Мэри Кларк - Убийство в прямом эфире Страница 4

Седан свернул на 57-ю улицу. Внимание Элизы сразу привлекли съемочные бригады и толпа репортеров, собравшиеся на тротуаре перед штаб-квартирой «КИ Ньюс».

— Что тут у нас сегодня происходит? — спросил водитель, останавливая машину возле бордюра. — Ожидается приезд президента или еще что-нибудь в этом роде?

— Нет, событие вполне нормальное, — ответила Элиза с заднего сиденья. — Последний день работы Констанс Янг.

— Ах, вот оно что. Я слышал, как об этом сегодня утром говорили по радио. Они там еще сказали, что на своем новом месте она будет зарабатывать по двадцать миллионов в год. Неужели правда?

— Ну, это несколько преувеличено, — сказала Элиза. — Но можно быть уверенным, что она действительно будет получать кучу денег.

— Я знал, что выбрал себе не ту работу. — Водитель пожал плечами и вылез из машины, чтобы открыть ей дверь.

Как только длинные ноги Элизы коснулись тротуара, к ней тут же ринулись журналисты.

— Будете ли вы скучать по мисс Констанс Янг? — спросил один репортер, подсовывая микрофон Элизе прямо к лицу.

— Констанс была главной фигурой здесь, на «КИ Ньюс». И мы все будем ощущать ее отсутствие.

Элиза направилась к входу в телевизионный центр.

— Констанс Янг дезертировала с корабля! — крикнул ей другой репортер. — Не думаете ли вы, что ее аудитория дезертирует на другой канал вместе с ней?

— А вот это уже вопрос на много миллионов долларов, — ответила Элиза, входя во вращающиеся двери.

Поднимаясь на лифте к себе в офис, Элиза взглянула на часы. До начала редакционного совещания «Вечерних новостей» оставалось еще пятнадцать минут. Как раз хватит времени, чтобы отметиться у своей ассистентки, подобрать что-то из одежды и перейти к последним деталям подготовки сегодняшнего ленча.

Пейдж Тинтл говорила по телефону, когда Элиза зашла в ее небольшую приемную, расположенною по соседству с просторным кабинетом ведущей программы.

— Нет. Желтые. — Пейдж нахмурилась. — На столах должны стоять желтые тюльпаны. Мисс Янг любит именно желтые тюльпаны.

Ассистентка Элизы покачала головой и в ужасе закатила глаза. Затем Пейдж тяжело вздохнула, видимо, услышав ответ, который ей слышать не хотелось.

— Я знаю, что люди начнут съезжаться чуть более чем через час, — сказала она. — Ну, хорошо, тогда придется довольствоваться розовыми. — Она повесила телефонную трубку.

Элиза бегло просмотрела стопку записок с сообщениями, лежащую на краю стола.

— Не переживай, Пейдж. Я уверена, что все будет прекрасно.

— Это убивает меня, — ответила женщина. — Я так хочу, чтобы сегодня все прошло хорошо.

— Все так и будет, Пейдж. Обязательно, — заверила ее Элиза. — «Барбетта» пользуется популярностью уже более ста лет. Этот ресторан — просто идеальное место для прощального ленча. Я надеюсь, что остаться недовольным в такой восхитительной обстановке будет проблематично.

В гримерной рядом со своим кабинетом Элиза быстро просмотрела висевшие на вешалках платья, юбки и брюки и остановила выбор на розовом костюме от Шанель. Это был ее любимый костюм, но она редко надевала его для вечернего выхода в эфир. В своих нарядах для «Вечерних новостей» она тяготела к темно-синему, черному, серому и бежевому цветам.

Элиза сняла отлично сшитые брюки и хрустящую свежую блузку, в которых приехала на работу, и надела свой модельный костюм. Оценивающе разглядывая себя в зеркало, она отметила, что розовая ткань заставляет кожу сиять. Ее каштановые волосы до плеч также выглядят более пышными и блестящими. Даже глаза кажутся более голубыми. Одежда поистине может творить чудеса.

Она закончила переодеваться и спустилась вниз.

Направляясь к «аквариуму», Элиза сквозь прозрачные стены видела, что продюсеры и авторы, пишущие для «Вечерних новостей», уже собрались для обсуждения десятков событий, которые произошли по всему миру и потенциально могли попасть в выпуск новостей. Но когда она вошла в стеклянную комнату, где принимались решения относительно того, что будет слушать и смотреть нация, темой разговора было последнее появление Констанс Янг на «КИ ту Америка» сегодня утром.

— Я чуть было не поверил, будто она и в самом деле расстроена своим уходом. Думаю, что эти слезы выглядели вполне натурально, — сказал Рейндж Баллок, исполнительный продюсер вечернего вещания.

