даже на Востоке, могут похвастаться такой плодовитостью?

Итак, мама отправилась на родину, пытаясь по дороге решить, к кому ехать: к деду Антону или к одной из сестер, каждая из которых звала к себе. После долгих размышлений она приняла приглашение самой младшей - Любы, которую не видела с тех пор, как та уехала в Южно-Сахалинск за романтикой. Однако перед этим она решила навестить деда Антона и своих старших сестер...

Только что закончилась эта страшная, изнурительная для народа война. Многие города были разрушены полностью, железная дорога работала плохо, поезда ходили очень медленно и нерегулярно. Те расстояния, которые люди сегодня преодолевают за пару-тройку дней, в то время отнимали по нескольку недель, и ко всему прочему приходилось пересаживаться с одного поезда на другой.

Можно только догадываться, каково было моей матери, которая носила меня под сердцем уже более восьми месяцев. Восемь банок тушенки, три буханки белого хлеба, полкило-грамма сахара и десять луковиц, - вот и все, что солдатам и офицерам, служившим под началом ее бывшего мужа, удалось выделить ей из своего рациона и, как она ни старалась экономить, все это довольно быстро закончилось. Оставалось еще немного сахара, который она удачно, маленькими порциями, обменивала на хлеб, которым и питалась, запивая его кипятком.

Хуже всего было с гигиеной: в поездах и теперь можно лишь умыться. Хорошо еще, что проводница Тамара попалась сердобольная и всякий раз помогала чем могла: кипятила воду и выделяла ей свой личный тазик.

Как бы то ни было, вполне возможно, Татьяна и добралась бы до своей сестренки, но вмешался тот, кого она носила под сердцем. Я настолько спешил появиться на свет, что схватки начались раньше, чем ожидалось. В это время поезд, на котором ехала мама, шел по территории Украины. Пожилая проводница имела собственный опыт трех родов. Она была уверена в том, что вот-вот отойдут воды, а потому попросила свою напарницу пройтись по составу и попытаться найти доктора, а сама принялась греть воду и разрывать простыни на салфетки и пеленки.

Понимая, что вагон не совсем то место, где гарантированы благополучные роды, мама изо всех сил пыталась задержать мое рождение, тем более напарница Тамары принесла неутешительную весть: к сожалению, доктора в поезде не оказалось. Оставалось лишь уповать на Господа Бога.

- Что ж делать-то? - со страхом воскликнула напарница, - Может, тебе, Тамара, самой взяться за это дело? - неожиданно предложила она.

- Взяться, конечно, можно, - не очень уверенно проговорила Тамара и задумалась. - Сколько мы стоим в Остаповке? - неожиданно спросила она.

- Там вообще нет остановки, - растерянно ответила девушка.

- Нет, так будет! - решительно бросила Тамара и повернулась к маме: Сорок пять минут потерпишь?

- Не знаю, - выдохнула мама и тут же закричала от боли.

- Ты что, хочешь сделать экстренное торможение? - Глаза напарницы расширились от удивления.

- А ты что, хочешь взять грех на душу и подвергнуть опасности две жизни? спокойно ответила Тамара. - Иди в наше купе и на куске белой материи намалюй яркий красный крест...

- Чем я его намалюю-то?

- Чем-чем... Помадой своей, - отрезала Тамара. - Или жалко?

- Да... нет, - вздохнула девушка и вышла, а Тамара принялась деловито собирать нехитрые пожитки мамы.

К счастью, все прошло как нельзя лучше. На всякий случай был предупрежден бригадир поезда, которому, впрочем, было абсолютно все равно: третий день он не просыхал от радости: получил телеграмму о том, что его сын, которого считали пропавшим без вести, вернулся живым и здоровым. Оказывается, он был тяжело ранен буквально в последние дни войны и провел несколько месяцев между жизнью и смертью.