Валентина Панченко - Происшествие на ярмарке Страница 4

Себекин, вскипев, быстро успокоился. Крупного телосложения, плотно сбитый, он весь был словно выточен из камня. И, как большинство сильных людей, имел спокойный, рассудительный нрав. Состояние раздражения, в которое он впадал крайне редко, обычно выбивало у него почву из-под ног: он запутывался в собственных словах, терял мысль, из-за этого еще больше смущался, краснел от неловкости, наконец, сделав глубокий вдох и махнув рукой, оставлял не свойственную ему манеру держать себя с подчиненными. В его массивной фигуре, несмотря на четко подогнанную форму, было мало военного. Это казалось тем более странным, что с армейской жизнью Себекин познакомился еще в первую империалистическую. Многое повидал парень из деревушки, затерявшейся в дремучих лесах: и смерть товарищей, и грязь траншей, и неуютность израненной снарядами, залитой дождями чужой земли. Митинги, ночи у костров, долгие разговоры в теплушках...

Революцию он принял как само собой разумеющееся: в ту пору, когда бурлила молодая кровь, когда события воспринимались не столько умом, сколько сердцем, не было времени на долгие размышления. Под Царицыном в одном из многочисленных боев его ранило. Пуля застряла в мякоти бедра. Ногу оперировали, свинец вытащили, но шов не заживал. Вот в те долгие дни и ночи, проведенные на госпитальной койке, и начал он серьезно осмысливать происходящее. Друзья слали письма, рассказывали о боевых делах. По всем фронтам белые несли потери - молодая Советская республика раздвигала плечи, мощными ударами отбрасывая врагов со своей территории.

Через три месяца Себекин вновь взял в руки винтовку, дрался с еще большим остервенением: в Курмаше в белобандитском мятеже был зверски убит его брат Сергей - заместитель председателя укома партии...

Григорий Петрович еще раз поправил бумаги на столе, переставил чернильницу, попробовал на устойчивость массивное, из мрамора пресс-папье.

- Значит, доверено нам с вами ответственнейшее дело - охрана общественного порядка на Нижегородской ярмарке, - начал он медленно, растягивая слова, как бы собираясь с мыслями. - Дело это вдвойне серьезное, потому как здесь нынче, можно сказать, весь мир собрался. Судите сами: персы, индусы, китайцы, японцы - это с одной стороны. С другой - французы, греки, немцы. А все потому, что им не только хочется свой карман потуже набить, хотя, конечно, это для них первейшее дело. По моему разумению, у всех этих иностранцев к нам особый интерес. Любопытство их раздирает: как это мы в нашей стране теперь самостоятельно хозяйничать будем, сумеем ли на деле выполнить наши планы. Понял, Ромашин?

Тот шмыгнул носом, рассеянно улыбнулся, не ожидая, что с таким вопросом начальник обратится именно к нему, и с готовностью закивал.

- А мне кажется, что ничего ты не понял, - не сердито, но уверенно продолжал Себекин. - Иначе бы свое обмундирование в порядок привел. На тебя здесь, можно сказать, вся Европа и Азия смотрят. И такие вот неряхи для их пропаганды в самый раз подходят. Ведь буржуи каждой нашей промашке рады. Потому как они считают, что народ - темная толпа, не способен он государством управлять, от него, дескать, ничего хорошего не жди. И ты, Ромашин, своим видом льешь воду на их мельницу...

Себекин отпил из стакана воды, обтер рукавом гимнастерки губы и внимательно осмотрел всех сидящих в кабинете. Ромашин спрятался за спину широкоплечего Гущина. Григорий Петрович усмехнулся:

- Стыдно тебе, Ромашин, вот и прячешься. Но это все цветочки. Сейчас и до ягодок доберемся. Значит, с одной стороны, международная ярмарка, с другой - мы с прямотой вынуждены констатировать: преступный элемент заполнил Нижний Новгород. Сюда, на ярмарку, как мухи на мед, слетелись и продолжают слетаться жулики и проходимцы всех мастей. Этот факт наиглавнейший для нас. От него мы должны отталкиваться, направляя все свои действия. Сил у нас недостаточно, людей явно мало для такого скопища, но наша революционная убежденность в непримиримой борьбе с ними и, главное, то, что Советская власть надеется на нашу беззаветную преданность ей, вот наше дополнительное оружие, наша моральная сила, откуда мы должны черпать энергию, умение и все такое прочее...

Налетевший ветер хлопнул раскрытой форточкой. В проеме окна было видно, как огромная темная туча заволакивает небо: в комнате стало пасмурно. Тугие капли крупного дождя дробно застучали по стеклам.

