Юрий Рогоза - День рождения Буржуя - 2 Страница 4

- Не перестаю тебе удивляться, Игорь, честное слово. Ну и помощничков ты себе выбрал! Один - сопляк. Ни одного дела за душой - ни раскрытого, ни проваленного. Этакий маменькин сыночек с высшим юридическим... У второго - мухи в голове, это все знают. Когда его на пенсию проводили, начальник перекрестился.

Борихин и раньше подозревал, что милицейское начальство недолюбливает великолепного эксперта не из-за мух в голове, а из-за щепетильной - до фанатизма - профессиональной аккуратности, ну и - кое-кто, конечно, из-за того, что раньше звалось пятой графой. В эту тонкую сферу бывший капитан углубляться не стал, однако и достойного человека обижать не позволил:

- Насчет Семена Аркадьевича ты не прав. Таких экспертов не только у нас - в Европе раз, два и обчелся. Ни одной ошибки за всю карьеру! Ты такое часто встречал? А насчет Василия... Парень он, конечно, молодой, легкомысленный, это верно. Но основа у него правильная, наша. Посмотришь: годик-другой - и я из него хорошего мента сделаю. Вот увидишь.

- Мента ты, Игорь Борисыч, больше ни из кого не сделаешь. Потому что сам ты уже давно никакой не мент. Ладно, не обижайся. Давай, что там у тебя. Чем могу - помогу.

Зина как раз приступила к ритуалу приготовления кофе, когда в дверь кабинета постучали. Досадливо передернув плечами - ну что за денек выдался: пациентки косяками валят, и дух перевести некогда, - она пошла открывать запертую дверь.

- Привет.

На пороге стояла Вера. Когда-то, в незапамятные времена, - хотя полтора года всего-то и прошло - в этот кабинет ее привела Амина. И сколько же событий с тех пор произошло! Аминки, задушевной подружки, счастью которой Зина искренне завидовала и которую так же искренне любила, уже нет. И какую мученическую смерть приняла подруга! Вот тебе и счастье...

А Верка время от времени забегает. Но и у нее - Зина критически оглядела посетительницу с ног до головы, - видать, нелады. Вон и синие круги под глазами, и прическа небрежная. Но все равно - хороша девка!

Вера тем временем окинула быстрым взглядом кабинет и поразилась:

- Ух ты! А это что за космические штучки? - Зина, довольная впечатлением, которое произвело ее новое оборудование, горделиво кивнула:

- А ты чего хотела?! Гинекология - какая ни есть, а наука, на месте не стоит. Вчера эти штуки получили.

- Чудеса творят?

- Чудеса в цирке, а у нас тут... Ладно. Я уже тебе звонить хотела. А потом подумала: все равно сама заедешь.

- Случилось что?

Зина пожала плечами.

- Не то чтобы... В общем, мамашу одну сложную привезли. Допрыгалась барышня. Так что сегодня поехать никак не получится. Ты уж извинись за меня перед Толстым, ладно?

- Ладно, извинюсь, не переживай. Если он еще при памяти будет.

Зина сочувственно покивала головой. Такая уж судьба у гинекологов: совмещать с этой специальностью призвание исповедника и психолога. И никуда тут не денешься. Но у Верки, видимо, серьезные неприятности. Раз уж она, не слишком-то болтливая и не очень охочая обсуждать со всеми и с каждым подробности своей личной жизни, решилась намекать на мужнины проблемы. А Толстого она и вовсе никогда не критиковала. Да она его чуть ли не обожествляла!

- Что, опять проблемы? - Зина все-таки не решилась прямо приступить к деликатному выпытыванию. - Кофе будешь?

- Нет, не хочется. А проблем никаких не добавилось.

У нас уже давно вся жизнь - одна сплошная проблема.

- Да ладно, прям-таки. Твой Толстый, если хочешь знать, еще хорошо держится. Он лучшего друга потерял, не забывай!

- Ага. А я, между прочим, родного брата! А в придачу - родную бабушку и лучшую подругу с ребенком.

- Ты не сравнивай. Женщины легче переживают потерю близких. Медицинский факт, между прочим.

Зина налила себе кофе, отхлебнула. Верка, конечно, выстрадала будь здоров! Вон ведь и Толстого это она из могилы вытащила. Когда тот лежал парализованный после ранения в позвоночник и не было никакой надежды на выздоровление, одна только она, пожалуй, и верила. И достигла своего - спасла мужа. Кому ж захочется теперь его терять. И немножко нелогично Зина напустилась на подругу:

- Так что не гневи Бога, Верка. Толстый у тебя - золото, а не мужик. Сама сколько раз говорила!

- Да я и сейчас повторю, - вздохнула Вера. - Только мучает меня это золото так, что видеть больно. Знаешь, иногда проснусь ночью, а он не спит. Лежит, смотрит в потолок не отрываясь и зубами скрипит.

- Серьезно?

- Ну! Ты же его, в общем-то, не знаешь, Зинка. Таких мужиков вообще на свете не бывает.

