Лезвие света - Андреа Камиллери Страница 40

Сегодня в шестнадцать часов произошла авария со смертельным исходом на шоссе…

Он выключил телевизор. Значит, никто еще не в курсе, что расследование по делу об убийстве Савастано закрыто. Ловкач Томмазео сказал, что Ди Марта все еще числится подозреваемым — хитрый ход. Укрывшийся от полиции Розарио может расслабиться и выдать себя.

Ему пришли на ум слова Мими, что того будет трудно поймать, потому что его защищают Куффаро. Но Куффаро еще не знают всей правды. А ведь… Ведь есть способ им сообщить.

Он улыбнулся своей находке. Посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Слишком рано. Звонить надо не раньше часа ночи. Послонялся по дому, потом решил принять душ и подготовиться ко сну.

Взялся за телефон в десять минут второго. Набрал номер.

— Алло! Кто это? — раздраженно отозвался заспанный мужской голос.

— Я говорю с адвокатом Гуттадауро?

— Да, а кто это?

— Монтальбано это.

Гуттадауро мгновенно переменил тон:

— Любезнейший комиссар! Чем обязан…

— Вы извините, что звоню в такое время, наверняка я вас разбудил, но поскольку я жду вылета, то и сказал себе, что звонить вам на рассвете будет еще хуже.

— Что вы, какие могут быть извинения! Вы совершенно правильно поступили!

Адвокату до смерти охота было узнать о причине звонка, но он не желал выдавать свое любопытство.

Монтальбано решил стравить немного лески.

— Как поживаете?

— Благодарю, хорошо. А вы?

— Неплохо, вот только несколько дней у меня какой-то неприятный зуд.

Гуттадауро деликатно воздержался от вопроса, где именно у комиссара зудит.

— Вы говорили, что ждете вылета. Куда собираетесь?

— Взял отпуск на пару дней, раз уж дело Савастано закрыто.

— Как закрыто? — пролепетал Гуттадауро. — Ведь, хотя Ди Марту и освободили, он все еще подозреваемый, значит, дело не…

— Адвокат, я удивляюсь, что вы, с вашим опытом!.. Не заставляйте меня повторять: раз я сказал, что дело закрыто, значит, дело закрыто.

— И кто будет убийца?

— Ну нет, адвокат, тайна следствия!

— А вы не могли бы…

— Адвокат, да вы шутите?

— Не буду настаивать. Но тогда…

— Тогда что?

Гуттадауро был на грани срыва:

— Нет, я хотел сказать…

— Говорите, я слушаю.

Монтальбано упивался. Гуттадауро не выдержал:

— Тогда зачем вы позвонили?

— Ах да. Чуть не забыл.

И рассмеялся.

— Почему вы смеетесь? — занервничал Гуттадауро.

— Помните ту историю, которую вы мне рассказали на днях? Про охотника на львов? Так вот, как раз сегодня вечером мне снова ее пересказали, но с важными отличиями.

— И что же это за отличия?

— Ну прежде всего, эти охотники находились в местности, где охота на львов под запретом.

— И что из этого следует?

— Следует то, что охотник-новичок, совсем молодой, родом из Монтереале, недавно примкнувший к компании, а вовсе не какой-то туземец, как было в вашей версии, убил льва по собственному разумению и без ведома остальных охотников, а потом подстроил так, чтобы вина за это убийство легла на его товарищей, а не на него. Я понятно объяснил?

Гуттадауро выдержал паузу, прежде чем ответить. Он старался вникнуть в смысл слов комиссара. Потом до него дошло. И он сказал лишь:

— А.

— Но я понятно объяснил? — переспросил Монтальбано.

— Вы отлично объяснили, — буркнул Гуттадауро.

— Тогда мне ничего не остается, кроме как пожелать вам благодатного сна.

Дело сделано. Наверняка Гуттадауро уже висит на проводе, извещая Куффаро, что Розарио перешел черту. Теперь участь парня предрешена.

Если не сдастся властям, бывшие дружки его пришьют.

Он лег и провалился в сон, едва коснувшись головой подушки.

Звонок телефона вытащил его из бездны небытия. Зажег свет: шесть утра. Пошел отвечать.

— Монтальбано? Это Спозито.

Он удивился. Чего ему надо от него и в такой час?

— Слушаю.

— Можешь собраться за полчаса?

— Могу, но…

— В полседьмого я за тобой заеду.

Гудки. Монтальбано застыл с трубкой в руке. Что произошло? Нет смысла гадать, лучше побыстрее собраться. Он открыл окно. Посмотрел на небо.

Утро намечалось переменчивым и капризным. А значит, и его настроение грозило перепадами.

Он залез под душ. В половине седьмого был готов. Спустя минуту в дверь постучали. Он открыл. Его приветствовал оперуполномоченный. Комиссар вышел, запер дверь, Спозито усадил его рядом с собой на заднем сиденье. Опер сел за руль; они тронулись.

— Что происходит? — спросил Монтальбано.

— Лучше ничего не буду тебе говорить, пока мы не доедем, — ответил Спозито.

Дело касается тунисцев, которых, по слухам, арестовали накануне? А если да, почему Спозито решил его привлечь — после того, как сперва сделал все возможное, чтобы отвадить?

Они съехали с асфальта на раздолбанное шоссе, хоть на трактор пересаживайся, а потом на проселок, такой узкий, что и легковушке тесно; небо сменило бледно-розовый оттенок на серый, потом ненадолго стало мутно-белесым, размыв контуры и затуманив обзор, а потом — тускло-голубым. Монтальбано давно понял, куда они направляются.

— Мы едем в предместье Казуцца?

— Знакомые места? — спросил Спозито.

— Да.

Он был там несколько раз: первый раз — во сне, когда ездил посмотреть на гроб, а второй — в действительности, когда ездил посмотреть на сгоревшую машину с трупом внутри. Что ему на этот раз покажет Спозито?

Когда они прибыли, Монтальбано похолодел.

В том самом месте, где стоял пригрезившийся ему гроб, теперь стоял настоящий — точная копия того, что он видел во сне. Гроб был из самых простых, для бедняков, деревянный, даже лаком не покрыт.

Из-под сдвинутой крышки торчал белый лоскут.

Чуть поодаль — еще одно служебное авто с тремя полицейскими и черная гробовозка. Двое служащих похоронного бюро курили и прогуливались вдоль машины.

Была полная тишина. Монтальбано стиснул зубы. Происходившее было похоже на кошмар. Он вопросительно взглянул на Спозито. Тот участливо положил руку ему на плечо и отвел в сторонку.

— В этом гробу — один из троих тунисцев. Я получил приказ отправить тело в Тунис. Но прежде я хотел, чтобы ты его увидел. Он не был контрабандистом, он был патриотом. Умер в результате раны, полученной в случайной перестрелке с моими людьми. Когда ты его увидишь, поймешь, почему я не хотел, чтобы ты мешался под ногами. Это он узнал тебя тогда с сеновала. Следил за тобой в бинокль.

Лезвие света, полоснувшее его по глазам.

Монтальбано начал смутно догадываться, но ум отказывался понимать. Он не мог сдвинуться с места. Спозито легонько подтолкнул его к гробу.

— Мужайся, — сказал он.

Комиссар наклонился, взялся за ткань указательным и большим пальцем правой руки и потянул. Там оказался вышитый вензель с переплетенными буквами Ф и М.

На глаза навернулись слезы, он рухнул на колени.

Ф и М.