Андрей Хазарин - Живой товар Страница 40

Кононенко решительно покачал головой:

— Нельзя.

И выложил свои соображения.

Манохин выслушал, кивнул, задумался. Главных своих помощников он всегда слушал внимательно. Масштаб мышления у них, конечно, не тот, но круг проблем уже, а потому и обдумать они их могут глубже. Наконец сказал:

— Есть логика. Ладно, я ещё подумаю и решу, деталями займусь сам. А у тебя сейчас главное — газета.

Мюллер ещё раз кивнул. Манохин не дурак, гонор ему глаза не застит. Решит правильно.

Поднялся и вышел.

— Оксана, помогите-ка мне женским голосом.

С начальством Кононенко обходился минимумом слов, с подчиненными же, особенно женщинами, мог и пошутить, хоть тоже немногословно.

— Женским — с удовольствием!

Хорошую личную секретаршу Е-Бэ нашел. И привлекательное лицо фирмы достойно представляет, и за лицом этим у неё побольше, чем у других: работает расторопно, в чужие дела носа не сует, лишних вопросов не задает и сама слова лишнего не скажет — проверял.

— Вот газетка. Надо узнать, где находится их редакция, а то тут адреса нет.

Единственный указанный в выходных данных телефон оказался контактным.

— Алло, добрый день. Это одиннадцать — двадцать три — пятнадцать? Мне нужен главный редактор… А, контактный… Да понимаете, я из фирмы «Лаванда». Мы хотели разместить у вас рекламу… Подойти?.. Хорошо, диктуйте адрес…

Фирменная французская ручка побежала по листку бумаги.

— Это что, квартира?.. А, понимаю, в аварийном… Еще две редакции?.. Вот удачно как! Спасибо вам огромное. До свидания!

— А почему «Лаванда»?

— Так… Терпеть этот запах не могу.

И секретарша занялась корреспонденцией.

Интересно у баб мозги работают! Почему «Лаванда» и почему «терпеть не могу»? Уж не тебя ли она, Артур, терпеть не может? А на кой тебе её любовь? Чего надо — делает, а любовь с секретаршей шефа только дурак крутить станет. Где живешь — там не воруй.

Оксана подняла голову от работы:

— Только учтите, Артур Митрофанович, редакция сегодня с двух работает. Можете не торопиться.

И протянула листок с адресом.

Глава 25

Женька, на помощь!

Пятница — не самый мой счастливый день. Проехала чуть больше чем полдороги до своих — машина сломалась. Так что пришлось грузиться в автобус и путешествовать, как все люди. Хорошо хоть за тачку платить не надо…

И вот здесь, в восемьдесят пятом «экспрессе», пришла мне в голову простая мысль: какая же ты, деточка, защита для Иры? Конечно, две женщины подозрений не вызывают, но без хорошего мужского плеча трудновато будет крепость изображать. До Димы бы дозвониться…

По собственному опыту я хорошо знаю, что мужчины нет на месте именно тогда, когда он необходим. Разумеется, от мамы я ещё раз позвоню, но надо и запасной вариант предусмотреть.

Я выглянула в окно. До дома родителей — минуты три, пора к выходу протискиваться.

Родной подъезд встретил привычными запахами — подгоревшего масла и прогуливающихся кошек. Надо сказать, что у меня в подъезде пахнет ещё лучше — из-за мусоропровода. Если здесь вонь, как во львятнике, то у нас — как в обезьяннике, причем давно не чищенном.

Мама открыла дверь сразу после звонка. Она — музыкант в отставке, у неё абсолютный слух плюс просто слух, и мама слышит нас, ещё когда мы только в подъезд заходим.

А потом стоит под дверью — ждет.

— Чего это ты сегодня гуляешь?

— Лето, работы мало… Вот шеф и отпустил погулять. Обещал, что теперь по пятницам до самого октября всего полдня будем работать.

— Это хорошо. Что будешь кушать?

В этом вопросе — вся моя мамочка: не буду ли, а что.

— Вкусненького хочу…

— Отлично. Я оладушки с яблоками пожарила. Чайник уже кипит. Идем.

— Погоди. Пойду с папой поздороваюсь. И ещё пару звонков сделать надо.

— К папе иди. Звонить будешь потом, сытая.

И спорить тут бесполезно. Я пошла в комнату родителей. Папа валялся и читал.

Я поцеловала его и отдала зажигалку, которую уже пару дней носила в сумке. Китайцы на ней фигурно изобразили дракона. Папа у меня эти штуки коллекционирует. Еще со студенческих пор, когда китайцы в Союзе учились.

Мама в кухне недовольно гремела посудой. Я сделала новый компресс со «жгучкой» и намотала вокруг папиного многострадального плеча.

Оладьи у мамы — это да! Я с полным ртом рассказывала всякие истории про своих клиентов, стараясь, чтобы получилось внятнее.

