Ричард Фримен - Бред сивой кобылы Страница 4

— Так же решил и я, — сказал Хемминг. А когда поезд стал притормаживать, добавил: — Вот и наша платформа. А тот джентльмен на платформе, как я предполагаю, суперинтендант.

Предположение оказалось верным. Но не один работник кладбища носил такое звание. Когда мы представились друг другу, то увидели, как с конца поезда приближается… наш старый знакомый суперинтендант Миллер из Управления уголовных расследований.

— Мне бы не хотелось вмешиваться в это дело, — произнес он, когда присоединился к нашей группе и Торндайк представил его другим, — но из министерства нам сообщили о предстоящем исследовании, и я решил приехать сюда. А вдруг обнаружится хоть что-то новое. Разумеется, я не прошу, чтобы мне позволили участвовать в самом исследовании.

— Вы вполне можете присутствовать в качестве еще одного свидетеля при извлечении урны, — сказал Торндайк.

Так что Миллер присоединился к нашей группе, которая направилась со станции на кладбище.

Хранилище для урн размещалось в длинном, приземистом сооружении в виде аркады в дальнем конце поросшего ухоженными деревьями участка. На пути туда мы миновали крематорий, небольшое, похожее на церковь строение с дырчатой дымовой трубой, частично прикрытой невысоким шпилем. В хранилище нас провели к колумбарию, стены которого покрывало множество ниш. В каждой из них содержалась терракотовая урна.

Местный суперинтендант двинулся почти в самый конец галереи, Там мы остановились. Открыв прихваченную с собой книгу регистрации, суперинтендант прочел вслух номер и имя «Джонатан Ингл», а затем провел нас к нише, где виднелись те же номер и имя и покоился квадратный ящичек, на котором были написаны имя и дата смерти. Когда мы проверили эти детали, ящичек был аккуратно извлечен из ниши двумя помощниками, которые отнесли его в хорошо освещенную комнату в дальнем конце здания. Там у окна стоял большой стол, покрытый белой бумагой. Положив ящичек на стол, помощники удалились, а суперинтендент сломал печать и открыл крышку.

Какое-то время все мы молча стояли и смотрели на содержимое ящичка. Я поймал себя на том, что сравниваю его с тем, что оказалось бы под крышкой обычного гроба. Никакого разложения, все в целости и сохранности. Множество хрупких белоснежных, похожих на кораллы фрагментов напоминали кружево и выглядели не отталкивающе, а скорее привлекательно. Я с любопытством анатома пробежался взглядом по этим великолепным останкам того, что совсем недавно было человеком, машинально пытаясь узнать и назвать отдельные фрагменты. Меня удивило, что определить, частью какой кости был тот или иной конкретный фрагмент, оказалось довольно трудно. А ведь я считал, что знаю человеческий скелет превосходно.

Наконец Хемминг взглянул на Торндайка и спросил:

— Вы видите что-нибудь необычное в этом пепле? Я нет.

— Знаете что, — ответил Торндайк, — давайте лучше выложим содержимое урны на столе, чтобы увидеть все, что там находится.

Это было проделано очень аккуратно. Затем Торндайк стал раскладывать груду на бумаге, прикасаясь к фрагментам с большой осторожностью, так как они казались чрезвычайно ломкими и хрупкими. Вскоре все содержимое предстало перед нашими глазами.

— Итак, — произнес Хемминг, внимательно осмотрев пепел, — что скажете? Я не замечаю никаких следов посторонних включений. А вы?

— Я тоже, — согласился Торндайк. — Я не вижу и еще кое-чего. К примеру, медицинский эксперт отметил, что у покойника был полный комплект здоровых зубов. Где они? Я не вижу ни единого фрагмента зубов. Между тем, зубы гораздо устойчивее к воздействию огня, чем кости. Особенно их покрытые эмалью верхушки.

Хемминг еще раз тщательно просмотрел массу фрагментов и недоуменно нахмурился.

— Действительно, я тоже не замечаю никакого следа зубов, — согласился он. — И, как вы верно заметили, это довольно странно. Вы считаете этот факт особенно важным?

Вместо ответа Торндайк осторожно поднял плоский фрагмент кости и молча положил его перед нами. Я взглянул на него, но промолчал. Удивительное подозрение стало закрадываться мне в голову.

— Кусочек ребра, — отметил Хемминг. — Очень странно, что он сломан поперек так ровно. Похоже, что он был распилен.

Торндайк поднял другой фрагмент, побольше, на который я уже и сам обратил внимание.

— Вот еще один пример, — сказал он, передавая его коллеге.

