Франк Тилье - Медовый траур Страница 41

Я тем временем достал из сумки чистую рубашку, наскоро переоделся, плеснул водой в лицо и одернул куртку: более или менее подправил старого, но не совсем еще пришедшего в негодность Шарко.

Быстро отыскать в больнице адекватного собеседника – для обычного человека задача непосильная, а потому пришлось действовать твердо и решительно: остановив первый же попавшийся мне на пути белый халат (в нем оказалась медсестра), потребовать, чтобы меня немедленно проводили к главному врачу клиники. Я говорил самым грубым голосом, на какой способен, – голосом сурового полицейского, показывал удостоверение, и бедная медсестричка, прочитав на нем «Управление судебной полиции Парижа», а главное – увидев пистолет в кобуре, почти совсем увяла.

Дальше меня отсылали от одного к другому, и каждому я рассказывал все с самого начала. Старшей медсестре, дежурному врачу, заведующему каким-то отделением и, наконец, главному врачу, который прикидывался доктором Магу[28]. Череп с редкими волосенками, блестящие глаза, обут в кеды. На беджике значилось: «Доктор Кросс».

– Должен признаться, ваше появление… несколько меня удивляет, – сняв очки, заявил он. – Нам иногда приходится иметь дело с местными полицейскими, к этому мы более или менее привыкли, но – парижское управление? Да еще в семь утра?

В конце коридора собралась щебечущая стайка медсестер, но Кросс разогнал их свирепым взглядом. Я одернул куртку и объяснил:

– У нас есть основания предполагать, что человек, которого мы ищем, лечился в вашей больнице, и я приехал сюда это проверить.

– В таком случае давайте сразу и разберемся: работы у меня очень много, а времени на нее очень мало. – Предложив мне следовать за ним, врач строевым шагом направился к стойке сестринского поста и уселся перед компьютером. – Так! Поехали. Его фамилия?

– К сожалению, все не так просто. Я знаю только имя пациента… И… он был госпитализирован двадцать пять лет тому назад…

Доктор длинно присвистнул:

– Ничего себе! Тогда… чего, собственно, вы от меня ждете?

– Чтобы вы заглянули в свои архивы. Ребенок, вернее, подросток, о котором идет речь, несколько недель оставался в коме. Он…

– Сразу вас прерву. – Кросс выключил компьютер. – Этих историй болезни у нас уже нет.

Как обухом по голове. Доктор Магу сунул руки в карманы халата.

– В подвалах больницы сотни и сотни квадратных метров архивов со старыми историями болезни. В каждой – запись о госпитализации, о проведенном лечении и о выписке, подробный анамнез, протоколы хирургических операций, если они были. Бо́льшая часть документов, созданных задолго до того, как компьютеры стали обычным делом, сейчас цифруется, но гражданским кодексом разрешено уничтожать те их них, которым больше двадцати лет, и должен признаться, мы себе в этом не отказываем…

Наматывать километры шесть часов, чтобы такое услышать? Я сжал кулаки так, что на руках вздулись вены.

– А врачи, а медсестры, которые работали с пациентом? У вас же есть возможность их найти, правда? Это тысяча девятьсот восьмидесятый год. Назовите мне имена, хотя бы только их имена!

Влетела женщина с младенцем на руках. Мать вопила еще громче ребенка:

– Прошу вас! Кто-нибудь! Доктор! Доктор!

– В отделение неотложной помощи! – бросил врач, едва взглянув на нее. – Вам надо было для начала обратиться в педиатрическую неотложку. Это в другом крыле здания, налево.

– Но у него была температура за сорок! Всю ночь! Доктор!

Кросс нахмурился, и медсестра увела перепуганную мать.

– Все температурят, всех лихорадит! Отделения забиты тепловыми ударами! И так уже несколько дней! Молодые, старики, дети – всех накрыло. Проклятая жара! – Подышав и успокоившись, он скептически посмотрел на меня. – Так на чем мы остановились? Ах да! Кома четверть века назад… И вы хотели бы встретиться с лечащим персоналом того времени… Знаете, комиссар, сколько пациентов проходит через нас за год? Больше тысячи… Надеяться вытащить на свет воспоминания двадцатипятилетней давности – чистейшая утопия!

– Это мое дело. Есть такая возможность – да или нет?

Врач пожал плечами, раздраженно отмахнулся:

– Попробуйте обратиться в администрацию. Здание с затемненными стеклами сразу за нашим, напротив кардиологии. Кадрами занимаются они. Так! Извините, комиссар, но я занят. Привет Эйфелевой башне…

Я в последнюю секунду успел схватить Кросса за халат, и ему это явно не понравилось.

– Погодите, последний вопрос! Эти имена ничего вам не говорят?

Он с разъяренным видом выхватил у меня из рук список с репродукции «Потопа»:

– Какие еще имена? Смеетесь, что ли?