— Не торопись, ешь как следует. Сумку я тебе уже собрала. Вас с подружкой будет двое?

— Наверное, — я пожала плечами. — Если её парень с нами не поедет.

— Ну, это неважно, хватит на всех. Во внутреннем кармашке сумки инструкция и деньги.

— Какие деньги?

— Нам крышу должны были покрасить. А завтра ты расплатишься.

— Мам, ну есть у меня деньги…

— Тихо! Я сказала, значит, так и делай.

Я тяжело вздохнула — мама не меняется. Сумка была, мягко говоря, неподъемная.

— Мама, а что там еще?

— Так, мелочи всякие…

— А как я её довезу?

— Ничего, довезешь. Это же для вас…

Видя, что я уже допиваю чай, мама скомандовала:

— Иди, звони…

Я давно уже поняла, почему Алька не женится — он себе такую, как наша мамочка, нигде не найдет. И, с другой стороны, кто с нашим чудищем уживется?

У Колесникова опять был автоответчик. Пришлось лезть в сумку за блокнотом. Я веду его уже лет пятнадцать. И стал он за это время похож на блокнот Агасфера Лукича из романа Стругацких. Вот только выпадающие страницы не вспыхивают адским светом, а просто тихо планируют на пол или на землю — это уж как повезет. Сама мысль о том, что надо завести новый и по возможности аккуратно туда все перенести, вызывает у меня шок. Так и хожу с разобранным на листики — зато там все вместе и ничего не теряется.

Сейчас мне нужен был мужчина — желательно молодой, желательно сильный, чтобы защитить мог. И, по возможности, свободный, которому вырваться на несколько дней проблем не составит.

Славка, Гриша… Нет, эти никак не смогут, даже если бы и захотели жены, дети… О, Батищев! Тренер Е. Батищев. Подходящая кандидатура: молодой, сильный, веселый и пока ещё свободный.

Я набрала его домашний номер. Никого, черт возьми! Позвонила в зал мне сказали, что он ведет занятия. Они закончатся минут через десять, перезвоните.

Я решила воспользоваться паузой и ещё раз позвонила Диме. На месте его не было, но теперь я не могла просто выслушать запись на ответчике — надо было факты сообщить. Поэтому я сказала, что уезжаю с подружкой Ирой на дачу, буду ждать его там. Продиктовала адрес, расписание электричек, объяснила, как пройти к нам по поселку. Когда и если сможет, пусть приедет. Перезвонила Ире — та собиралась, но вообще пребывала в критичном расположении духа.

Еще раз набрала телефон Женьки. Занятия уже закончились и он смог подойти к телефону.

— Женя, здравствуй! Это Ася.

— Привет!

— Женечка, ты мне нужен как мужчина.

Это я процитировала старый детский анекдот.

Но Батищева сбить не просто. Он сразу ответил и тоже с цитатой:

— Я сейчас уйти не могу. И Калугина на месте…

А потом, рассмеявшись, сказал:

— Правда, Аська. У меня сегодня ещё занятия.

— Жаль.

— А что случилось?

Я давно знала, что лучший способ врать — это говорить почти чистую правду.

— Да, понимаешь, у моей подружки неприятности — её искать могут, наехать… Я её у себя на даче пока прятать буду. Но какая из меня охрана…

— Ясно. Когда вы едете?

— Сегодня.

— А точнее?

— Вот сейчас соберусь, встретимся с ней и поедем. Вроде в четыре ноль три есть электричка.

— Подружка хорошая?

— Женечка, когда у меня были плохие подружки?

— Понял. Вот что, Асенька: сейчас у меня в три ещё одно занятие на час. До четырех. Значит, если вы подождете, можем поехать вместе.

— Хорошо бы. Есть ещё электричка в четыре пятьдесят две.

— Зачем электричка? Поедем на моей «восьмерке».

— Слушай, это же просто здорово!

— Значит, в полпятого я подъезжаю к тебе?

— Нет, я сейчас уезжаю за подружкой. Она на Шиллера живет. А от неё уже поедем.

— Так, на Шиллера я не успею за полчаса. Давай на пять. И куда прикажете подать карету?

— Давай вот куда: на круг пятого троллейбуса, знаешь, на перекрестке Дивизий и Шиллера…

— Ага, знаю.

— Ну значит, прямо там в пять. Договорились?

— Обязательно.

— Так, я по-прежнему рыжая, узнаешь. А подружка у меня — высокая блондинка, зовут Ира. Значит, в пять. О вкусненьком не беспокойся — без еды не останешься…

— Уже не беспокоюсь. Правда, занятие у меня завтра в четыре вечера. Если отпустите на пару часов…

— Отпустим.

— Ну, тогда жду вас в пять. Синяя «восьмерка». Пока!