Ирина Дягилева - Змея на груди Страница 4

Глава вторая

Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.

Пульхерия Афанасьевна Дроздовская была девушкой, достигшей возраста элегантности, точнее говоря, было ей слегка за сорок. Меня упрекнут за не совсем корректное употребление слова «девушка», но, на мой взгляд, это слово наиболее подходит к описанию состояния души моей героини. Помните, в книге Корнея Ивановича Чуковского одна маленькая девочка говорит: «Моя бабушка работает девушкой на телефонной станции»? Это детское определение в некотором смысле можно было бы отнести и к Пульхерии, ведь ее единственный сын Степа уже сделал ее бабушкой, только она не работала на телефонной станции, а была обычным бухгалтером. Несмотря на свой солидный возраст и солидный вес, выглядела Дроздовская весьма несолидно – курносый нос, лукавые серые глаза, пухлые губы бантиком и непокорные рыжие вихры. Голос тоже не соответствовал возрасту, многие незнакомые люди, разговаривая с ней по телефону, принимали ее за девчонку.

Родители Пульхерии были настоящими фанатами Гоголя и считали, что более гениального писателя с тех пор на Руси не рождалось. Их любовь к творчеству Николая Васильевича сказалась на выборе столь экзотического имени для дочери.

Имя это, несмотря на его необычность, очень шло ей. К тому же оно давало большой простор для фантазии. Мама с папой называли ее Пуляшей, Пульсиком, Пуленькой, друзья – просто Пулей, недруги – Гранатой или Бомбой. Бывшие мужья тоже в долгу не остались: Пуляпочка, Пульшарик, Пульсенок, Пульсяндра, Пульхрения, Пульфигия, Пульманелла, Плюхария – вот лишь немногие вариации на эту тему, которые приходили им в голову, в зависимости от того, какие чувства к ней они в тот момент испытывали.

В тот тихий вечер Пульхерия Афанасьевна сидела на полу в своей гостиной и подводила итог прожитым пяти годам жизни, иными словами рассматривала фотографии и решала, которые из них должны оказаться в альбоме, а которые вернуться обратно в коробку из-под сапог. Фотографий накопилось так много, что коробка перестала закрываться, и Пульхерия давно хотела выбрать одно из двух: либо купить новый альбом, либо раздобыть новую коробку.

Фотографии в большом количестве присылал ей сын Степа, который пытался запечатлеть практически каждый шаг своего малыша, внука Пульхерии, Патрика. Многочисленные бывшие мужья и их жены тоже в избытке снабжали Пульхерию лучшими мгновениями из своей жизни.

Рассматривая многочисленные снимки, Пульхерия плыла по волнам своих воспоминаний под музыку ее любимого Моцарта.

В этот момент по законам жанра надо было бы подать читателю какой-нибудь мистический знак, вроде фразы: «Аннушка уже разлила свое масло», которую у Булгакова произносит загадочный Воланд, предвосхищая последующие ужасные события, но автор, упаси боже, даже в самых потаенных своих мыслях не сравнивает себя с Булгаковым, поэтому скромно повествует, что идиллию нарушил мелодичный, но очень требовательный звонок в дверь.

Взглянув с сожалением на фотографии, Пульхерия, кряхтя, поднялась с пола и пошла в прихожую.

На пороге стояла ее подруга Марина. С влажными волосами, в мокрой трикотажной майке, прилипшей к телу, с понуро опущенными плечами и страдальческим выражением лица она имела вид весьма жалкий.

– Откуда ты такая, словно… в воду опущенная?

У Пульхерии чуть не сорвалось с языка просторечное выражение «мокрая курица», которое больше подходило к виду подруги, но она вовремя сдержалась, так как по личному опыту знала, что малейшая грубость могла вызвать у Марины бурное слезоизвержение, которое закончится истерикой, и тогда от нее долго нельзя будет получить вразумительного ответа.

– Пуля, я так больше не могу! Я ушла от Олега. – Марина мелодраматично простерла руки и повисла на ее шее всем свои мокрым телом.

Пульхерии сразу стало холодно и сыро.

– Ты вообще-то соображаешь, что делаешь? – с ужасом спросила она. – Ты вся промокла до нитки, замерзла и притащилась ко мне именно тогда, когда у меня отключили горячую воду.

– А зачем мне горячая вода, если я хочу умереть? Какая разница, какой мне умирать: холодной или горячей, с простудой или без? – почти безучастным голосом отозвалась подруга.

– Тогда за каким дьяволом ты пришла ко мне? – разозлилась Пульхерия. – Тебе обязательно надо умирать у меня на глазах?

– Какая же ты бессердечная, Пульхеша!

