Фридрих Незнанский - Черные банкиры Страница 4

– И откуда же у вас такая уверенность? Нормальный, здоровый человек, отлично работал, имел семью. Слишком много обязанностей, чтобы вдруг уйти навсегда. А если это всего лишь имитация самоубийства? Мы только приступаем к следствию, еще не проведены экспертизы, еще не допрошены свидетели. Впереди уйма работы, а вы толкуете о, так сказать, возможном прекращении еще нерасследованного дела? Почему?

– Не надо горячиться, – мягко заметил Казанский. Вы – опытный следователь, это ваша работа, я никогда ее не ставил под сомнение, ибо знаю, что вы обладаете большим профессионализмом и с любой задачей справитесь. Я просто хотел напомнить, что, помимо поиска истины, было бы совсем неплохо думать и о стариках-ветеранах, отдавших нашему общему делу практически всю свою жизнь.

– Я вас понял. Забота заботой, но дело, о котором мы сейчас с вами говорим, должно быть передано в суд. И уж это его прерогатива – выносить окончательное решение. А я постараюсь, чтобы судебное рассмотрение состоялось. А Комитет муниципального жилья Москвы выполнил свои прямые обязанности, – спокойно ответил Турецкий и вышел из кабинета.

В кабинете надрывался телефон.

– Господи, где тебя носит? – кричал Грязнов.

– А что случилось? Пожар? Горим?

– Откуда знаешь? – опешил Вячеслав.

– Я ничего еще не знаю.

– Выходи, я заеду.

– Одеться успею? – усмехнулся Турецкий.

– Давай, только быстрее, ладно? Жду внизу!

Турецкий вскочил в машину Грязнова и нетерпеливо спросил:

– Теперь ты мне можешь что-нибудь объяснить?

– Горит офис банка «Ресурс» в Армянском переулке.

– Давно?

– Минут сорок. Доложил ответдежурный.

– Заметают следы? – задумчиво спросил Турецкий.

– Ты так спокоен?

– А что мне еще остается делать? Я же не могу залить огонь. Там, пожалуй, уже все выгорело. Безрадостная перспектива – теперь придется искать поджигателей. Хотя пожарным ничего не стоит списать все на неисправность электропроводки.

Армянский переулок был запружен зеваками, случайными прохожими, привлеченными необычным зрелищем. Здесь же работали три пожарные команды.

Турецкий и Грязнов подошли к офицеру-пожарному, распоряжавшемуся здесь, представились, спросили о причине пожара.

– Трудно сказать, – ответил офицер. – Для нас главное сейчас – сбить огонь, а с причинами пожара будем разбираться потом. Могу только сказать, что возгорание возникло внутри помещения. Здание было опечатано, доступа туда никому не было, но очаг возгорания довольно обширный, видите: пылает весь второй этаж и левое крыло первого.

– Ну, вот видишь, а что я тебе говорил? – развел руками Турецкий. – После того как по зданию погуляет огонь, а потом и пожарные, нам с тобой здесь делать нечего. Пусть этим займутся пожарные и ребята из следственного комитета МВД.

– Хорошо горит! – воскликнул Слава.

Пламя вырывалось из окон, лизало наружные стены, воздух вокруг здания ощутимо прогрелся. Пожарные пытались сбить огонь из нескольких шлангов.

– Пойду пообщаюсь с обывателями, может, узнаю что-нибудь интересное, – сказал Александр.

На город опускались ранние сумерки, и на фоне серого ноябрьского неба горящее здание выглядело нереально, словно пылающая киношная бутафория. Люди спокойно смотрели на огонь еще и потому, что знали: здание в последнее время пустовало, там никто не работал.

Турецкий подошел к толпе женщин, оглядел их и спросил старушку:

– Давно ли горит?

– Да уж не меньше часа, – ответила она, морща лоб и заглядывая незнакомцу в глаза.

– А с чего началось?

– Не знаю. Я в гастроном ходила, возвращаюсь, смотрю: люди собрались. Вот подошла да и стою теперь вместе со всеми.

– Кто-нибудь видел что-нибудь еще? – спросил Турецкий у толпы.

Люди безучастно смотрели мимо него на огонь, только старушка, с которой разговаривал Александр, перекрестилась и сказала:

– Покарал Господь злодеев. Столько людей обобрали, а огонь все поглотил. Бренное наше богатство на земле, на тот свет ничего с собой не возьмешь.

Сквозь толпу к Турецкому пробрался Грязнов, бросил на ходу:

– Чего ты застрял? Нашел что-нибудь?

– Нет.

– Пойдем со мной. Там мальчишки кое-что видели.

Слава подвел друга к группе подростков, попросил их:

– Ребята, расскажите, пожалуйста, и этому дяде, что вы видели. Давай ты, старший.

