Ее последний шанс - Марина Серова Страница 4

– Что ж. – Я поняла, что большей информацией клиентка не располагает и дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. – Теперь я хотела бы получить контакты вашего зятя, а заодно Виолетты и Карины.

Вольтарская продиктовала мне адрес и телефон Виталия, также у нее оказался телефон Виолетты.

– Контактов Карины у меня нет, – сообщила она. – Я знаю лишь, что она живет где-то в Трубном районе. Но возможно, они есть у Виталия. У него ведь остался смартфон Алены…

Вольтарская ушла, оставив задаток и аромат дорогих духов. Я же принялась разрабатывать план действий. Прежде чем погрузиться в это занятие, я приготовила себе эспрессо. Разлившийся в офисе восхитительный кофейный аромат и вкус моего любимого напитка помогли прогнать неприятное, хотя и едва уловимое тревожное чувство. Возможно, виной тому был терпкий пряный запах парфюма госпожи Вольтарской, который теперь полностью растворился в аромате кофе.

Итак, несмотря на пылкие уверения Эвелины Николаевны о непричастности ее зятя к самоубийству (а возможно, убийству) Алены, я решила начать расследование именно с него. Для меня Виталий Нерпин по-прежнему оставался главным подозреваемым. Я, разумеется, не рассчитывала, что молодой вдовец моментально себя выдаст. В таких случаях преступники, как правило, тщательно готовятся к всевозможным каверзным вопросам. Скорее всего передо мной развернется трагическая сцена, после чего я должна буду устыдиться своих гнусных мыслей о возможной причастности безутешного вдовца к гибели его юной супруги. Но иногда даже из таких малоинформативных чувствительных излияний можно извлечь нечто полезное. Например, уловить некие нестыковки, фальшь – в общем, все то, что не может служить прямым доказательством вины, но тем не менее укажет, в каком направлении следует действовать.

Кроме того, у Виталия я могу разжиться недостающими контактами, теми, которых не оказалось у Вольтарской. А заодно и порасспросить об атмосфере, царившей в вузе, где супружеская пара занималась научной работой.

Накинув легкую куртку, я заперла офис и направилась на стоянку. Сентябрьская прохлада помогла мне окончательно проснуться, и я порулила в сторону Набережной, где располагалась высотная новостройка.

Выходя из лифта, я услышала игривый женский голос:

– Ну, Виталя, поскорее выздоравливай, теплее одевайся и береги себя. Ты мне еще пригодишься!

В следующую секунду я столкнулась нос к носу с ярко накрашенной, модно одетой девушкой. Ойкнув от неожиданности, незнакомая девица скользнула в лифт, простучав каблучками, и двери за ней захлопнулись.

Я на секунду остолбенела. Хорош безутешный вдовец! Ведь Вольтарская упомянула в нашей беседе, что не далее как вчера были поминки по покойной, а уже сегодня из квартиры ее зятя выпархивает бойкая молодая особа, этакая утешительница состоятельного вдовца. Возможно, это та самая Виолетта, которую Вольтарская назвала другом дома.

Девушка скрылась слишком стремительно, чтобы я успела ее рассмотреть, но впечатления невзрачной она все же не производила. Скорее уж наоборот, она бросалась в глаза. В данном случае чуть ли не в прямом смысле слова. Должно быть, Вольтарская ошибалась в своей оценке, или же у нее были свои критерии женской красоты. А может, Виолетта сбросила с себя личину скромности, решив, что богатого, но непрактичного Виталика нужно брать тепленьким? Сейчас мы это узнаем.

Я нажала на кнопку звонка, и дверь открылась почти мгновенно.

– Да, я… – начал что-то говорить стоящий по ту сторону двери высокий молодой человек, как вдруг замолчал и оторопело уставился на меня.

– Вы ко мне? – удивленно спросил он, видимо, вновь обретя способность говорить. Я кивнула, показав ему свое удостоверение.

– Частный детектив? – еще больше изумился хозяин квартиры.

– Ваша теща дала мне ваш адрес, чтобы я могла побеседовать с вами. Вы пригласите меня в квартиру или так и будем на пороге разговаривать?

– Да, конечно. – Молодой человек посторонился, пропуская меня в квартиру. – Проходите, пожалуйста.

Оказавшись в просторной светлой прихожей, я повнимательнее присмотрелась к Виталию. Давешняя прелестница посоветовала ему выздоравливать, и теперь я поняла, что это пожелание было не столь уж безосновательным. У зятя Эвелины Николаевны действительно оказался довольно болезненный вид, я бы даже сказала – изможденный. Бледные запавшие щеки и без того худого лица и темные круги под зеленовато-серыми глазами делали его похожим на персонажа-мученика из какого-нибудь фильма ужасов.

– Вы плохо себя чувствуете? – не смогла я удержаться от вопроса. – Я могу зайти в другой раз.

– Нет-нет, все в порядке, – торопливо заверил меня Виталий. – Мне уже гораздо лучше, просто слегка простыл. На похоронах…

Я сочувственно промолчала.

– Прошу. – Виталий широким жестом пригласил меня в гостиную, двустворчатая дверь которой была широко распахнута. По другую сторону прихожей располагалась другая комната, дверь в которую, наоборот, оказалась плотно заперта.

– Это наша с Аленой спальня, – пояснил Виталий, заметив мой взгляд. – Я теперь прочно обосновался в гостиной. Не знаю, смогу ли зайти туда снова…

– Это произошло в спальне? – спросила я, усевшись в кресло, которое предложил мне Виталий. Он кивнул:

– Да. Она была одна дома, совсем одна… Алена последнее время неважно себя чувствовала, утром подолгу оставалась в постели. Вот и в тот день, когда я ушел, Алена лежала в кровати, читала какой-то журнал. Женский… А когда встала, пошла прямо к окну.

– Почему вы так решили? – быстро спросила я.

Виталий судорожно вздохнул и сцепил перед собой руки.

– Она была в пижаме, когда… Когда ее нашли. Я был на опознании. И соседи только об этом говорят. Все эти разговоры, разговоры…

Его голос звучал глухо и прерывисто.

– Вы позволите мне осмотреть вашу спальню?

Виталий поднял голову и устремил на меня вопросительный взгляд, словно не мог уяснить, что именно от него требуется.

– А, да. Конечно, – ответил он наконец. Я оставила Виталия в гостиной, поскольку он не выразил ни малейшего желания ко мне присоединиться. Пройдя через прихожую, я решительно отворила дверь страшившей его спальни. Комната со светло-бежевыми стенами была почти такой же просторной, как и гостиная. Само собой, здесь главенствовала широкая двуспальная кровать, застеленная бордовым покрывалом. На крышке узкого светлого комода стояла довольно большая портретная фотография в траурной рамке. Я взяла ее в руки и