Анатолий Ромов - Совсем другая тень Страница 40

Хотя Сашка и сказал, что Вадим Павлович, скорее всего, больше ко мне домой не придет, усевшись в машину и захлопнув дверцу, я почувствовал огромное облегчение. Посидев немного, усмехнулся. Этот Вадим Павлович напугал меня всерьез. Собственно, чего я сейчас-то боюсь? Выстрела? Или того, что на меня внезапно налетят несколько человек? Но откуда они возьмутся? Ведь обстановка вокруг самая мирная. Играют дети, возле них бабушки и мамы. Почему же я по-прежнему настороже, будто мне вот-вот выстрелят в спину?

В пути я успокоился. Еще посмотрим, кто кого. Нельзя поддаваться панике.

К прокуратуре подъехал без десяти два. Ровно в два вошел в кабинет следователя.

Поздоровавшись, Рахманов пригласил меня сесть. Предупредил, что хочет восстановить кое-какие мои показания. И скучнейшим голосом начал расспрашивать, что я делал с восьмого по двенадцатое июля, заставляя описывать такие мельчайшие события, что я вынужден был раскладывать каждый день чуть ли не по минутам.

Наконец ему стало ясно, что ничего нового я не сообщу. Он поправил очки на маленьком носу, поморгал голубыми глазками, сказал:

— Сергей Леонидович, мне кажется, у нас с вами сложились не такие уж плохие отношения. Давайте будем откровенны.

Я был спокоен. Ведь мы о Сашкой все уже решили. Сначала я «держусь зубами», потом обещаю «подумать». Пока все идет тихо-мирно. Но, может, настает пора «держаться зубами»?

— Хорошо.

— Тогда вспомните: девятого июля вы звонили Медновой? По междугородному?

Черт, как они это раскопали? Я действительно звонил Алене. Причем именно девятого. Из какого-то села. Я и название его точно не помню. Барабаново? Бараново? Что-то в этом роде… Помедлив, я переспросил:

— Медновой по междугородному?

— Медновой по междугородному. Девятого июля. Звонили?

Откуда они это узнали? Могла сказать только Алена. Они к ней ездили! Хорошо хоть о том, где я был девятого действительно, Алена ничего не знает. Она уверена, что я выезжал на халтуру. Значит, им это сказала Алена… Но ведь Алена могла и ошибиться, заявив, что ей звонил я. Спокойно. Только спокойно. Там, в этом чертовом селе, я не оставил никаких координат. Абсолютно. Главное, меня там не видели. То есть видели, но видели не меня, а Игоря Кирилловича. Вот пусть и разбираются с Игорем Кирилловичем. Телефонные переговоры не фиксируются, это точно. Доказать, что звонил именно я, невозможно.

Я покачал головой:

— Нет. Девятого Медновой я не звонил.

— Точно?

— Точно.

— Странно. А вот Меднова утверждает, что вы ей звонили.

Я изобразил недоумение:

— Она в самом деле это утверждает?

— В самом деле. Вот ее показания. — Рахманов взял со стола лист бумаги, пробежал глазами, протянул. — Ознакомьтесь, если хотите.

Точно, они ездили в Шатуру. Я улыбнулся:

— Андрей Викторович, я верю, что Меднова могла это сказать. Но тем не менее она ошиблась. Девятого июля я ей не звонил. И десятого не звонил. И одиннадцатого. Извините, я даже не буду смотреть.

Рахманов внимательно посмотрел на меня. Положил лист на прежнее место.

— Что ж. Раз вы считаете, что Меднова ошиблась, надо это выяснить. В очном порядке. Вы не против?

В очном порядке? Что ж, пусть. Когда Алена вернется в Москву, она наверняка позвонит мне раньше, чем им. Или они уже вызвали ее? Тоже не страшно. В любом случае в конце допроса я заявлю, что «подумаю». Алена же меня поймет, даже если буду настаивать на ее «ошибке».

— Почему же я должен быть против. Пожалуйста.

Рахманов снял трубку, набрал какой-то номер, сказал:

— Пригласите ко мне Меднову… Хорошо… — Положил трубку. — Сейчас мы проведем очную ставку. Между вами и Медновой.

Алена уже здесь. Прекрасно. Нет худа без добра. Сейчас увижу ее. Насчет же «ошибки» — все поймет по одному взгляду.

С минуту мы ждали. Наконец, в дверь вошла Алена в своем сером спортивном костюме. Она была прекрасна, как всегда.

При взгляде на меня глаза Алены чуть сузились, на микрон, и губы сделали намек на движение, чуть заметный, предназначенный только мне. Я слишком хорошо знал Алену, чтобы не понять. Это означало: будь спокоен, я сделаю все, чтобы тебе помочь, не волнуйся…

Алена села:

— Добрый день.

Рахманов кивнул:

— Добрый день.

Посмотрела на меня:

— Здравствуй, Сережа.