— Да, — согласился Хемминг, — это действительно очень необычно. Выглядит так, будто его перепилили поперек.

— Так оно и есть, — сказал Торндайк. — Какая это кость, по-вашему?

— Я как раз задавал этот вопрос себе, — ответил Хемминг, глядя на кость с недовольной улыбкой. — Смешно, когда опытный анатом не может опознать такой крупный фрагмент, но я действительно не могу уверенно дать ему имя. По форме он напоминает большую берцовую кость, но, разумеется, слишком мал для этого. Может, это верхнее окончание локтевой кости?

— Я бы ответил отрицательно, — возразил Торндайк.

Он взял еще один крупный фрагмент, передал Хеммингу и попросил назвать его. Наш приятель явно встревожился.

— Невероятно! — заметил он. — Видите ли, я не могу сказать, от какой кости этот кусок. Ясно, что это часть длинной кости, но пусть меня повесят, если я скажу какой. Для плюсны он слишком велик, а для главной кости нижней конечности слишком мал. Скорее всего, он от миниатюрной бедренной кости.

— Именно так, — подтвердил Торндайк, — совершенно точно.

Пока шел разговор, он успел выложить в ряд с тем куском, который напоминал по форме большую берцовую кость, еще четыре более крупных фрагмента. Сложенные вместе, эти пять кусков приобрели вполне определенные очертания.

— А теперь взгляните сюда, — сказал Торндайк. — Вот пять фрагментов. Это части костей конечностей. Причем кости, частями которых они являются, явно совпадают точь-в-точь. Хотя три из них определенно от левой конечности, а два от правой. Между тем, Хемминг, у человека, как вы сами понимаете, всего четыре конечности, и только у двух из них кости одинаковые. И потом, на двух фрагментах есть явные следы распила.

Хемминг в глубоком раздумье, нахмурясь, разглядывал кости.

— Это настоящая загадка, — произнес он, наконец. — Когда они лежат рядом, то очень напоминают большую берцовую кость. По форме, но не по размеру.

— Размер у них, — заметил Торндайк, — примерно как у большой берцовой кости овцы.

— Овцы? — воскликнул Хемминг, изумленно взглянув сначала на кости, а потом на своего коллегу.

— Да. Верхняя половина разрезанной пополам кости.

Хемминга точно громом ударило.

— Невероятно! — снова воскликнул он. — Вы предполагаете…

— Я предполагаю, — продолжил Торндайк, — что во всей этой груде нет ни одной человеческой кости. Зато имеются явные следы как минимум пяти бараньих ног.

На какое-то время в галерее воцарилась глубокая тишина, нарушенная только удивленным бормотанием кладбищенского чиновника и тихим смешком суперинтенданта Миллера, который слушал весь этот разговор с величайшим интересом.

Наконец Хемминг прервал молчание.

— Значит, в гробу вообще не было никакого трупа?

— Именно так, — ответил Торндайк. — Для получения пепла в гроб положили разделанные мясником куски бараньей туши нужного веса. Не сомневаюсь, что если тщательно просмотреть весь пепел, то можно даже определить, что это за куски. Но не думаю, что это необходимо. Наличие пяти бараньих ног и отсутствие каких-либо узнаваемых фрагментов человеческого скелета в сочетании с поддельным заключением о смерти позволяет сделать вполне однозначный вывод. Все остальное, как я считаю, мы можем оставить суперинтенданту Миллеру.

— По-моему, Торндайк, — сказал я, когда поезд отправился со станции, — вы прибыли сюда, заранее ожидая найти именно то, что нашли, верно?

— Да, — ответил он. — С учетом всех известных нам фактов, это казалось мне единственно возможным вариантом.

— Когда это впервые пришло вам в голову?

— Мне показалось это возможным вскоре после того, как мы обнаружили, что свидетельство о кремации было подделано. Но окончательно убедили меня в этом показания гробовщика.

— Так ведь он же утверждал, что измерял тело.

— Верно. Но ничто не свидетельствовало о том, что это труп. Совершенно ясно одно: там было что-то такое, чего нельзя было не заметить. И как только Стокер рассказал нам о хищении, мы получили доказательную базу, которая подводила к единственно возможному заключению. Оцените сами эти доказательства.

— Мы имеем смерть, которой предшествовала явная симуляция болезни и за которой последовала кремация с фальшивым заключением. Так что же произошло в действительности? Вот вам четыре возможных варианта: обычная смерть, суицид, убийство и фиктивная смерть. Какой вариант соответствует всем известным фактам?