— Шутишь? Да она плакала от радости при мысли о тех деньгах, которые будет зарабатывать, — сказал один из авторов текстов новостей. — И не говорите мне, будто это простое совпадение и она не специально рассчитала время своего ухода так, чтобы он пришелся как раз на разгар сезонных замеров[4]. Констанс знает, что сейчас рейтинги рассматриваются более придирчиво, чем обычно. Она хочет, чтобы «КИ Ньюс» обратили внимание на то, насколько она мощная фигура, и осознали, сколько денег рекламодателей она может увести вместе с собой.

— По-моему, хорошо, что она ушла. Пусть там и трудится.

— Легко вам говорить. Вы не руководите отделом сетевых новостей. «КИ ту Америка» приносит пять миллионов долларов в год. Аудитория, которая уйдет вместе с Констанс, дорого обойдется «КИ Ньюс».

— Подумайте о том прессинге, под которым она находится. Что будет, если она не поднимет рейтинги на другом шоу?

— «Не плачь по мне, Аргентина»[5]. Это может уязвить ее гордость, но зато она будет обеспечена до конца жизни.

Глава 5

Фейс сунула постельное белье в стиральную машину, засыпала порошок и поставила регулятор температуры на стирку в горячей воде. Мама снова испачкала простыни.

Закрывая дверцу стиральной машины, Фейс почувствовала, как растет внутреннее напряжение. Хотя она упаковала завтраки для детей и приготовила им одежду еще с вечера, а сама сегодня встала рано, чтобы вымыть голову, оказалось, что нужно еще помыть маму, да и на то, чтобы проглотить свои крошечный завтрак, у нее ушло больше времени, чем обычно. И теперь Фейс нужно поторопиться, чтобы успеть одеться и не опоздать на электричку до Нью-Йорка.

Когда она поднималась по лестнице с цокольного этажа, в дверь позвонили. Фейс мельком взглянула на себя в зеркало в прихожей и провела рукой по все еще влажным волосам, пожалев, что так и не нашла времени, чтобы покраситься. Она туже затянула на тонкой талии пояс своего халата и открыла входную дверь.

— Здравствуйте, миссис Хансен. — На крыльце стояла молодая женщина. Глаза ее скользнули по фигуре Фейс. — Я не слишком рано?

— Нет, Карен. Вы как раз вовремя. Это я уже опаздываю. Заходите.

Фейс распахнула дверь перед приходящей сиделкой. У Карен было с собой несколько больших книжек.

— Надеюсь, вы не будете возражать против этого, миссис Хансен, но приближаются экзамены, а ваша мама иногда спит все время, пока я нахожусь здесь.

— Конечно. Карен. Все в порядке.

— Ох, и еще, миссис Хансен. Мне нужно будет уйти около трех, хорошо?

«Очень мило сказать мне об этом только сейчас. — подумала Фейс. — Ладно, все должно быть нормально. Все равно я уже не смогу найти на это время никого другого».

— Это сюрприз, для меня, Карен. — сказала Фейс. — Я сегодня собиралась на званый обед к своей сестре. И мне будет очень неудобно вернуться к трем.

Сиделка улыбнулась с извиняющимся видом и пожала плечами.

— Простите, миссис Хансен, но у меня назначена встреча с куратором по поводу занятий в следующем семестре. И я должна уйти около трех, чтобы попасть туда вовремя.

Фейс тоже попыталась улыбнуться. «А какой у меня выбор?» — подумала она. И если для ее детей создана возможность после школы некоторое время поиграть вместе другими детьми, то маму одну оставлять нельзя. Фейс понимала, что для этого ей придется уйти с ленча в два — независимо от того, закончится ли он к этому времени и хочет ли она этого или нет.

Похоже, никому никогда нет дела до того, чего хочется ей. Тодд и дети воспринимают это как нечто само собой разумеющееся, но очень многие ее подруги находятся в точно таком же положении. Когда они вместе стоят перед школой в ожидании детей, или сталкиваются в супермаркете, или время от времени вместе пьют кофе, они частенько жалуются ей на своих супругов, которые, казалось бы, даже не догадываются, как много они каждый день работают дома, и на своих детей, воспринимающих как должное чистую глаженую одежду в шкафу и разогретую еду на столе.

И все же Фейс почти смирилась с этим. Страстно желая иметь мужа, который уделял бы ей и детям больше внимания, чем прогнозам погоды на уик-энд с точки зрения условий для гольфа, Фейс выбрала для себя роль матери-домоседки и любила думать о том, что от этого ее детям только лучше. Но она не подписывалась нести ответственность еще и за собственную мать. Она всегда считала — если задумывалась над этим, — что, когда настанет время, они с Констанс вместе возьмут на себя бремя заботы о матери. После смерти их отца мама смогла еще несколько лет прожить одна в доме под Вашингтоном, федеральный округ Колумбия, где прошло их с сестрой детство, но восемнадцать месяцев назад стало очевидно, что больше мама одна жить не может. Дом был продан, а маму перевезли в Нью-Джерси.