Александр Рыскин - Страж вишен Страница 4

– Я ж говорю, что я не при делах, – скучно протянул он. – Аркадий Александрович просил передать, что он никогда не забывает людей, которые проявляют понимание и, чисто, идут ему навстречу. Но и тех, кто не прислушивается к его просьбам, он тоже, чисто, не забывает.

Для Ромы эта тирада была верхом ораторского искусства. Он достал носовой платок и вытер им свой до неприличия низкий лоб.

– Я не поняла – это что, угроза?

– Нет, – лениво прогундосил сычевский посланец. – Мы, типа, никому не угрожаем. Мы предупреждаем.

В кабинете повисла пауза, во время которой Оксане пришла в голову мысль, не вызвать ли ей все-таки на подмогу Бориса. Затянувшееся молчание прервал Роман.

– Так что, чисто, передать Аркадию Александровичу?

– Засвидетельствуйте ему моё почтение и скажите, что Огородникова все деловые вопросы решает только сама, и никакому давлению не поддается.

Рома поднялся со стула.

– Решили в отказ уйти, значит? Ну, лады, дело ваше…

Он направился к выходу. И, уже взявшись за ручку двери, повернул голову и негромко сказал:

– Аркадий Александрович просил напомнить, что у вас есть мать и сын.

Неприятный визитер исчез; но Оксана буквально кожей ощущала его тяжелую ауру.

«Аркадий Александрович просил… Интересно, почему всякая мразь так любит, чтобы ее называли по имени-отчеству?»

В кабинет осторожно просунулась голова верного Бориса.

– Оксана Кирилловна, вы в порядке?

– Все о'кей, Боря. Просто глупая попытка наезда, – устало сказала она.

– Что-о?.. – от возмущения Борис вытаращил свои и без того большие глаза. – Да откуда этот дуб нарисовался? И почему вы меня сразу не вызвали? Я б с ним на его языке потолковал…

Оксана невесело улыбнулась.

– Зайди, дверь прикрой. Сейчас расскажу.

Выслушав ее, Боря секунд тридцать размышлял, беспрестанно поглаживая левой рукой гладко выбритый подбородок.

– Про Сычева я, конечно, слышал. Не Аль-Капоне, конечно, но мужик достаточно серьезный. Не беспредельщик. Имеет связи здесь, в Москве. Основные, так сказать, хобби – рэкет, наркота, торговля «паленой» водкой. Ну, и другие мелочи. Подготовить по нему более подробную справку?

– Успеется, Боря. Ты мне лучше вот что скажи. Какая информация в последнее время всплывала по Никулину?

– Никулин? Это тот, что велел Шитову «зарубить» ваш проект четыре года назад? Да пока вроде тихо всё. А чего это вы вдруг про него вспомнили?

– Боюсь, что ветер дует именно оттуда. Надо бы поинтересоваться, не имеет ли Никулин деловых интересов, связанных с банком «Заря».

– Сделаем, не вопрос, – пообещал Боря. – Вы действительно думаете, что Сычев, прислав к вам этого недоумка, выполнял просьбу Никулина?

– Я не исключаю этого. Почти все мои неприятности последних лет так или иначе связаны с именем этого человека. Суди сам. Проект он мой вместе с Шитовым «зарубил». Газету нашу, которая в области выходила, прикрыли. Формально – за налоговые нарушения, но я точно знаю, что это работа Павла Игнатьевича. Год назад во время презентации нашего салона мод туда ворвались какие-то молодчики и сломали пару рекламных щитов.

– Помню. Так это тоже он?..

Оксана кивнула утвердительно.

– Спросишь, откуда узнала? Начальник гормилиции шепнул. У нас с ним – давняя дружба. Ты, кстати, знаешь, почему я тогда, после разговора с Шитовым, поспешила вернуться в Москву? Мне стало казаться, что за мной следят.

Борис сложил руки на груди.

– А не заняться ли нам этим самым Никулиным вплотную? С какой это стати он будет посылать сюда своих уголовников?

– Не спеши, Боря. Во-первых, это пока всего лишь мои подозрения. А во-вторых… Я предпочла бы сначала сама переговорить с Павлом Игнатьевичем.

– Я, как начальник вашей службы безопасности, категорически возражаю.

– А я, как начальник начальника своей службы безопасности, решение уже приняла, – улыбнулась Оксана.

– Ну тогда, может быть, принять какие-то меры по охране ваших близких?

– Успеется. Для начала собери мне все, что можешь, по Никулину. Первыми нападать мы не будем, но и защищаться нам никто не сможет запретить.

Начальник оперативно-аналитического отдела областного ФСБ полковник Казарьянц был человеком тучным и уже в годах. На горизонте маячила пенсия. Особых лавров за время службы он не снискал. Скорее, наоборот – в его трудовой биографии можно было найти пару-тройку досадных провалов, которые могли бы стоить ему погон, если бы не высокое покровительство его тестя, ныне покойного второго секретаря обкома. В последние годы Леон Ованесович занимался разработкой программ борьбы с оргпреступностью в областных масштабах. Он очень мечтал о переводе в Москву, но в один прекрасный момент понял, что мечте этой сбыться не суждено. И он впал в депрессию. Начал даже прикладываться к бутылке – чаще, чем это позволяли неписаные нормы для офицеров спецслужб его ранга.

