Гера Фотич - Долг (Приказы не обсуждаются) Страница 4

Бойдов делал огорчённый вид и говорил, что, к сожалению, в африканском климате может выжить только дудка или барабан. Он ненавидел Грига, с его непредсказуемым холодным набором нот, вызывающим непонимание и воспоминание о детском страхе. Когда звучащая мелодия неторопливо, под изменяющиеся мотивы, похожие на движение извивающейся кобры, выползала из динамиков радио. Распускала свой мерзкий очкастый капюшон прямо над ним — маленьким мальчиком, затаившимся от ужаса, свернувшимся калачиком, с головой закрывшимся одеялом в покинутой взрослыми спальне.

Ещё до замужества, обучаясь в консерватории, Елена случайно получила приглашение в центральный дом мод поработать манекенщицей. Где с успехом прошла отбор и стала регулярно показывать модели во дворцах искусств и областных центрах. Ей это нравилось. Она чувствовала себя звездой, когда вокруг неё суетились парикмахеры, стилисты и швеи. Правда, иногда приходилось переодеваться в одной комнате с моделями мужского пола, но в женском коллективе их за мужчин не считали, и на их интимное внимание отвечали презрением. Выйдя замуж и родив дочь, Елена не бросила своё занятие, а только прекратила разъезды. Теперь она показывалась только в самом Доме или участвовала в фотосессиях. Игорю, тогда ещё студенту, это не очень нравилось, но когда приходили переводы из редакций журналов перепечатывающих фотографии жены, или она приносила новый шикарный наряд, выкупленный с показа за полцены, он забывал о нехороших слухах, сопровождающих данную профессию.

Когда встал вопрос о направлении Игоря на дипломатическую работу, их вызвали в КГБ и очень долго беседовали. Елена из этой долгой беседы выяснила для себя только одно, что её карьера модели закончена. Если сказать, что она очень огорчилась, значит не сказать ничего вообще. Она даже не нашла в себе сил ответить пригласившему их сотруднику, который рассказывал как наших манекенщиц приглашают с интимной целью на встречи с иностранцами, берут с собой в загранкомандировки партийные боссы и иную непристойную грязь.

Сказать по правде, Леночка уже слышала об этом в Доме мод, но заграницу ездила только, так называемая, перспективная группа: самые красивые и стройные не ниже метр семьдесят пять. А туда брали далеко не всех. И возвращаясь из командировок в мехах и брюликах, они общались только между собой, игнорируя всех остальных коллег. Леночку неоднократно приглашали в эту группу. Но было страшно, хотя ей это льстило, и казалось заманчивым.

В Африке она вообще забыла про модельный бизнес. Подстриглась под мальчика, как нравилось Игорю и пила коньяк наравне с мужчинами. Дочь пришлось оставить в Ленинграде родителям — детей сюда брать запрещали. Она не знала, что случилось в Луанде, но когда Игорь сказал, что решается вопрос о его переводе, она чуть не прыгала до потолка. Внешне стараясь искренне сочувствовать переживаниям мужа. Готова была смириться с судьбой и вернуться в Россию, но когда узнала про Канаду, радости не было предела.

В Сент-Джонс они уже ехали всей семьёй и с радостью стали осваивать новый континент.

Глава 5. День сурка

Камера была небольшая, на двоих человек. Несмотря на то, что Бойдов отправил в аналогичные больше сотни, а может тысячи человек, сам он сюда никогда не заглядывал. Да и что там можно было увидеть? Деревянный подиум у окна. В углу умывальник и туалет, стыдливо отгороженные занавеской.

Теперь эта комната совсем не казалась ему такой пустой как раньше. Он стал различать рисунки на стенах, оставляемые тенью немногочисленных находящихся здесь предметов. Помимо прочего сами стены здесь были разными: одна светлее другой. А две оставшиеся, вообще выбивались из общего тона. Шероховатость также была различной. Видимо это зависело от вязкости используемого раствора, а может от недогляда мастера. Если раствор уже начинал твердеть и скоропалительно мазался на стену, то застывал он, очень неровно. Оставлял замысловатые узоры в виде башенок, куполов, разделяемых высохшими руслами речушек, обрывистых каньонов и лопнувших наполовину пузырьков, из которых иногда выглядывали чёрные точки. Все эти выступы, желоба и прогалины образовывали сказочный лабиринт, который нужно было пройти взглядом, чтобы от окна выйти, например, к двери или к умывальнику, дальше спуститься к унитазу. Там мешала занавеска. Тогда можно было перехитрить её и попытаться в обход. Но каждый раз путь, ведущий к окну, упирался в какое-нибудь препятствие, что очень раздражало Игоря, и он начинал вести его по-новому. А потом опять начинать сначала. Окно становилось недосягаемым, и тогда он вставал и шёл к нему сам, начиная отсчитывать в размер камеры свои шаги. Получилось пять с половиной шагов. Эта половина была ни туда не сюда, и только мешала при чётком развороте. Бойдов старался уменьшить свои шаги, чтобы сосчитать до шести. Так, он совсем путался, семеня. Ноги заплетались, и тогда он начинал шагать широко, пытаясь, уложится в пять шагов. Но походка снова становилась неестественной и, при быстрой ходьбе, он даже потерял равновесие, и чуть не разбил унитаз, уцепившись за занавеску.