– Это я то бессердечная? Меня уже плющит и колбасит от ваших с Олегом разборок. – Пульхерия не раз наблюдала истерики своей эмоциональной подруги и хорошо знала, как привести ее в чувство. – Разойдитесь вы, наконец! Мы от души один раз порыдаем с тобой и обо всем забудем. Начнем жизнь с чистого листа…

– Тебе легко рассуждать! Ты почти каждый год начинаешь с чистого листа. Ты уже привыкла.

– Ты тоже привыкнешь. Надо же начинать когда-нибудь. Вы с Олегом вместе уже больше двадцати лет. У нас даже за убийство столько не дают. Мне это начинает действовать на нервы.

– Что ты такое говоришь? – Из голоса Марины исчезло скорбное бесчувствие, и начали проявляться истерические нотки. – Ты мне, кажется, завидуешь?

– Конечно, завидую. Снимай свою мокрую одежду. Не хватало тебе еще схватить простуду. Летом простужаться просто неприлично.

– А что я буду делать без одежды? – Марина от холода уже начала стучать зубами.

– Совсем соображать перестала? Наденешь сухую, полезешь под одеяло и попытаешься согреться. Где ты ухитрилась так промокнуть, словно прямо в одежде в бассейне плавала? – полюбопытствовала Пульхерия, помогая подруге переодеться.

– Забыла зонт дома. Вышла из метро, а дождь как припустится… Я решила окончательно: разведусь с ним.

Она уже лежала под одеялом, и ее била крупная дрожь. Пульхерия протянула ей фен.

– Дуй себе под одеяло, только смотри, весь фен туда не засовывай, только самый кончик. Я пойду принесу тебе горячего чаю.

Когда Пульхерия вернулась, на губах Марины блуждала блаженная улыбка.

– Господи! Хорошо-то как! – пролепетала она. А сделав глоток из чашки, поинтересовалась: – Отчего какой-то странный вкус у твоего чая?

– Он с ромом, – объяснила Пульхерия, – тепловой удар снаружи и изнутри – лучшее средство от простуды. Согреваешься?

Марина кивнула.

– А теперь рассказывай, что там у вас произошло?

– Да то же, что и всегда. Олег собрался в очередную командировку со своей разлюбезной секретаршей. Причем на Кипр.

– Ну и что тебя так разозлило?

– Какие могут быть дела на Кипре?! Ежику понятно, что они там собираются делать.

– У него же там в оффшорной зоне его предприятие зарегистрировано, – напомнила Марине Пульхерия.

– Вот черт, а я и забыла! Я ему такой скандал закатила, – Марина пьяно захихикала: ром пополам с горячим чаем уже начал действовать. Заплетающимся языком она пробормотала: – Я ему высказала все, что о нем думаю, и даже чуточку больше.

– Ну и правильно, мужикам полезно время от времени встряски устраивать. Для профилактики. Вот он вернется с Кипра, вы с ним помиритесь и все будет хорошо, – предрекла Пульхерия полусонной подруге.

– А давай и мы с тобой тоже отдыхать поедем.

– На Кипр?

– Зачем так далеко? В Суздаль. По Золотому Кольцу прокатимся.

– По монастырям и церквям прошвырнемся?

– Не богохульствуй, подруга, – пробасила Марина, подражая служителям культа. – Там красиво. Отдохнем культурно.

– Да мы из машины носа высунуть не сможем. Дождь вторую неделю льет не переставая. С таким же успехом можно просто по МКАД покататься.

Но Марина уже спала, сладко посапывая, и не слышала доводов подруги. Пульхерия надеялась, что утром она обо всем забудет и даже не вспомнит, что накануне хотела поехать в Суздаль. Но не тут-то было.

Первое, о чем Марина спросила, проснувшись, есть ли в доме атлас автомобильных дорог России? Пульхерия поняла, что путешествия не избежать, и смирилась. «Ну и что, что плохая погода, – подумала она, – до сдачи полугодовой отчетности еще три недели, можно позволить себе немного расслабиться, наш Суздаль в такую дождливую погоду ничем не хуже Венеции, по крайней мере, с водой проблем не будет».

После завтрака они, склонившись над атласом, долго обсуждали маршрут поездки, потом полдня решали, что взять с собой в дорогу. Оставшиеся полдня метались по магазинам в поисках вещей, без которых в путь отправляться, по мнению Марины, ну никак нельзя, а именно: фонарики и запасные батарейки к ним, чтобы рассматривать уникальные фрески в условиях плохой видимости; дождевики с капюшонами и резиновые сапоги просто необходимы в сложных метеоусловиях; стратегические запасы чая, кофе, сгущенки, соли и сахара, без которых ни один, уважающий себя турист не должен выходить на тропу приключений; медикаменты на случай попадания в очаги эпидемий гриппа, инфекционного менингита, ящура и сибирской язвы. Иными словами, машина должна была походить на небольшой мобильный госпиталь.