Светлана Алешина - В пекло по собственной воле (сборник) Страница 41

– Как же я могу быть не уверен, когда Семен Михайлович… – Он посмотрел на меня и добавил: – Ваш Семен Михайлович сам просил нас об этом и даже организовал финансирование наших работ из бюджета МЧС. Единственно, что мне непонятно, – как могли появиться такие грубые ошибки, которые прозвучали в его прогнозе? Если это результат уже вашей министерской обработки полученных данных, я просто отказываюсь работать над этим проектом дальше!

– Какие ошибки, Семен Михайлович? – спросила я спокойно, но это вовсе не значило, что внутри у меня все столь же спокойно, как снаружи.

– Как это – какие? – переспросил он раздраженно. – Будто вы не знаете!

– Какие ошибки? – повторила я, и невесть откуда взявшийся металл прозвучал в моем голосе.

Он растерялся и посмотрел на меня с удивлением.

– Хорошо, – сказал он, – я напомню вам, какие ошибки, хоть и не вижу в этом никакого смысла. Мы дали абсолютно точный прогноз – и об очаге землетрясения, и о его последствиях. Наша лаборатория пользуется самыми точными датчиками, установленными на дне Курило-Камчатского желоба. Отслеживаются многомесячные пространственные перемещения реперных участков земной коры, моделируется их поведение во времени. Мы близки к тому, чтобы совместно с американскими и австралийскими учеными создать обобщенную модель поведения тихоокеанского ложа на много лет вперед и составить просто-напросто расписание землетрясений, что позволит избежать многих совершенно ненужных и бессмысленных жертв и материальных затрат. И вот, когда я передаю вашему генералу детально выверенные данные о предстоящем землетрясении за месяц – вы слышите! – за месяц до его возникновения, я вдруг слышу в интервью человека, который сам заказывал мне этот прогноз, что землетрясение произойдет в районе острова Парамушир у берегов Камчатки. У меня просто… Я просто… дара речи лишился! Я не хочу больше иметь дело с этим человеком! Я не знаю, как можно было перепутать Южные Курилы с Северными! Это полнейшая безответственность! И этот человек еще имеет наглость рассчитывать стать Президентом России!

Он замолчал, но сидел, раскаленный своим негодованием, как пустой чайник на огне.

Признаюсь, он меня озадачил. Безответственность? Не-ет! Это не могло быть безответственностью. Это могло быть только провокацией! В этом я уже просто была уверена. И кто был ее заказчиком, тоже нетрудно было догадаться. Но вот кто исполнитель? Кто сумел подменить данные на пути от лаборатории до кабинета нашего министра настолько, что Южные Курилы превратились в Северные? В этом мне и предстояло разобраться.

– И все же, Семен, – сказала я, хоть и понимала, что мой вопрос вызовет его раздражение. – Вы уверены, что отдали генералу Чугункову абсолютно точные данные?

– Да, я уверен! – ответил он резко.

– Мне жаль, что так случилось! – сказала я и вздохнула.

На душе у меня было очень погано. Передо мной сидел человек, который добросовестно выполнил свою работу с искренним желанием помочь нам, спасателям. И мы распорядились его информацией так, что навсегда отбили у него желание сотрудничать с нами! Не могу же я объяснить ему, что где-то среди высшего руководства МЧС сидит человек, который намеренно исказил его информацию и поставил наше ведомство в глупейшее положение. Особенно перед этими людьми, сотрудничество с которыми очень много для нас значит.

– Мы постараемся разобраться, каким образом в прогнозе землетрясение переползло на другой конец Курил, – пообещала я. – Возможно, тогда мы сможем объясниться и с вами. Пока же я могу сказать только одно – мне очень жаль, что так случилось.

На этой кислой ноте мы с очкастым геофизиком и расстались. Я уже вылезала из вездехода, когда меня вдруг поразила одна мысль. Я вновь сунула голову в кабину и спросила:

– Простите, Семен, вы сказали, что сотрудничаете с американскими учеными… А японские геофизики тоже сотрудничают с вами?

Он скривился в усмешке.

– Японские геофизики придерживаются слишком оригинальных взглядов на процессы возникновения землетрясений, – сказал он. – В связи с этим у нас часто возникают очень напряженные отношения. Говорить о полноценном сотрудничестве в такой обстановке не приходится. Дело доходит даже до того, что нашего «Витязя» и, например, «Академика Курчатова», когда в этом возникает необходимость, не пускают в их порты, а от нас утаивают, как я полагаю, значительную часть тех данных, что получает «Риофу мару».

