Алла Демченко - Александра: Жизнь и судьба Страница 41

У предательства всегда есть своя цена. Но сейчас дело было не в деньгах. Не это было главное. Главное было в том, что Максим приходил к нему домой, было время жил в его квартире. Они подолгу говорили, строили планы, те планы, которые могли даже в тот же день передаваться совершенно посторонним людям. Здесь речь не идет об ошибке, которую всегда можно простить, или «обмане во благо». Здесь речь о банальной выгоде.

Вести задушевные разговоры Стрельников не умел. Он не знал, что говорят в такие минуты. Что было в его жизни измена или предательство, или это одно и то же — он и сам не знал. Они с женой планировали купить квартиру и сразу родить ребенка. И в это время она строила другой мир с другим человеком, к которому со временем планировала уйти. Почему он не догнал и не вернул тогда Сашу?

— На месте Красникова мог оказаться, в принципе, кто угодно. Безгрешных людей, возможно, очень мало. Хотя, порядочных намного больше.

Акулин представил, что грозило лично ему, не говоря уже о полном банкротстве банка, появись информация в газетах. Вкладчики б забрали деньги на следующий день. И это полбеды. Скандал в прессе накануне выборов, когда никто уже не брезгует никаким компроматом, в этой жизни замять ему не удалось бы. Разве, что с небес.

— Что делать с племянником?

— Лучше всего — отправить куда ни — будь в теплые края. Получилось, что он подставил Иверзева. Вряд ли Максиму Валентиновичу простят этот прокол. А так, пока кинуться, он будет далеко.

— Думаешь, его будут искать?

— Будут. Если Красников начнет говорить, то всплывут фамилии. А кому это надо накануне выборов. Говоров отправил своих ребята. Присмотрят до утра, а там уже вам решать, как быть дальше.

— Я подумаю. Хотя, ты прав, скандал лучше замять. И еще, Павел, я бы хотел, что бы больше ни один человек об этом не знал. Это возможно?

Стрельников молча смотрел в глаза Акулина.

— Спасибо. Это моя личная просьба. И с завтрашнего дня поищи себе нового зама. А этот, твой Говоров?

— Это только фамилия такая, а он на самом деле не разговорчив, — Стрельников позволил пошутить.

Уже проводив Акулина, Стрельников, ощутил опьянение. Хотелось надеяться, что коньяк поможет освободиться от осадка, лежащего на душе в последние дни. И Стрельников, не долго думая, вызвал такси. Не успел отъехать от банка, как позвонила Лера. Говорить не хотелось. Стрельников нажал отбой.

Что бы понять любишь женщину или нет, представь, что ты вернулся с длительной командировки. И поезжай к той, ради которой ты возвратился. А если выбираешь, думаешь, то это просто женщина, такая как все. Любовь еще впереди. Кажется, так говорила Саша. Стрельников достал телефон, высветив на табло знакомые номера. Телефонная мелодия заполнила салон машины.

Глава 41

После звонка матери с требованием незамедлительно явиться к ней, Лера вначале заехала домой, приняла душистую ванну и не торопясь, с расчетом успеть к ужину, направилась в Дубцово.

Но стоило выехать с центра, как она тут же попала во всевозможные пробки, ругая себя за слабость. Надо было сразу, не дожидаясь вечера ехать за город, еще б успела вернуться обратно, а так…

Раздраженный гудок вывел Леру из размышлений. Нетерпеливый водитель, с когорты тех, для которых женщина за рулем все равно, что обезьяна с гранатой, резко жестикулировал, адресуя свое негодование Лере.

Она никогда не ссорилась с Борисом, если не считать короткой размолвки, когда речь пошла о совместной жизни. Реакция Бориса была неожиданная.

Отодвинув тарелку с хрустящими гренками, Борис нервно закурил. Разговор получился похожим на выговор. Ей тогда показалось, что она Бориса не интересует. Все что угодно, только не она. Сомненья длились всего пару секунд, пока он не обнял ее за плечи, целуя длинную шею. От воспоминаний стало жарко.

Что же он еще сказал, что не столько удивило ее, но и напугало? Или он просто всего лишь подчеркнул, что черный цвет ей к лицу и вдовой она будет очень привлекательной. И не понятно, насколько он был искренним, говоря, что она все не так поняла. Людям, занимающим ответственные посты, инфаркты грозят чаще, чем таким обывателям, как они. А сколько каждый день в Москве ДТП? Статистика, приведенная Борисом, немного успокоила Леру.

Как можно не вернуться с работы, она уже знала по собственному опыту. А после бурного секса все страхи и вовсе развеялись.