– Это очень важно… Посмотрите, пожалуйста.

Доктор посмотрел, помолчал, подумал и ответил:

– Ничего не совпадает. Я знаю немало людей по имени Оливье, Паскаль, Жан. Но… первая буква фамилии всегда другая… Извините…

На этом он меня покинул, и я остался стоять с открытым ртом.

Что ж, вперед! Курс на административный корпус…

Выйдя из клиники, я издали глянул на свою машину. Девочка спокойно читала на заднем сиденье. Проехать пятьсот километров, чтобы сотый раз перечитывать «Фантометту»! А если ее мать волнуется? Если она обратилась в полицию, когда малышка пропала, не вернулась домой? Во что я вляпался?

Административный корпус. Тот же сценарий. Полицейское удостоверение, начальник начальника начальника. Бесконечное ожидание, телефонные звонки. В конце концов я оказался в кабинете милой толстухи с щеками саксофониста.

– Уголовная полиция из Парижа! – проговорила она, неспешно тюкая по клавишам пухлыми пальцами. – Мне очень нравится комиссар Мулен[29]. Знаете?

– Сидит как раз через стенку от меня.

Я был удостоен самой что ни на есть лучезарной улыбки.

– Вы говорите, восьмидесятый… Педиатрия… С семьдесят первого по восемьдесят третий педиатрией заведовал доктор Рейналь. Значит… – Пощелкав мышкой, она протянула мне распечатку. – Вот вам список всех врачей, работавших там в восьмидесятом… Всего четырнадцать человек… Это не считая медсестер, их сорок семь, список я вам сейчас тоже распечатаю… Только имейте в виду, что адреса тогдашние…

– Разберусь, большое спасибо. Могу я воспользоваться вашим факсом?

– Конечно! – Толстуха перешла на шепот: – Скажите, а что вы расследуете? Ловите убийцу-садиста, как в детективных романах? Обожаю детективы.

– Садиста, да, только еще хуже тех. Он помещает в раны своих жертв личинки насекомых и зашивает сверху. И этих несчастных едят изнутри…

Она отшатнулась, прикрыв рукой рот, замолчала, и ее щеки раздулись, как два маленьких воздушных шарика.

Я передал Леклерку факсом оба списка, сопроводив их просьбой дозвониться до этих людей и попросить вспомнить мальчика с обратным расположением органов, возможно госпитализированного в педиатрическую клинику четверть века назад. Я так и видел, как он корчится от смеха. Ну, от смеха… Это я так…

Поблагодарив любительницу детективов, я вернулся к машине. Малышка в красных ботинках разулыбалась до ушей:

– Мой Франк!

– Видишь, я не задержался, – произнес я, стараясь говорить сурово. – Не хочешь ноги размять? В холле есть автомат с вкусным горячим шоколадом.

– Не люблю я больниц, – кутаясь в халат, проворчала девчонка. – Там полно микробов.

– Ах да, я и забыл, что мадам у нас глуповата! Но все-таки, может, чего-нибудь поешь? Или попьешь?

– Нет, нет и нет! Перестань ко мне с этим приставать!

Я пожал плечами, разложил перед собой на капоте список имен с репродукции «Потопа» и стал перечитывать. Куча неизвестных, живших, должно быть, по соседству с Венсаном, когда мальчишке еще не было пятнадцати. Больница в Гренобле… Вполне возможно, он провел где-то здесь детские годы. И эти люди, несомненно, тоже местные. Надо забыть о Париже и искать здесь, вокруг, в кольце этих гор… Разгадка приближалась, я чувствовал, как она проступает между строк на странице списка. Пятьдесят два имени… Общее прошлое двадцать пять лет назад… Ребенок в больнице… Раздробленная память… Гренобль…

Железо капота под руками раскалилось. Я глянул на солнце, льющее туманный жар из-за гранитной стены, – оно уже палило вовсю.

Из дверей неотложки вылетела та самая мамаша с младенцем, она что-то истерически орала в мобильник. На стоянке теснились автомобили, нагруженные больными с несвежими лицами…

«Тепловые удары», сказал Кросс. Тепловые удары… Первые проявления малярии и симптомы теплового удара похожи… А что, если убийца сознательно нанес удар сейчас, когда температура бьет все рекорды? Воспользовался погодой, при которой легко проглядеть болезнь в море случаев повышения температуры, вызванных жарой? Для того, чтобы малярия могла развернуться в полную силу и… убить?

Конечно, в парижском регионе бдительность органов санитарного надзора усилена на всех уровнях. Пациентам будут задавать правильные вопросы, проведут необходимые исследования. А во всех остальных местах? Везде, как здесь, в Гренобле? Стакан воды, добрые советы – и пока? Отделение неотложной помощи… Большая красно-белая вывеска манила меня к себе, и я сунул этот несчастный список в карман. Надо проверить… Всего лишь проверить… Я наклонился к окну: