Марина Серова - Карма темных ночей (сборник) Страница 41

– А поцелуй? – с неприкрытым смешком в голосе спросил неожиданно возникший перед нами при полном средневековом гриме Максим Полоцкий, и мой нос немедленно уловил тонкий аромат с приятной горчинкой его туалетной воды. Он подмигнул мне с таким лукавым выражением лица, что я даже на секунду замерла – еле сдерживаясь, чтобы не послать ему в ответ одну из своих самых чувственных улыбок.

– Сняли вчера… – опустив глаза в пол, ворчливо пробормотал Остроликий.

– Но вы же были недовольны, я всю ночь обдумывал восьмой эпизод, как мне более достоверно подхватить Вер… ой, Благомилу, чтобы у зрителя не возникло сомнений в нашей взаимной любви, ну, чтобы так же, как вы показали, – бесстрашно продолжил Максим, вызывая своими словами приступы еле сдерживаемого хохота у свидетелей разговора. – А потом, вы же так и не окончили эпизод с поцелуем, – он смотрел на режиссера таким наивным взглядом, что я не находила к чему придраться, если бы не знала всех подробностей случившегося с Остроликим конфуза на съемочной площадке.

– Севушка, кого это ты недоцеловал? – прогремела от входа в павильон Елизавета Ричардовна, и беззаботно-насмешливая атмосфера, царившая здесь после слов Максима Полоцкого, моментально испарилась.

– Ох, душечка, а я не стал тебя будить, усаживайся рядом со мной! – буквально побежал к ней навстречу режиссер, заметно радуясь, что ему не придется отвечать на двусмысленные вопросы Полоцкого.

– А вы не боитесь, что он вас с роли снимет, за такую наг… э… самоуверенность? – подобрала я более корректное слово, заметив, что Максим так и продолжает стоять рядом со мной, точнее, с креслом, которое только что покинул Остроликий.

– Нет, – вполне спокойно ответил он и беззаботно пожал плечами. – Просто впереди у нас с Верой еще много, скажем так, романтических эпизодов, а мне показалось, что она с трудом вчера вынесла поучительные объятия нашего гения, вот я и подумал, что после моих слов он не захочет становиться посмешищем в другой раз, – закончив фразу, Максим улыбнулся слегка растерянной улыбкой, словно ему было немного неловко говорить об этом.

– Но разве репетиции подобного рода не обычное дело на съемках? – спросила я, с усилием отводя глаза от ясного взора смотрящего прямо мне в лицо Полоцкого.

– Да, но Вера… э… в общем, я заметил, что она еле сдерживала слезы, уж не знаю, что так ее расстроило, но это было именно в тот момент, когда Всеволод Александрович тянулся к ней с поцелуем… вот я и пожалел.

– Вот уж странно встретить такую чуткость на съемочной площадке, у меня создалось иное впечатление, – задумчиво протянула я, старательно избегая встретиться взглядом с Максимом, в то же время отчаянно борясь внутри с неожиданно охватившим меня желанием утонуть в его лазорево-синем взоре, как в омуте.

– Наверное, вы правы, актерское братство – это миф, в этом мире каждый норовит вырвать кусок послаще из лап конкурента… – со вздохом произнес он, правильно угадав, к чему я клоню. – Но эти съемки для меня первые, так что я пока как инопланетянин, только и делаю, что всем улыбаюсь, это моя защитная реакция на все интриги, свидетелем которых я поневоле становлюсь… – он запнулся. – А вы, то есть можно мы будем на «ты»?

– Да, – ответила я раньше, чем вспомнила свой принцип о сохранении дистанции в общении со всеми, кто так или иначе связан с моим клиентом.

– А неужели на историческом факультете учат всем этим премудростям ведения древнего боя? – на этот раз в его взгляде, обращенном на меня, сияло восхищение.

– Э… я посещала спецкурс, – ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Здорово, – неопределенно протянул он, готовясь задать новый вопрос, но тут его грозно окликнул Остроликий, Максим кивнул мне с извиняющейся улыбкой на губах и побежал в сторону декораций, где Всеволод, деловито расхаживая из угла в угол, выбирал более удобный ракурс для съемок очередного эпизода.

Вера смотрела на суетящуюся съемочную группу с трагическим выражением на лице.

– Вон, гляди, строит из себя жертву! – вынесла, глядя на нее, вердикт неожиданно возникшая рядом со мной Маша.

– Вряд ли, – вспомнив о внезапном появлении супруги режиссера, избавившей Котову от постылых посягательств Остроликого, задумчиво протянула я. – По-моему, она на роль настраивается, сейчас же будут снимать опять сцену с дракой и ранением этого, как его, которого неудачник играет, – намеренно притворилась я, что запомнила не все сплетни, которыми охотно поделилась со мной накануне Мария.

