Наталья Солнцева - Черная роза Страница 41

Жизнь шла своим чередом, и страхи мало-помалу утихли. Отец, который жил некоторое время в квартире Ника, переехал к себе. Он ухаживал за Ритой, они вместе ужинали, ездили за город… Нику стало завидно. Рита тоже работала в ломбарде, и они с Пантелеймоном Аркадьевичем то и дело переглядывались, счастливо улыбаясь, ходили на обед в кафе, пили вино по вечерам.

Ник почувствовал себя одиноким, несчастным и всеми брошенным. Он больше не сходил с ума от страха, но ему было скучно. В один из длинных зимних вечеров он вспомнил о Вике. Той самой девушке-экскурсоводе из Велино, с которой заигрывал Вален. Девушка была Валену не нужна, – он хотел втереться к ней в доверие, чтобы пользоваться архивами музея. Что ему и удалось. Ему всегда все удавалось! Поэтому Ник и начал сомневаться в его исчезновении. Такой хитрюга, как Вален, всех мог обвести вокруг пальца!

Раньше Нику нравились девушки раскованные, «без комплексов», как он это называл. Чтобы могли выпить, посмеяться, многое позволить, – в смысле интима, – а потом так же легко расстаться. Без каких-либо обещаний, взаимных претензий и обид. Но постепенно его вкусы изменились, причем происходить это начало, как ни странно, после посещения дома в Коломне.

Инна Аркадьевна, хозяйка, которая показала им с Валеном портрет Александры Баскаковой, произвела на Ника неизгладимое впечатление. Пожалуй, большее, чем злополучный портрет. Черноволосая красавица в рубиновых серьгах поразила Ника некой отрешенностью от мира, фатальной печатью рока на прекрасном лице. А вот хозяйка дома – нежной изысканностью, прирожденным аристократизмом и сквозящей в каждом движении мягкой женственностью. Она была похожа на тургеневских женщин, которых в наше время встретить практически невозможно. И вдруг Ник понял, что ему очень нравятся именно эти качества, – чистота, внутреннее достоинство и хорошие манеры.

Вульгарные девицы стали его раздражать. Ему надоедал их громкий, неестественный смех, пошлые шутки и уличный жаргон, который заменял им нормальную речь. Пара вечеринок, которые он посетил, надолго отбили у него желание общаться с подобной публикой. А ведь раньше он проводил время только так! Как он злился на Валена за то, что тот отказывался приглашать в их холостяцкую квартиру девочек! Но другу было не до развлечений: его обуяла жажда сокровищ, спрятанных под землей. Он забыл о том, что эти сокровища принадлежат мертвым…

Просиживая длинные зимние вечера у телевизора, Ник мечтал о прогулках по Москве с хорошей девушкой, – скромной, неглупой и хорошо воспитанной. Ему захотелось позвонить Виктории. К счастью, ее телефон был в записной книжке. Замирая от волнения, он набрал номер Велинского краеведческого музея. Вика оказалась на месте. Ему пришлось долго объяснять, кто он такой, прежде чем она поняла.

– Ой, Николай! – обрадовалась девушка. – Как хорошо, что вы позвонили! А где ваш друг?

Ник растерялся. Что он может сказать о Валене? Он сам ничего толком не знает.

– Видите ли… – замялся он. – Валентин уехал на некоторое время… В командировку! Работать в одном из архивов.

– А-а… – в голосе Вики сквозило неприкрытое разочарование.

Она совершенно не умела притворяться. Нику это понравилось. Если он сумеет завоевать расположение Вики, она быстро забудет о Валене! А он сумеет. Ведь девушка как раз такая, о которой он мечтает, – тихая, непритязательная и романтичная. Ей будет нетрудно пустить пыль в глаза.

– Но… Николай! У меня к вам огромная просьба…

– Что угодно! – обрадовался Ник. – Буду счастлив оказать услугу такой красивой девушке!

– Дело в том… Помните, вы с Валентином попросили у меня на время дневники гувернантки Баскаковых?

– Д-да…в самом деле…

Ник абсолютно выпустил из виду, что они выклянчили у Вики архивные бумаги, – те самые дневники, в которых было написано про серьги, смерть Александры и ее жениха, Мишеля Протасова. Они обещали вернуть бумаги, но потом так все закрутилось! Поиски склепа, убийство Ковалевского, призрак, исчезновение Валена… В общем, не до того было.

– Где же дневники? Куда они делись? – лихорадочно пытался вспомнить Ник. – Кажется, я отдал их. Точно! Я был так напуган, что не чаял от них избавиться! Но вот кому?