- Теперь конкретно. Оперативная обстановка в связи со сказанным тяжелая. В течение последних нескольких дней отделение уголовного розыска было занято поимкой крупной шайки. В шайке - небезызвестные нам всем Абадюк Хайротдинов, Абяз Хазянов, братья Мусины, Хасян Якутов и целый ряд пособников и укрывателей. Они имели штаб-квартиру в Канавине, а преступления совершали на ярмарочной территории. За ними числятся кражи ящика эмалированной посуды на складе металлосиндиката, 400 пар кожаных рукавиц из ярмарочного склада Богородского райпроизводсоюза и мехов и шуб на сумму 10 500 рублей из оптового склада Госторга.

Григорий Петрович снял очки, надетые им специально для того, чтобы зачитать выдержки из рапорта.

- Должен сказать, что, если бы не находчивость и мужество Степана Гущина, воры до сих пор продолжали бы свои махинации. Товарищ Гущин выследил главаря и чуть не поплатился жизнью, когда в ресторане "Европа" решил задержать его. Тем не менее главарь был схвачен. От лица службы выношу тебе, Степан, благодарность. И пусть твои дела будут примером для других.

Гущин залился краской, засмущался, но похвалу принял с явным удовольствием. Ромашин восторженно хлопнул его по плечу и полез искать руку, чтобы тут же поздравить с успехом. Он долго тряс его мосластую пятерню, пока к ним не подошел Себекин.

- Спасибо, дружище! Буду ходатайствовать о твоем персональном поощрении, - сказал он. - К сожалению, подобный подход к делу наблюдается не у всех. Еще раз предупреждаю, что мы поставлены здесь не грибы-пироги есть, а честно нести нашу нелегкую службу. Говорю это потому, что шайка не дает покоя.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился Сербинин милиционер, исполняющий обязанности дежурного по отделению.

- Товарищ начальник, - с надрывом заговорил он, - никакого спасу нет! Извиняйте, конечно, что нарушаю ваше собрание, но тут одна гражданка из меня последние нервы вытянула. До вас просится, прямо как гидра...

- Это ты напрасно! - перебила возникшая у него за спиной полная женщина. - Что же получается? Мы, можно сказать, одной ногой от буржуазного мира ушли, а тут, пожалуйста, жульничество, да такое беспардонное, что плакать хочется. И не только плакать, а выть хуже волка затравленного, потому что нигде справедливости нету... Обидно, товарищ начальник, обидно за ваших бойцов, которые не хотят понять мое горе. Что я теперь Петру Ивановичу, жениху моему, скажу? Ведь это он меня деньгами снабдил, чтобы я, значит, к свадьбе украшения себе купила...

- Тут вот какое дело, - перебил ее дежурный. - Гражданка эта полную фиаску потерпела ввиду того, что на дешевку польстилась...

- Откуда я могла знать, что они поддельные? Ведь ярмарка у нас нынче советская, значит, и обмана не должно быть.

- Правильно, ярмарка наша, советская, - усмехнулся Григорий Петрович, - да только чужого элемента на ней как на дворовой собаке блох. Говорите толком, что произошло.

- Вы не подумайте дурного про меня. Я вдова красного командира. Шатулина я, Нина Михайловна. Может, слыхали про моего мужа, под Ростовом его белые шашками порубали... - Глаза ее повлажнели. Она протянула Себекину покупку. - Вот, думала, что эти браслеты золотые, вы посмотрите, какая тонкая работа, фирма "Фаберже" и даже проба есть - 56, видите? Вот, а дома с соседями разобрались - медь, побрякушки поддельные. Разве так можно с честными покупателями обращаться? А такой приятный молодой человек. При галстуке, манеры обходительные. Срам один и только... Что я теперь скажу Петру Ивановичу?..

- Пока молчите, Нина Михайловна, - посоветовал Себекин, - вернем мы ваши деньги. Найдем мошенника, и все будет в порядке. Может, это Константинов - Губошлеп?

- Он не губошлеп, товарищ начальник. Он очень интеллигентный. Только никак я не могу понять, как он мог медные побрякушки выдавать за золотые! А может, он заблуждался, может, его тоже обманули? Ах, как все это неприятно!..

- Помолчите, пожалуйста, - нетерпеливо перебил женщину Гущин. - Он взял у начальника браслеты и стал их внимательно рассматривать. - Вас не остановишь - вы до вечера будете исповедоваться. Дело это ясней ясного. Он это, Губошлеп. Брать будем.

- Действуй, Гущин. Только смотри, хитрый он, этот Константинов, бестия еще та...

Виталий внимательно вглядывался в лицо моложавого мужчины. Гладко выбритый подбородок, аккуратно зализанные смазанные бриолином черные волосы. Но есть что-то неприятное в его манерах, подчеркнуто вежливых, предупредительных.

- Да, Евгений, трудные времена пошли, - говорил тот, наливая в приземистые рюмки зеленого стекла бенедиктин. - Но я рад за тебя, рад нашей встрече. У меня как сердце чувствовало, что увижу тебя здесь. Кстати, в соседнем номере знаешь кто проживает? Петька Нос.