– А, ты про Игната, – блеснула проницательностью Маша, – так он с утра весь какой-то дерганый. Тоже, наверное, на роль настраивается, ох, до чего же противно смотреть на этих бездарностей, – для пущей убедительности она закатила глаза и рассеянно оглядела площадку перед хижиной. – Хотя нет, встречаются все же исключения, – задержалась она взором на разминающемся с мечом Максиме. – Слушай, а о чем это вы с ним говорили, он что, липнет к тебе? – Выражение лица у девицы было таким, что я еле сдержалась, чтобы не нагрубить ей, укоряя за бесстыдное любопытство.

– Он консультировался о новом оружии, кстати, его уже привезли? – сменила я тему.

– Не знаю, мне что, надо это, что ли? – Машу явно интересовали вопросы, касающиеся исключительно чужой личной жизни, но продолжить дискуссию мы не успели.

– Ну и где это средневековое чудо, где эта твоя хваленая арбекуза? – истерично выкрикнул Остроликий.

– Аркебуза, – спокойно поправила я готового впасть в истерику режиссера.

– Какая разница?! Ее до сих пор не подвезли, у нас простой, не пальцем же Бористру себя ранить?! – взвился режиссер. – Нам даже репетировать не с чем, а он совершенно ненатурален! – Всеволод повернулся к поникшему Игнату.

– Севушка, побереги нервы, – величественно проплывая между актерами, вступилась Елизавета Ричардовна. – Порепетируйте с палочкой, – предложила она, – а твоя новая консультант придаст ей должный вид, точнее, размер… – При этих словах щеки ее стали розовыми. – Ах, какая двусмысленность?! – совсем уж некстати прокомментировала она свою же фразу, прикрывая ладонью рот, словно хотела сдержать смешок.

Оставив без внимания замечание супруги режиссера, я подошла к столу с реквизитом, взяла средней длины дубинку и протянула ее Трофимову:

– Вот, примерно такой длины, – только и сказала я, однако возвращаться на место не спешила, решив посмотреть репетицию вблизи.

– Чудесно, – Остроликий остыл так же быстро, как и завелся. – Все по местам, репетируем строго по сценарию, никакой отсебятины, – он смерил Игната грозным взглядом: – Несогласные могут сразу удалиться. – Никто не рискнул встревать с комментариями, удовлетворенный Остроликий отступил на пару шагов из подсвеченной софитами площадки около бутафорской хижины.

Максим и Игнат заняли нужные позиции, Маша хлопнула, оповещая о начале репетиции, но работа пошла плохо. Полоцкий выглядел очень органично в роли, а вот Трофимов все делал излишне суетливо, и бесконечные замечания режиссера выводили его из себя.

– Подумать только, Игнат, и ты еще мечтал о главной роли?! Тебя словно подменили, вчера, кажется, все получалось, а сейчас?! – чуть не плача, взывал к нему автор.

– Не знаю, может, палка эта?!

– Ну, а где реквизит? – отчего-то потребовал у него режиссер.

– Не знаю, я тут при чем?

– При чем, ни при чем, вам всем наплевать, а работа стоит! – недовольно пробормотал Всеволод. Роль жертвы искусства, похоже, очень нравилась Остроликому. – Но мне казалось, что эти акебрузы привезли еще утром, – нахмурившись, припомнил режиссер.

– Аркебузы, милый, – ласковым голосом поправила Елизавета Ричардовна, которая опять, похоже, взялась играть роль идеальной супруги, хотя, вспоминая холодное общение четы Остроликих наедине в номере, я чувствовала все большее недоумение.

– А я как сказал?! – вдруг завопил режиссер, но, встретившись со взглядом супруги, более миролюбиво добавил: – То есть, конечно, ты права, милая… Так о чем это я?! – Он нахмурился и опять посмотрел на Трофимова. – Ах, да, мне казалось, что ты вертел в руках какое-то оружие утром?

– Да, я искал на столе с реквизитом что-то более короткое, как вчера сказала ваша новая помощница, – он кивнул в мою сторону, – хотел порепетировать, пока шла установка света…

– И что? – зачем-то уточнил режиссер.

– Увы, не удалось, ничего похожего, так что я не виноват, что сейчас не выходит… ружья-то нет…

– Плохому танцору, как известно… – проворчал режиссер, окинув его безнадежным взглядом. – Ладно, бери дубинку, давай прячь ее под туникой… – Объясняя, режиссер понизил голос до вкрадчивости, словно разговаривал со слабоумным.

Игнат с сосредоточенным выражением на лице пытался внять словам режиссера, но, видимо, от нервного напряжения, а возможно, что и просто от профессиональной непригодности, его отображение смертельной схватки выглядело ненатурально. В тот момент, когда даже всегда улыбчивое лицо Полоцкого померкло от тоски, Маша торжественно возвестила, что доставили долгожданные аркебузы.