Он с трудом восстановил в памяти все, касающееся пожелтевших тетрадей, исписанных рукой француженки Полины Боженар. Кажется, он тогда был в больнице по причине острого нервного расстройства… и к нему пришел незнакомый мужик, крутой качок. Как же его звали? Влад, кажется. Да! Вспомнил! Именно Владу он и отдал дневники и письма в придачу. Там еще была пара ветхих писем… И с тех пор Ник о бумагах забыл напрочь! А ведь их действительно надо вернуть. Они числятся в музейном архиве, и у Вики могут быть неприятности. Черт! Как нехорошо получилось!

– Вы меня слушаете, Николай? – спросила Вика.

Ник встрепенулся. Кажется, она что-то говорила, а он задумался и прослушал.

– Да-да, конечно! – поспешно ответил он. – Слушаю.

– Когда вы могли бы передать мне бумаги?

– Ну… Вален уехал, а бумаги у него. Впрочем, я попробую их достать! Может быть, он оставил их у хозяйки квартиры? Он снимал квартиру…

Ник заврался. Его, что называется, «понесло». Но надо же было что-нибудь говорить! Пока он найдет Влада, пока попросит вернуть тетради… Неизвестно, есть ли они у него? Он мог их кому-то отдать или уничтожить.

Мысли метались в голове Ника, сменяя одна другую.

– Хорошо, я подожду, – упавшим голосом ответила Вика.

Видимо, ее уже спрашивали, куда делись бумаги. Во всяком случае, в любой момент могли спросить.

– Вика! Давайте встретимся, погуляем по Москве! – предложил Ник. – Мне будет приятно вас увидеть!

– Да?

Вика покраснела от удовольствия. Она тоже скучала. Вален разбудил ее романтическую натуру щедрыми обещаниями и…пропал. Забыл о ней. Николай тоже очень интересный молодой человек, москвич. Почему бы не провести с ним время?

– Так вы согласны?

– Пожалуй!

Ник почувствовал, что она улыбается. Значит, он ей не безразличен. Чудесно! Наконец-то, он разгонит проклятую скуку, будет встречаться с замечательной девушкой… Все складывается, как нельзя, лучше! Черная полоса в его жизни кончилась!

…В раннюю пору его бурной жизни, когда он еще носил другое имя, его смелые усы, длинные вьющиеся волосы, каким могла бы позавидовать любая женщина, безупречное телосложение, – давали ему вид Аполлона. Перед ним все двери были открыты, – но его мрачная душа, как-бы случайно попавшая в столь прекрасное тело, его неоправданный цинизм, неприкрытые сарказм и злобность, переходящие в бесконтрольную ярость, – делали его самым неприятным гостем. Особенно, когда выпив изрядное количество «гадости», – так он называл самые лучшие вина, которые ему подавали, – он начинал всем присутствующим гостям описывать картины Страшного Суда и адских мук, которым подвергаются души грешников, которые позволяли себе… Это было ужасно! Отвратительные сцены, рисуемые им, приводили людей в недоумение и трепет, настроение у них портилось, аппетит пропадал и появлялось непреодолимое желание выскочить из-за стола и бежать, бежать, куда глаза глядят, – лишь бы подальше, прочь от адских видений жуткого будущего и от безумного пророка, возвещающего неминуемые и жаркие объятия «геенны огненной».

Никому это не нравилось, и его больше в гости не приглашали. Постепенно круг общения сужался, пока господин Араун де Бриссон не остался в полном и беспросветном одиночестве. О, сколько справедливого негодования, сколько желчи изливал он на «неблагодарных людишек», этих «бурдюков для вина и еды», которые не желают смотреть правде в глаза, не желают признавать ее неприглядные стороны! Им бы только жрать, спать да развлекаться! А о душе они заботиться не желают! Им даже слышать не хочется о том, к какому бесславному концу их приведет легкомыслие, сиюминутная суета и леность недалеких умишек!

Ах, да что сожалеть без толку! Бриссон решил махнуть на все рукой. Его еще больше озлобила людская неблагодарность. К счастью, он предусмотрительно поселился вдали от толчеи и лишнего шума, на тихой роскошной вилле в римском стиле, с чудесным внутренним двориком, фонтаном, огромным садом и прекрасными мраморными термами.[23] Жилище его располагалось на берегу Средиземного моря, окруженное густыми зарослями вечнозеленых кустарников, чьи жесткие листья блестели на солнце, как серебро.

Великолепный лазурный берег, оливковые рощи, эвкалипты, пальмы и агавы, заросли мирта и олеандра служили любимыми местами для прогулок и размышлений господина де Бриссона. Он обожал охотиться на жаворонков, куропаток и рябчиков, коих здесь водилось великое множество, а потом зажаривать их на костре, под сенью душистого леса.