Роман Канушкин - Ночь Стилета - 2 Страница 40

Одна из девочек... Санчес превратит ее в свой главный шедевр. Это он увидел вчера за стойкой бара, увидел, но не смог до конца осознать. Лишь только смутное предчувствие, темное понимание.

Черт побери! Санчес взял себя в руки. Что это за мальчишество шальное опьянение, планов громадье... Но никто не станет резать курицу, несущую золотые яйца.

Санчес откинулся к спинке кресла и наконец повернул к ней голову.

- Ты вытащила очень счастливый билетик, сестренка, - произнес он.

* * *

Еще в этот вечер Санчес ужинал с ней - богатый командированный купил себе дорогую девочку. Складывалось все неплохо. Оказалось, что она живет рядом с Ростовом, в Батайске. Но работает, конечно, в Ростове-папе. Мечтает о Москве и мечтает завязать со всем этим. Обычная история, обычное бла-бла-бла... О том, что Беспалый хотел провести сегодня с ней время, знал только Рябой. Он и ездил за ней в Батайск, и что самое главное (действительно все складывается удачно!), Рябой на нее наорал, отказавшись искать ее дом и велев ей выходить к трассе. Хотелось бы надеяться, что Рябым и Беспалым все и ограничивалось.

Санчес должен был позаботиться о ее алиби. Он прекрасно понимал, что для местных ментов это дело станет очередным заказным "висяком", но на всякий случай...

Так и выходило. Они ужинали в ресторане бывшей интуристовской гостиницы, их видели порхающие вокруг ночные бабочки и какая-то местная братва, а то, что ее телефон, возможно, вычислят по мобильному Беспалого, что ж, на то она и шлюшка, чтоб ей звонили ближе к вечеру...

Санчес наблюдал за ней - она быстро оправилась. Как будто ничего не произошло. Хотя в нескольких километрах отсюда следственная группа только прибыла на место происшествия, а тело Кеши Беспалого, наверное, все еще не очертили мелом и, наверное, еще никто не закрыл ему глаза. Она оказалась великолепной актрисой. И существом гораздо более рассудочным - она контролировала свои эмоции. Что было совсем недурно, черт бы ее побрал! Присутствующий в ней прагматический цинизм ночной бабочки только играл ей на руку. И она оказалась далеко не дура.

Санчес наблюдал за ней. Еще в автомобиле. Сначала прошел шок. Затем вернулись надежда и страх, неверие и готовность бороться за свою жизнь. Она тихо и приглушенно рыдала, и Санчес дал ей поплакать. Теперь уже было можно. Но - не долго. Санчес чуть пошевелил рукой, лежащей на руле, - она мгновенно умолкла. Черт, неплохо. Борется с собой, но уже пришла в норму. И уже немножко... играет. Вполне возможно, и неосознанно, хотя Санчес сомневался, что это так. Она нравилась ему все больше: на мгновение отвернешься - перегрызет горло. Хорошая глина. Скорее всего Санчес не ошибся. Он - подлинный скульптор и вылепит из нее то, что надо. Как там звали этого сукина сына? Пигмалион? Май фер леди... Очень неплохо.

Уже в ресторане Санчес убедился, что он действительно не ошибся. Присутствовало что-то в ее голосе и в ее огромных, чуть влажных глазах. Да, великолепная актриса, но не только... У этой девочки есть зубки. Санчес все про это знает, сам такой. Что ж, тем крепче будет держаться на крючке. Это наша беда, сестренка, мы здорово подсаживаемся на крючок, только в нашем с тобой случае рыбаки - чаще всего мы сами.

Санчес мягко улыбнулся, его карие глаза светились теплом.

- Я знал много красивых женщин, - сказал он, - но такая, как ты, есть только одна.

- Я не хочу ничего о ней слышать, - произнесла кокетливо, воспринимая сказанное как лишь неожиданный и запоздалый комплимент.

Санчес улыбался:

- Тебе придется узнать о ней очень много.

- Это что, твоя любовница? - с несколько неуместной профессиональной веселостью спросила она. - Решил сделать меня похожей на нее? Даже не узнав, что умею я?

Санчес продолжал улыбаться, но в его взгляде вдруг мелькнула какая-то темная молния.

- Не играй со мной, - сказал Санчес, - это не входит в условия нашего договора. А ведь я положился на тебя, если помнишь.

Она моментально перестала улыбаться. Краска отхлынула от ее щек именно этими словами он говорил с ней там, у "Поплавка".

- Как скажете, - тихо проговорила она. - Конечно, помню. Я...

Санчес произнес:

- Действительно, надо будет узнать, что умеешь ты. - Спокойно взял ее за руку, она вся напряглась, но руки не отдернула. - Ничего. Пройдет и это. - В голосе Санчеса больше не было льда.

- Что? - проговорила она.

- Царь Соломон, - сказал Санчес. - "Все пройдет" было написано на его кольце.

- Да, есть песня такая. Я думала, оттуда... Песня такая.

- Наверное. Только ничего не проходило. И Соломон как-то в сердцах швырнул кольцо, оно разбилось. И там оказалась еще надпись: "Пройдет и это". Вот и вся история.