Вскоре он нашел себе маленькое утешение – в лице юной секретарши Зои. Та надеялась, что Казарьянц (который годился ей в отцы) рано или поздно бросит ради неё свою жену, казавшуюся Зое ужасно старой и некрасивой. Жену бросать полковник не собирался (да и побаивался оргвыводов со стороны руководства). Но близость с Зоей, как это часто бывает с мужчинами, на какое-то время подняла его самооценку, и он принялся размышлять, что можно предпринять, дабы отличиться еще и на трудовом фронте.

Леон Ованесович был, конечно, в курсе мафиозного расклада в масштабах родной области. Он знал, кто, кому и за что платит, кто кого держит за горло и с кем стоит идти «лоб в лоб», а с кем – нет. Фигура Аркадия Александровича Сычева (или же, попросту – Сыча) давно не давала покоя деятельному полковнику. Но как подобраться к хитроумному пожилому гангстеру, на которого «пашут» с полдюжины дорогих и способных адвокатов? Будучи человеком от природы неглупым, Казарьянц вскоре пришел к выводу, что законными методами Сычева никак не свалить. Оставалось одно – бить его его же оружием. Прямого приказа на ликвидацию Сычева никто Казарьянцу не давал. А проявлять в таком вопросе инициативу было бы чудовищной ошибкой. Поэтому по здравом размышлении Леон Ованесович решил, что тут лучше всего подходит девиз: «Жди удобного случая». Проще говоря, Сычева следовало стравить с кем-нибудь не менее значительным, чем он сам. По области такой фигурой являлся Павел Игнатьевич Никулин – бизнесмен, член Совета директоров нескольких предприятий, а в последнее время – и консультант губернатора по вопросам экономики. Однако собранные материалы говорили о том, что Сыч и Никулин состоят если и не в дружбе, то в приятельских отношениях. И вбить между ними клин было, по-видимому, непросто.

Не один час провел Казарьянц за своим рабочим столом, размышляя, прикидывая, сопоставляя… Зоя даже стала слегка обижаться на него, поскольку он почти перестал проявлять к ней интерес как к женщине. И вот однажды Леона Ованесовича посетила ИДЕЯ (тем более, что стимул к работе у него недавно появился, и немалый). В материалах, которые он скрупулезно изучал, всплыла фамилия Огородниковой. Успешная бизнес-леди, родом из небольшой деревушки на Ставрополье, отучилась в Москве и затем по распределению приехала сюда, в областной центр. Тут завела полезные связи, даже начала мелкий бизнес, приобрела жильё. А потом снова подалась в столицу. Но свой новый дом не забывала – наведывалась регулярно, намного чаще, чем к себе на Ставрополье. Развернула два-три интересных проекта при поддержке тогдашнего зама губернатора Вячеслава Климовича.

«Стоп, – сказал себе полковник. – Вот и вышел козырной туз». Согласно данным негласной агентуры Казарьянца, Огородникова состояла с Климовичем в интимной связи – правда, недолго. Всю их романтику разрушила загадочная смерть Вячеслава Сергеевича, последовавшая, исходя из официальной версии, на даче замгубернатора вследствие сердечного приступа. Пристальное внимание к этому факту контора, где служил Леон Ованесович, проявила после того, как на следующий день загадочно исчез лечащий врач Климовича. Супруга врача обратилась, как и положено, в милицию, но поиски успехом не увенчались. Справки, наведенные по этому делу, привели чекистов к выводу, что причина смерти влиятельного чиновника – вовсе не во внезапном отказе работы его жизненно важного органа. Всё было кем-то тщательно подстроено. Оставалось выяснить – кем и по какой причине. Прямых улик не было, и получить их представлялось затруднительным – дальние родственники Климовича, приехавшие откуда-то из Сибири, настояли на кремации, а все личные бумаги покойного, по их словам, в спешном порядке изъяли люди, представившиеся сотрудниками Службы безопасности Президента. Последнее обстоятельство вызывало сомнения у областных чекистов, но, в любом случае, ничего нельзя уже было поделать – поезд ушёл.

Оставалось одно – доискаться, кому выгодна была смерть Климовича. Казарьянц и его сотрудники включили все рычаги. Источник в аппарате губернатора «слил» важную информацию – за пару месяцев до своей кончины Климович довольно крупно повздорил с Никулиным. Они давно уже недолюбливали друг друга – просто потому, что оба боролись за право влиять на губернатора. Но в тот раз дело зашло слишком далеко. Климович вышел из губернаторского кабинета и нос к носу столкнулся с Павлом Игнатьевичем. Тот как раз шел на доклад к руководителю области по поводу экономического положения. Во время разговора Никулина с губернатором из кабинета, даже сквозь звукоизоляцию, доносился крик. Через час Никулин, предельно взвинченный (что бывало с ним крайне редко) вышел в приемную и затем понесся по коридору. Ворвавшись к Климовичу, он буквально полез в драку. Чиновников вовремя разняли. Никто из них не стал объяснять причин столь безобразного инцидента, но свидетели потом рассказывали, что в ответ на крики и ругань Никулина Климович отвечал только одно: «Не надо было брать на лапу у бандитов!»