— Здравствуй, — поневоле улыбнулся я. — С приездом.

Алена лишь чуть кивнула и застыла.

Рахманов спросил ее:

— Вы знаете сидящего перед вами человека?

— Знаю. Это мой хороший знакомый. Очень хороший. Сергей Лотарев.

Выяснив у Алены, давно ли мы знакомы и какие у нас отношения — на этот вопрос Алена с ясной улыбкой ответила: «Нормальные», — Рахманов те же вопросы задал мне, после чего, сообщив, что между нами проводится очная ставка и за ложные показания мы будем привлечены к ответственности, занялся Аленой. Тем же скучнейшим голосом стал интересоваться: когда она последний раз со мной виделась, если мы с ней куда-то вместе ездили, то куда и каким образом, если находились врозь, то каким образом общались. Я уже чувствовал, к чему он клонит: к телефонному звонку девятого июля. Так и получилось. Убаюканная скучными вопросами, Алена подробно рассказала о моем звонке.

Записав ее показания, Рахманов посмотрел на меня:

— Сергей Леонидович, что вы скажете по этому поводу?

— То же, что уже сказал. Меднова ошиблась. Я ей не звонил.

Алена без всякого интереса посмотрела на меня, отвела глаза в сторону. Посидев так, сказала:

— Знаете, я сейчас подумала. Пожалуй, я действительно ошиблась. Это звонил не Лотарев.

Молодец, Алена. Если б мог, расцеловал. Хотя ее жертва напрасна. Все равно ведь во всем признаваться.

Рахманов внимательно посмотрел на Алену:

— Не Лотарев?

— Не Лотарев.

— То есть вы отказываетесь от своих показаний?

— Отказываюсь. — Улыбнулась. — Я ошиблась. Мне звонил совсем другой человек.

Молодец, Алена! Впрочем, по-другому и быть не могло.

Рахманов довольно долго смотрел в окно. Повернулся:

— Что ж. В таком случае очная ставка закончена. Пожалуйста, подпишите протокол и, будьте добры, подождите в холле. У меня будет к вам несколько вопросов.

Выходя, Алена выразительно на меня посмотрела.

Рахманов снял очки, протер стекла, положил их на стол:

— Сергей Леонидович, до этой очной ставки у меня были некоторые сомнения в вашей искренности. Но теперь… Теперь мне абсолютно ясно: девятого Медновой звонили вы. И сейчас вводите следствие в заблуждение. Рахманов надел снятые было очки, взял в руки какую-то бумажку. — Вы ведь понимаете, что значит для следствия чистосердечное признание? Сергей Леонидович? — Положил передо мной бумажку. — Вам знакома эта квитанция?

Вглядевшись, я узнал квитанцию, которую когда-то заполнил, заказывая разговор с Аленой.

— Нет, — автоматически ответил я. Тут же добавил: — Впрочем, не знаю. Может, и знакома.

— А мне кажется, что эту квитанцию заполнили вы.

Казалось, голубые глазки Рахманова всего лишь рассматривают стену за моей спиной. Но я давно уже понял: безобидность этого взгляда кажущаяся.

Взяв квитанцию, Рахманов снова вложил ее в папку:

— Учтите, квитанция будет отдана на экспертизу. Если ее заполнили вы, это будет установлено без труда. Так что поймите: самое для вас благоразумное рассказать все. Ничего не скрывая.

Я опустил голову, постарался изобразить некую внутреннюю борьбу. Поднял глаза:

— Андрей Викторович, разрешите немного подумать?

Голубые глазки снова уставились в стену. Моргнули:

— Немного, это сколько?

— Ну, хотя бы несколько часов.

— Пожалуйста. Но не затягивайте раздумье. И еще одно: из кабинета мы выходим вместе.

— Вместе?

— Да. Так надо.

Подписав мой пропуск, Рахманов встал. Выйдя вместе со мной, сказал сидевшей в кресле Алене:

— Елена Владимировна, я сейчас. Посидите еще немного.

— Хорошо. — Когда мы проходили мимо, Алена бросила: — Подождешь?

— Конечно.

Спустившись вместе со мной, Рахманов кивнул на прощание. Я ответил тем же и вышел во двор. Сел в машину. Подумал: хлопот у меня явно прибавилось. Прежде всего надо срочно ехать к Сашке. Потом — Алена. А еще Вадим Павлович… Здесь, у прокуратуры, он, конечно, не появится. Но в других местах? Если он связан с Верой, мог узнать, где учится Алена. Правда, вряд ли будет подстерегать меня у иняза. А вот у Алениного дома…

На всякий случай я внимательно осмотрел двор. Не заметив ничего подозрительного, включил музыку, стал ждать.

Минут через двадцать из подъезда прокуратуры показалась Алена с дорожной сумкой. Выйдя из машины, я взял у нее сумку, поставил на заднее сиденье, открыл Алене переднюю дверь. Сев за руль, спросил:

— Ты что, прямо с картошки?