- Как тебя зовут? - вдруг спросила она.

Санчес снова улыбнулся:

- Это сложный вопрос. Но мы еще поговорим об этом.

Он глядел на нее. На ее огромные глаза и пухлые губы, красиво очерченные скулы. На ее нелепое, откровенно развратное платье, совершенно дикий цвет волос, на дешевенький и даже вульгарный макияж, на дурацкое нагромождение украшений. Такой же дикий цвет лака, неуклюжие жесты, развязная походка... Санчес глядел на нее и видел за всей этой пестрой мишурой подлинный драгоценный камень, роскошный алмаз, чье великолепное сияние пока еще скрыто бестолковыми наслоениями пыли. Наверное, так истинный скульптор видит в бесформенной глыбе мрамора будущее великое произведение искусства. Только Санчес видел еще больше.

Санчес вдруг улыбнулся совсем по-другому, и множество веселых морщинок разбежались от уголков его глаз, а в самих глазах заплясали теплые искорки.

- Ты совсем не обязана любить меня, - произнес он, - или испытывать по отношению ко мне дружеские чувства, но если хочешь - давай, валяй. Возможно, так будет легче.

Теперь она смотрела на него внимательно. Затем сказала:

- Это, наверное, сложно, учитывая обстоятельства, но я попробую.

"Черт побери, она учится прямо на глазах" - подумал Санчес.

- Попробуй, сестренка. - И совершенно без пафоса в голосе объявил: Нас ждут великие дела.

- Ты это серьезно - про счастливый лотерейный билетик?

- О, билет очень счастливый. Такое бывает раз в жизни. Знаешь - как лошадь Удачи. Мечта... Но тебе придется поработать. - Потом он наклонился к ней и проговорил на ухо: - Я больше не буду выражаться столь вычурно, но запомни все, что я сейчас скажу: за наш договор я тебе уже заплатил. Главную цену - твою жизнь. И твои главные векселя находятся у меня. Знаешь, что это?

Она молчала, и Санчес продолжил:

- Векселя - это долговые обязательства. Все, что ты получаешь сверх того, не так теперь важно. А может случиться, что получишь ты очень немало. Если будешь умной девочкой. И многие из тех, кто платит сейчас тебе, будут рады чистить твою обувь. Но главные твои векселя находятся у меня. Я хочу, чтоб ты этого не забывала. В противном случае ты очень ошибешься. Жизнь и смерть. В конце концов только это имеет значение.

Она молчала. Затем еле слышно произнесла:

- Как no-написанному. Прут и пряник.

Санчес снова откинулся к спинке своего стула и неожиданно весело проговорил:

- Шутка. Забудь. Я просто репетировал роль. Хотя про прут и пряник это неплохо подмечено.

Она смотрела довольно долго и недоверчиво:

- Так забудь или запомни? Тебя не поймешь...

- А вот это ты выбери сама, - так же весело произнес Санчес, по-моему, ты умная девочка. На вот, попробуй это.

Санчес протянул ей свой широкий четырехугольный стакан.

- Это что? О, ноу, я не люблю вискарь. Напоминает самогон.

- Догадываюсь, что это может тебе напоминать. Кстати, это "Jameson" двенадцатилетней выдержки. Ирландское виски. Одна особа его обожает. И тебе придется его полюбить.

- Опять про свою любовницу вспомнил?

- Она мне не любовница. Но если хочешь, можешь называть ее так.

Она чуть помолчала, потом произнесла:

- Я ведь уже не смогу ни от чего отказаться.

- Боюсь, что нет.

- Я все понимаю...

- Отлично, значит, с этим у нас проблем не будет. Еще она любит легкие сигары.

- Ты про что?

- Сигары. Курево.

- Сигары?

- Да, тонкие сигары. Сигарильос. Вот эти. Я только что купил их в баре. Но на этом ее неприятные привычки заканчиваются.

- Она что - того? Не в себе? Ку-ку? - Ярко-красная губная помада с блестками делала ее все же чересчур вульгарной.

- Напротив. Она очень умна. Очень. И богата. И вот нам придется быть умней. - Потом Санчес снова расплылся в улыбке: - Ну что, ты выбрала?

- А? Что?

Санчес покачал головой, затем пожал плечами:

- Что будешь пить.

- А... ты насчет этого... Забудь-запомни.

Санчес прекратил качать головой, смотрел на нее прямо, но улыбаться не перестал.

- Ты умная.

Она извлекла из сумочки пачку сигарет "Парламент-лайтс" и быстро закурила. Выпустила дым.

- Ладно, давай сюда свой самогон! Знать бы хоть, за что столько страданий.

Санчес не пошевелился.

- О, хрень-то какая! - Она со смачным звуком затянулась, выпустила дым и, растягивая губы, произнесла: - Ч-и-и-из! - Потом дунула на прядь волос, упавшую ей на глаза. - Ладно, до следующей пятницы я совершенно свободна. Тем более что выбора и нет. Хорошо, сэ-эр, давайте вашей леди свое виски. Я ничего не перепутала?