Это было странное падение. Словно в замедленной съёмке, он вскинул руки вверх, будто моля кого-то о пощаде. А затем его левая нога проскользнула вперёд, под занавеску, пытаясь заглянуть под неё, делая реверанс. Правая рука, завершая взмах, искала за что-нибудь ухватиться. И конечно нашла. Занавеска заскрипела, но выдержала. А вот металлическая труба, крепившаяся к стене на которой та висела, вместе с кусками штукатурки, обвалилась прямо на Бойдова. За левой ногой, вперёд скользнула правая, и он почувствовал своим затылком холодный жёсткий пол. А затем всё его тело спиной рухнуло вниз, накрывшись занавеской. Вытянутые вверх руки держали трубу.

Первое желание быстро подняться, неожиданно прошло. И он с удовольствием ощутил прохладу, идущую от пола.

В последнее время его всё чаще бросало в жар. От допросов знакомого следователя, очных ставок со свидетелями, соседями по лестничной площадке, беседы со своим руководством. Всё это, словно торнадо, закрутило его в неистовом танце процессуальных процедур, не давая свободно вздохнуть или просто подумать. Накалилось до предела и, подписывая протоколы, он видел, как под пером пузырятся, вскипая, чернила, вытекая из ручки.

Только сейчас лежа на полу изолятора, прикрывшись от всего мира старой, замусоленной занавеской, он ощутил долгожданное спокойствие.

Послышались торопливые шаги, гулким эхом отдающиеся в коридоре. Затем откинулось окошечко, и в нем показался прямоугольник лица охранника. После чего в замке двери провернулся ключ.

Бушлат на вошедшем был расстёгнут, видимо занимался какой-то физической работой. Он продолжал часто прерывисто дышать.

— Ну, что ты шумишь, Михалыч? — с сочувствием спросил вошедший, глядя, как на полу беспомощно барахтается Бойдов, — Опять личи по твою душу приходили. Всё расспрашивали. В кабинете твоём шуршали. Говорят, отказанные тобой, материалы поднимали и заявления граждан. Долго изучали.

— Что за личи? — переспросил Бойдов из-под занавески, но тут же вспомнил, — Ах да, кому же, как не им всё это доставит удовольствие!

Он высунул голову и узнал охранника.

— Привет, Серёжа! — спокойно сказал Бойдов, вылезая из-под занавески. Извини, что отвлёк. Трубу надо бы починить. Кто же так слабо её пришпандорил? А если бы зеки отодрали её да по голове друг друга? Или не дай бог нашему досталось?

Здесь Бойдов осёкся, и резко замолчал, подумав:

— Что значит «нашему»? Кто теперь для него свой, кто чужой?

Глава 6. Охрана

Так уж повелось, что всех охранников, а было их четыре, называли ласково по именам, несмотря на их пожилой возраст. Всем им было под шестьдесят и пенсию давно заслужили. Но работу бросить не могли, потому что молодые в эту службу не шли. Присылали на стажировку девок из конвойной службы, но над ними только потешались. Все они были маленькие ростом и толстенькие как бочонки с торчащими из него ручками и ножками. Передвигались, словно катились, мячиками подпрыгивая на деревянных ступенях лестницы. Суетились активно и покрикивали бойко. На праздники даже вешались мужикам на шею, но через пару месяцев уходили обратно и больше не возвращались.

Так долго охранники служили, что их уже знали все жители района, по каким либо причинам побывавшие здесь. А рецидивисты, беззлобно посмеивались над ними своими беззубыми ртами:

— Мы с вами одной крови. Только вы сами сюда пришли и постоянно здесь сидите, а нас волокут, но мы периодически выходим! Ха-ха.

Серёжа, качал седой головой, оглядывая беспорядок учинённый Бойдовым:

— Опять работы прибавилось. Только стульчак в туалете приладил и на тебе!

— Да я сделаю, — извинялся Бойдов, — только дай инструмент.