Последний кайдан - Элла Чак Страница 4

– Ну да, – пробубнил брат. – Пришли и остались в этом мире. Не относись к ним как к сказкам, братец. Не знаешь, когда придётся повстречать одного из них.

Ода помнил тот последний разговор очень хорошо. Брат оправдывался, что он не зациклился на ёкаях, что он уже нашёл то, что искал, нашёл священную рощу, только не может пройти сквозь храмовые врата тории, разделяющие мир живых и мир духов. Точнее, пройти он может, но как человек.

Ода подлил ему саке, надеясь объяснить слова брата действием вина.

– Но ты и есть человек, Огава…

– К сожалению, да, – ответил тот. – Лучше бы я им не был.

– Огава, что на тебя нашло?

Брат подошёл к окну, аккуратно выглянул на улицу.

– Я видел его, Ода, видел.

– Кого… «его»?

Огава выпил саке залпом.

– Точнее, её.

– Ты уж определись, «он» там был или «она»…

– Я видел его, Ода! Опасное, как цунами, но манящее своей красотой!

– Я рад, что ты различил сибуй[19] в том, что увидел.

Размышляющий о красоте Огава то улыбался, то дрожал. Никогда прежде Ода не видел брата таким, словно тот уставился на волну цунами высотой в сто этажей, что вот-вот поглотит его. Какой одновременно прекрасной и ужасной она была.

Ода подошёл к окну и тоже выглянул на улицу, отодвигая занавеску, как полицейский: одним пальцем и от угла. Никого. Только звёзды подмигивают из-за низкой тёмной аккуратной тучки, единственной на всём небосклоне.

– Что тебя тревожит, братец?

Огава ответил:

– Я пришлю тебе одно имя, сможешь проверить? Вернее, не имя… проверь весь род. Лучше весь, да. Кто предки, как давно они здесь живут, чем занимаются. Сможешь? Это важно, сам знаешь. Я никогда о подобном не просил, но как я сказал тебе… я увидел то, что так давно искал. Нашёл под самым своим носом.

Ода не мог оторвать взгляд от одинокой низкой тучки.

– Тебе кто-то угрожает? Кто, Огава? Скажи мне, кто?

– Никто, конечно, никто, – спешно ответил он, отмахиваясь и улыбаясь пошире. – Любопытство. Мне угрожает только моё любопытство!

Он поднял стеклянный колпак и прислонил ко лбу реликвию – синий огарок свечи с четырьмя фитилями.

– Лето Красоты, брат мой, – вот что я увидел за вратами тории. Я видел то, что не могу объяснить. Видел сады сакуры с голубыми цветами, сотканные из дыма, и молодую женщину. Она обернулась, увидела меня и тут же исчезла, а меня порывом ветра повалило на спину.

– Это миф? – спросил Ода.

– Нет, такого не существует. Я все их знаю. И…

Он с тревогой посмотрел на огарок.

– Пусть Лето Красоты существует только за вратами тории. Так всем нам будет спокойней.

– Лето Красоты? Что это такое? – Каждый раз, слыша сочетание – «лето красоты», – Ода чувствовал, как в груди начинает покалывать.

– Хотел бы я узнать… хотел бы разобраться, что это такое.

– Надеюсь, что-то очень хорошее, – пожал плечами Ода, снова растирая в районе сердца. – Разве лето может быть плохим? Лето – подарок года.

– Мне тоже кое-что подарили вчера, – улыбнулся Огава.

– Вот как? И что же это?

– Ты понимаешь… Девочка лет шести догнала меня, поклонилась и протянула вот это. Сказала, что это «купол жизни».

Ода рассматривал медальон с синим камнем в форме восьмёрки, протянутый братом.

– «Купол жизни»? Не похоже на детскую игрушку. Древняя вещица.

Огава поправил брата, почти его заклиная:

– Это не то изделие, которое могут выковать люди! Оно из иного мира, я уверен!

– Иного мира? – усмехнулся Ода, подливая саке. – Откуда у ребёнка игрушка из «иного мира»? Просто сувенир!

– Дай мне клятву, Ода! Поклянись в том, о чём я только тебе могу сказать! Не спрашивай условия, принеси клятву рода! Прямо сейчас! – требовал Огава, готовый сорваться в истерику, чего с ним никогда не случалось прежде.

И Ода дал ему клятву рода, выслушав, что именно просит кузен.

На следующий день Ода получил сообщение, что Огава найден мёртвым. И смерть его была страшной.

Огава не прислал письмо с именем, о котором просил. Ода так и не узнал имя рода, о котором кузен хотел разузнать побольше. Но Огава успел подготовить бумагу, чернильную ручку и вывести несколько иероглифов, адресованных Оде.

– Ода-сан, – поклонился ему один из экспертов, работавших в доме Кудо Огавы, – мы нашли предсмертную записку вашего кузена. Взгляните, вам о чём-нибудь говорят эти слова?

– Мне?

– Записка вам адресована. Специалист по лингвистике определил, что это манъёгана[20].

Ода прочитал послание, написанное на старой версии языка в пять-семь-пять-семь-семь слогов:

Лето Красоты,

Туча над моим окном.

Лето проходит,

Но оно вернётся, брат.

Только уже не за мной…

В кармане Ода сжимал огарок синей свечи, который вчера после ужина и разговора возле окна ему передал Огава. Ода не забыл, как страшно умер двоюродный брат.

И тучу, о которой Огава оставил стих, Ода не забыл.

И «Лето Красоты» не перестало напоминать о себе то ли диагнозом сердечной мышцы, то ли хандрой из-за того, что сердце для Оды – всего лишь мотор, а не сосуд для любви, которой для него не осталось.

Он сам видел в ясном небе тучу всего за десять часов до сообщения о смерти Огавы. И смерть была поистине… поэтичной и мифической. Такой, когда труп нет возможности даже вынести из дома.

Тело Огавы пришлось… «вычерпывать» половником из ванны, в которой обнаружили одну кожу, наполненную жидкими кишками, остатками жировой ткани, лимфы и крови без единой косточки.

* * *

Он набрал номер напарницы.

– Мико-сан, ты звонила? Шесть утра, – сверился Ода с часами. – Дай угадаю, та самая зацепка?

Мико подавила зевок.

– Погодные условия при совершении преступления – не зацепка, Ода-сан… Вы просили сообщать обо всех тучах, которые появятся в деле со слов очевидцев. И вот, есть такая туча.

– Кто умер?

– Накамура Тамоцу-сан.

– Его имя означает «хранитель», – ответил Ода. – Как он погиб?

– Удушение. Произошёл пожар… Ему было за восемьдесят лет. Не смог выбраться из полыхающего дома.

– Пожар? И всё? Человек задохнулся в дыму? А как же туча?

Ода был уверен, что, как его брат умер страшной смертью, точно такое же случится и с остальными, кто встретит кончину под чёрной тучкой над своим жилищем.

Мико молчала, и Ода знал, она его не понимает и понять не может.

– Мне жаль, что причина смерти расстроила вас, Ода-сан…

– Нет, Мико-сан, я не то имел в виду. В