Мальчик лет двенадцати, в куртке зеленого цвета и в вязаной шапочке, вытер покрасневший от холода нос и начал рассказывать:

– Мы в войну играли, прятались за оградой. Видели, как из двери черного входа вышли двое мужчин в темных масках, сели в иномарку, кажется, это был «мерседес», черный или темно-синий, и уехали. А потом что-то хлопнуло и стало гореть.

– Хлопнуло? – переспросил Турецкий.

– Ну, как что-то взорвалось, но не очень громко, – объяснил мальчик.

– А ты ничего не сочиняешь? – спросил Грязнов.

– Они тоже слышали, – указал мальчик на своих друзей. – Да, ребята?

– А я ничего не видел, – сказал плотный белобровый мальчик лет десяти.

– Так он в засаде в другом месте находился, – пояснил старший.

– Спасибо, мальчики, за информацию, – поблагодарил Грязнов, записав в блокнот фамилии, имена и адреса юных свидетелей.

– Передай список свидетелей своим операм. Тут явно умышленный поджог. Я вот завтра допрошу госпожу Бережкову. Возможно, кое-что прояснится и по поводу этого пожара.

– Чего-нибудь нового накопал в бумагах? – поинтересовался Грязнов.

– Кое-что. Казанский вот настойчиво предлагает не беспокоить генерала в отставке Васильева, который проживает в квартире, проданной ему «Ресурсом». Как тебе это нравится?

– Не понимаю, почему он работает у вас? Как вы его терпите? – возмутился Слава.

Турецкий рассмеялся и ответил:

– Таких обычно держат для равновесия. Казанский может заискивать, помогает начальству раны зализывать, льстит и тому подобное. Он – цивилизованный человек, не то что мы с тобой, дикари бескомпромиссные!

– Да ну тебя к дьяволу! Поедем, что ли?

– Поедем, может, хоть сегодня дома поужинаю. Айда ко мне! Ирка будет просто счастлива!

– Представляю, опять начнет сватать своих подруг?

– Ну так скажешь, чтобы отвязалась, мол, и без того хватает девиц.

– Сегодня не могу, в другой раз, – пообещал Грязнов. – До дома я тебя подброшу, а уж ты Ирише похвастайся, что это именно я тебя привез, она оценит.

Алла Бережкова оказалась симпатичной блондинкой тридцати восьми лет, стройной, с независимым взглядом и упрямым подбородком. Но и к ее моложавому лицу уже подкрадывалась старость, прокладывая первые морщинки в уголках рта и под глазами. Тем не менее даже в следственном изоляторе она не утратила своей природной привлекательности, не забывая про косметику. Правда, из-за малоподвижного образа жизни стала появляться отечность под глазами, что придавало лицу болезненно-усталый вид.

Когда Бережкову привели в кабинет следственного корпуса для допроса, Турецкий невольно залюбовался ею, пригласил сесть, представился и сообщил, что теперь ему поручено вести дело о злоупотреблениях в банке «Ресурс».

Женщина подняла брови, искренне удивившись, и в голосе прозвучало волнение:

– А что случилось? Почему такая перемена?

– Вы боитесь перемен?

– С некоторых пор – да.

– С каких же?

– С тех самых, когда очутилась здесь.

– Вам, Алла Демьяновна, я посоветовал бы одно: чистосердечно рассказать обо всем содеянном, суд это учтет при определении меры наказания, оно явно в этом случае не будет тяжким.

– Но почему следователь Арбузов не пожелал дальше вести это дело? Он мне был симпатичен…

– Правда?

– Да.

– Тогда придется вас сильно огорчить. Следователь Арбузов больше не сможет расследовать дело банка «Ресурс», он погиб.

– Погиб? Вы сказали – погиб? – Женщина испуганно взглянула на следователя. – Нет! Не может быть!

– И тем не менее я сказал правду.

– Каким образом? Скажите, я должна знать!

– При довольно загадочных обстоятельствах. Ведется следствие.

Бережкова опустила голову, съежилась.

– Что с вами?

– Ничего.

– Алла Демьяновна, мне просто необходимо поговорить с вами. Разобраться в положении вещей…

– Нет! Теперь это не имеет смысла. Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, – жестко ответила она.

– Но вы же этим только вредите себе.

Бережкова вдруг взглянула на Турецкого в упор и сказала сурово:

– Вы сами прекрасно знаете, что у нас все покупается и продается! От вас и от меня уже ничего не зависит. И что бы я вам ни говорила, что бы вы для себя ни открыли, ничего хорошего это никому не даст, а только принесет новое горе. Поэтому вам лучше ничего и не знать.

– Алла Демьяновна, вы чего-то боитесь, я же вижу. Но ведь зло не столь всесильно, как иной раз представляется! Поверьте мне!

– Вы не знаете тех акул, для которых ничего, кроме их денег, не существует.