Не надо было вмешиваться - Михаил Александрович Михеев Страница 40

собственно, здесь творится, мужик воспылал праведным гневом и, вооружившись очень кстати подвернувшимся под руку обломком доски, устроил молокососам веселую жизнь. Проще говоря, разогнал их всех, обеспечив, как было сказано в полицейском протоколе, многочисленные ушибы мягких тканей. Учитывая, что он дрался один против пятерых и сумел победить, это выглядело серьезным достижением, и Игорь ему мысленно поаплодировал.

Увы, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, и сейчас награда очень быстро нашла героя. Когда папашка одного из пострадавших, известный в городе бизнесмен и меценат (ну и еще бабник, но это, по меркам России, не недостаток, а, скорее, достоинство, в отличие от помешанного на моральном облике всех и вся Запада), обнаружил, что у единственного чада помимо синяков выбит зуб и сломаны два ребра, он, естественно, воспылал праведным гневом. Знай он подоплеку событий, то, будучи, насколько знал Игорь, человеком неглупым и адекватным, наверняка предпочел бы не лезть в дурно пахнущее дело, но сынуля, как это частенько бывает, гнева родителя испугался сильнее возможных последствий, о которых, скорее всего, даже не подумал. На вопрос отца он сослался на неизвестных хулиганов, что выглядело достаточно правдоподобно, и в результате полиция встала на уши и в два счета нашла и не думавшего, в общем-то, скрываться обидчика. А когда вскрылась правда, и бизнесмен дал задний ход, было уже поздно – скандал набрал обороты и жил теперь собственной, не зависящей от желания фигурантов жизнью.

То, что публично выразил свое негодование единственный в городе священник отец Федор, это еще куда ни шло. Должность у него такая, никуда не денешься, реагировать приходится. И потом, побухтит да перестанет, в конце концов, свои люди, в одних ресторанах пьют да баб клеят, об этом весь город со смешками говорит. И то, что бабульки набожные теперь визжат, тоже вроде бы не страшно. Вот только газетчики, за неимением лучших сенсаций, вцепились, как голодные муравьи, и теперь усиленно развивают тему, что грозило не только обеспечить всем жителям города неделю развлечений, но и выйти за пределы их маленького района. Так что бизнесмен благодаря непутевому отпрыску оказался в конкретной заднице – урон репутации выглядел куда серьезнее поспешно сунутых на лапу полиции, чтобы прикрыли дело, баксов. Героический же победитель сатанистов не только чувствовал себя в шоколаде, но и сам грозился подать в суд за моральный ущерб. Словом, небольшой скандал неспешно, однако все более решительно набирал обороты.

На втором канале все обстояло еще примитивнее. Опять Гарцаян. Этот кадр просто обожал светиться на всевозможных тусовках, мероприятиях и экранах телевизоров. Правда, на экраны его старались пускать исключительно в то время, когда большинство нормальных людей телевизор не смотрит, да и то лишь на этом канале. Были у него там какие-то подвязки, хотя, на взгляд Игоря, человека, который лучше смотрится в майке-«алкоголичке», чем в костюме, лишний раз наблюдать просто стремно. Тем не менее пробивался, чем страшно гордился. Вот и сейчас он, сверкая лысиной, давал интервью, напыщенное и пустое, как и он сам. Стихи пытался читать, опять же пустые и напыщенные. Игорь прислушался. Ну да, поэт в своем репертуаре. Граненые штанги, надо же… А ведь благодаря этим перлам его и запоминают. В следующий раз, небось, будет какой-нибудь человек по имени Человек. Или дятел по имени Дятел. Или лось по кличке Лось… Ладно, плевать. А вот Гарцаян всерьез, наверное, считал свои вирши гениальными, вон как распинается, сверкая лысиной и наклейками из пластыря. По официальной версии, его в очередной раз отметелили злобные скинхеды-антисемиты, хотя злые языки утверждали, что регулярно появляющиеся на морде поэта царапины – следствие разборки с любовником, мол, у них, гомосеков, по слухам, страсти кипят еще те. Как только не противно…

С легким раздражением Игорь выключил телевизор. Плевать, что там творится, своих проблем валом, и непонятно, главное, из-за чего. Думай, голова, думай, шапку куплю…

Мысли, как назло, в голову не шли. Единственная, стоящая внимания, показалась абсолютно дурацкой, ибо явно оказалась навеяна лицезрением на экране то ли мужчины, то ли женщины, то ли не пойми кого. Ведь лица телефонного собеседника он не видел, соответственно, кто сказал, что это мужчина? Вот только после секундного размышления Игорь пришел к выводу: так подделать голос человек не в состоянии. Стало быть, не стоит отвлекаться на ерунду, надо думать дальше.

Думы, что характерно, ни к чему не привели. Даже взбодренные кофе. Даже на утреннем морозце. И даже нештатная ситуация в конторе не вывела их из тупика. Хотя какая там штатная-нештатная? Мелочь. Опять юродивые. Сам Игорь давно уже послал бы их куда подальше, но в данном конкретном вопросе его никто не слушал. А жаль.

Юродивыми у них в конторе называли местных коммунистов. То ли зюгановцев, то ли ампиловцев, то ли еще каких-то. Всяких течений у них там куча, и все твердят, что именно они несут истинную идею марксизма-ленинизма. Вообще в годы активного попила собственности безвременно усопшей империи родилось и окрепло бесчисленное множество религиозных течений. Коммунистических, демократических, либералистических, монархических и еще много всяких – ических. Кроме них крутились секты поменьше – иеговисты там, баптисты или еще какие-то на всю голову ушибленные. Это не говоря уже о вездесущей РПЦ, активно стригущей свою немалую денежку на беспошлинной торговле водкой, освящении «мерседесов» и публичных домов, а также похоронах и крещениях. Ну, всякий крутится, как может, аккуратно и практически законно опустошая карманы не в меру доверчивых бабок и излишне внушаемой молодежи. Игорю, честно говоря, было на них плевать с высокой колокольни, только вот в их небольшом городке как ни крутись, а все равно хоть с кем-нибудь да столкнешься.

Так вот, к их конторе присосались как раз коммунисты. Причем, как считал Игорь (про себя, тихонечко, но как он подозревал, большинство сослуживцев придерживалось такого же мнения), исключительно по дурости их шефа. Прикормил он их. Зачем? Да черт его знает. Игорь подозревал, что тут сыграла роль банальная ностальгия. Все же шеф вырос еще в те времена, когда коммунист – это звучало гордо. И вообще считалось, что учение бородатых классиков непогрешимо, а в будущем все станут равными и насквозь героическими строителями нового общества. Бред, конечно, хотя многотысячные демонстрации, на которые его брали с собой родители, Игорь помнил. Причем только с хорошей стороны – на них было весело. И вообще, прошлое казалось каким-то двойственным: вроде в магазинах ничего не было, но при этом соседи тихонечко сидели под лавками, а чтобы какая-то вшивая Польша без спросу тявкнула –