Разговор настолько врезался в память, что изредка, рассматривая себя в очередном новом наряде, Лера мысленно примеряла траурное платье. Черный цвет, как никакой другой, придавал ей загадочность и подчеркивал вызывающую сексапильность.

Часы возле метро «Тверская» показывали ровно четыре дня. До ужина, который подавался пунктуальной горничной ровно в полседьмого вечера, времени оставалось с лихвой. Мать просила приехать заранее, чтобы успеть обсудить один вопрос.

Где она берет эти неотложные вопросы? В том, что разговор будет касаться Стрельникова, она не сомневалась. Если учесть, что ни на какой отдых она не летит, то волнующих тем на сегодняшний день не было.

На следующем светофоре она набрала Бориса и не дождавшись ответа, прижала телефон к уху. Мелодия проникла в самый мозг. Борис ответил, когда она тронула с места. Говорить и следить за дорогой, было неудобно.

— Борис, знаешь, что я подумала? Давай я вернусь за тобой, и мы вместе поедем к родителям? Я хочу вас познакомить.

Решение, так внезапно пришедшее на ум, казалось самым правильным. С Борисом не так страшно сообщить о разрыве со Стрельниковым и почему — то показалось, что Борис непременно должен понравиться родителям. Даже если этим родителем окажется только мать.

— Лера, ты хотя бы соображаешь, что ты говоришь?

Теперь она и сама поняла, что сказала глупость. Он работает. Возможно, творческий кризис только начинает проходить, а она со своим нелепым предложением. Не прощаясь, она отключила телефон, даже не взглянув на фотографию, растаявшую на погасшем экране.

Она любила смотреть, как медленно тает лицо Бориса. Белозубая улыбка отдалялась, словно выцветала и это ее всегда забавляло.

На пороге гостиной Лера появилась, когда Нинель Станиславовна надев очки, раскладывала в определенной последовательности карты. Во всю эту чушь с гаданьем, она никогда не верила, но пасьянс раскладывала регулярно.

Лера с восхищение смотрела на мать с ее царственной осанкой сидевшей за обеденным столом. Открытый ворот платья подчеркивал длинную белую шею, на удивленье не тронутую возрастом. Только мать умела носить домашнюю одежду как царственные одеяния. Скорее почувствовав, чем увидев дочь, Нинель Станиславовна убрала карты со стола и только затем повернула голову. И было не понятно: сбудется желание или все задуманное — пустое.

— Раньше, как просила, приехать не могла?

— Ты же знаешь, какие дороги. У тебя что — то срочное?

— Расскажи мне о Борисе, — без предисловия, начала Нинель Станиславовна.

От неожиданности Лера опустилась на стул.

— Борис…Ну… Борис творческий человек… — только и могла выговорить Лера.

— И чем зарабатывает, позволь узнать, на жизнь творческий человек? Или живет на деньги твоего отца, а может Стрельникова?

Нинель Станиславовна смотрела искоса на дочь.

— Борис… А откуда ты знаешь о нас с Борисом?

— Знаешь, твои похождения еще так далеко не заходили. По крайней мере, тебя содержали до недавнего мужчины. Теперь ты содержишь мужчину. Или это такой теперь вид благотворительности?

В гостиную с подносом в руках зашла горничная и вступительная речь, к которой готовилась Нинель Станиславовна, окончилась.

— Твоего художника долгое время содержала знакомая Кривцовой.

Нинель Станиславовна продолжила прерванный разговор сразу, как горничная вышла с гостиной. Не хватало еще, что бы над ними смеялась прислуга.

— Верить Кривцовой — себя обманывать. Я всегда удивлялась твоему выбору подруг.

Лера пустила шпильку специально. Кривцова действительно относилась к тому редкому социальному типу женщин, которые знали все и обо всех. При этом, сплетницей Кривцову назвать никто б не решился. Пикантные подробности жизни знаменитостей, да и не только, казалось, сами слетались в ее уши.

— Может и сплетница, но доля правды всегда отыщется, если не полениться и поискать эту правду. Так вот, твоего художника долгое время, до тебя естественно, содержала Элеонора Ольжич. Кстати, особа под стать твоему художнику — клейма негде ставить. До конца срока осталось лет пять, если не попадет под амнистию. Но речь сейчас не об этом.

— Какого срока? Какая амнистия?

— Тюремного. А, что Борис тебе ничего не рассказывал? Жаль.

Нинель Станиславовна с сожалением посмотрела на свою не путевую дочь.

Когда она повзрослеет и научится жить?