- В каком смысле?

- Да во всех смыслах! Ты вот насчет анализов деликатно молчишь...

Зина, испуганная таким внезапным переходом от одной темы к другой, едва не пролила горячий кофе себе на колени. Да и сама по себе тема эта была не из приятных. Кому ж понравится сообщать близкой приятельнице известие, которое перевернуло не одну женскую судьбу. Зина отставила кофе в сторону и посмотрела на Веру. Та глядела на врача с надеждой, хотя и было заметно, что она не слишком верит в благоприятный для себя исход. Зина решилась:

- Молчу, верно. Хотела до другого раза отложить.

- А что толку! Думаешь, сама не знаю? Погуляла Верочка... Что ужас там?

- Ну, ужас не ужас, а мама из тебя, как из меня - папа.

Вера помолчала. Потом достала сумочку и, опустив голову, принялась что-то в ней искать. Зина решила, что платочек. И даже пожалела, что слишком уж прямо сообщила подруге о результатах анализов. Но Вера достала сигареты и подняла голову. Слез в ее глазах не было.

- Спасибо, что хоть не врешь. Налей тогда и мне кофе, раз такое дело, - она закурила. - Спортивный режим отменяется. А Толстый, кстати, и в этом себя винит, добрая душа.

Зина, подававшая подруге дымящуюся чашку, искренне удивилась:

- Здрасьте-пожалста! Он-то при чем?

- Да все из-за ранения этого.

- Опомнись, подруга. Его же не в это самое место ранили. Или что возникли затруднения? - Вера печально улыбнулась:

- Затруднений хватает, но только не в этой области. - Зина недоуменно развела руками:

- Что-то я не пойму.

- Не поймешь, потому что раньше Толстого не знала. Та сволочь, он не ранил Толстого, а убил. Потому что того, прежнего, Толстого уже нет. Я на него смотреть боюсь, чтобы не заплакать. Ходит осторожно, как инвалид, телохранителей завел...

- Телохранители ему, допустим, по штату положены. А что врачи говорят?

- Да что врачи! Я Толстого лучше любого врача знаю. Этот гад ему словно душу прострелил! Все у него в порядке - здоровый, как медведь. Бывало, забудется - сейф легко передвинет. А только затем уж побледнеет и потом покроется. Словно сам своей силы боится, не верит в нее. Пить начал. Заговаривается.

Зина пораженно подняла брови.

- Как это?

- Вот так. Иногда о Буржуе как о живом заговорит, а потом опомнится, осечется и молчит...

- Серьезная психическая травма. Проще простого.

- У тебя все просто, Зинка. А мне с этим жить приходится. Одно могла для него сделать - ребенка родить. Да и то, выходит, не с моим счастьем.

- Ты погоди паниковать. Я тут одну новую методику изучаю. Очень передовую...

- Не надо, Зин. Методика-то, может, и хорошая, да только я у тебя плохая. Испытаешь на ком-нибудь другом.

Кофе был допит, и наступило молчание, как бывает, когда говорить уже не о чем, но еще нужно найти предлог для расставания. Зина первой прервала паузу:

- Знаешь, смотрю вот на тебя, а сама все Аминку вспоминаю. Так же ко мне забегала, на этом самом стуле сидела. Как вчера было... Жаль, дежурить приходится. Свозишь меня как-нибудь на могилку?

- Свожу, свожу. Знаешь, я там часто бываю. Одна. Съезжу - и вроде легче на душе становится. - Вера поднялась. - Все, я поехала!

ГЛАВА 2

Таможенников и пограничников на контрольно-пропускном пункте международного аэропорта "Борисполь" трудно удивить экзотическими личностями. Видели тут ухоженных западных старушек с фиолетовыми волосами и в молодежном прикиде, видели длиннобородых хасидов в старомодных шляпах и с пейсами до пояса, видели арабских шейхов в сопровождении десятка жен - словом, кого тут только не видели. Но колоритная парочка, появившаяся в досмотровом зале после посадки рейса из Лондона, заставила слегка удивиться даже асов таможенной службы.

Впереди шествовала дородная пожилая женщина с таким моложавым лицом, что язык не повернулся бы назвать ее старухой, хотя по глазам ее и становилось понятно, что прожила она на этом свете немало лет. Одета она была в вышитую сорочку и клетчатую запаску, волосы ее прикрывал старинный очипок. По той непринужденности, с какой она несла на себе этот наряд, сразу было видно, что это не маскарадный костюм, а повседневная ее одежда. Вокруг этой матроны, то забегая вперед и заглядывая ей в глаза, то отставая, чтобы с любопытством оглядеть зал, вился и вовсе странный тип. Белую его рубаху украшал клетчатый галстук-бабочка, клетчатые же шорты поддерживались на талии широкими ярко-красными помочами, дополняли наряд белые гетры и берет в таких кричащих тонах, что их бы не признал родными ни один уважающий себя шотландский клан.