Я кивнула, подтверждая, что поняла, а про себя подумала:

«Черт возьми, что такое «Риофу мару»?»

Однако вслух я задала более важный для себя вопрос:

– И последнее, Семен. В чем главная, на ваш взгляд, оригинальность взглядов японских ученых?

– В чем? – усмехнулся он. – Хотя бы в том, что они допускают, что землетрясения в Курило-Камчатском желобе можно вызвать искусственно…

– Как это? – удивилась я.

– Очень просто, – ответил Семен. – С помощью атомного заряда небольшой мощности можно разбалансировать равновесие участков земной коры и ее отдельные зоны спровоцировать на подвижки…

– До свидания, Семен, – пробормотала я и выдернула голову из вездехода.

Все! С меня довольно. Я чувствовала, что перегрузилась этими абсолютно новыми для меня сведениями и возможностями. Думать уже не могла ни о чем. Да и не хотела. Пусть информация сама уляжется в голове. Если голове не мешать, она часто и сама может выдать правильный результат, без малейших усилий с моей стороны. Вот и пусть поработает без меня, решила я. А мне пора отдохнуть.

Я лишь сейчас заметила, что стою под звездным небом и сверху на мою голову не капает. Дождь кончился. Я поправила отвороты моих сапог с очень высокими голенищами (которыми снабдил меня Евграфов) и пешком направилась к нему на заставу, обходя большие лужи и смело переходя вброд те, которые поменьше и неглубокие.

Теперь меня интересовали японцы – те самые, унесенные волной в океан.

Глава пятая

Как ни старалась я освободить свою голову от только что услышанного от очкастого геофизика, одна мысль все же выплыла на поверхность и не давала мне покоя до самой заставы, которая находилась на южной оконечности острова, на самом берегу океана.

Я не могла понять, как людям Конкурента удалось вклиниться в столь тесную цепочку передачи информации о прогнозе: геофизики – Чугунков – министр. Семен Финкельштейн утверждает, что передал информацию о прогнозе лично в руки генералу Чугункову. И там, в этой информации, все было абсолютно точно, и Южные Курилы стояли на своем месте, а о Северных речь вообще не шла.

Хорошо. Это означает только одно: Чугунков располагал верной информацией, и на этапе передачи ее от геофизиков искажения случиться не могло. В то же время, я не сомневаюсь, что Чугунков сам передал все полученные от геофизиков данные лично в руки министру. Сделать это вместо себя он никому бы не доверил. Но что же тогда получается?

Получается, данные мог изменить только сам Чугунков. Или сам министр… Но это только в том случае, если он клинический идиот… Нет, министр здесь ни при чем. Тут только Чугунков и никто другой.

Мне стало окончательно плохо. Как же так? Дядя Костя, который учил меня спасать людей и приходить на помощь попавшим в беду, – предатель? Это не укладывалось в моей голове. Этого просто быть не могло. И в то же время факты упрямо твердили, что это есть! И нельзя от этого смущенно отворачиваться или прятать голову в песок, будто перепуганный страус.

Конечно, мои умозаключения – еще не доказательства, нужно что-то повесомее. Иначе мне просто никто не поверит. Чугунков всегда может сказать, что получил от геофизиков искаженные данные, и тогда уже никто ни в чем не разберется. Когда нет возможности доказать точно, люди лгут без особой для себя опасности.

Кому поверят министр, Менделеев, Григорий Абрамович – старые друзья Чугункова – ему, которого знают с детства, или мне и какому-то очкастому геофизику? Конечно – ему! А я лишь отрежу себе пути дальнейшего поиска этого агента, если подниму скандал и вылезу, не имея никаких доказательств.

Но и разрабатывать версию о Чугункове я тоже не могу, не заручившись поддержкой. Он – мой непосредственный начальник. При первом подозрении, что я ищу доказательства его причастности к сотрудничеству с Конкурентом, он просто отстранит меня от работы, безвылазно засадит в Тарасове, и я никогда не раскрою эту тайну.

Я просто не знала, что мне делать. Даже излюбленный мой прием – представить, как поступил бы в этом случае Григорий Абрамович, – не сработал. Я с ним уже говорила о том, что среди его близких друзей есть предатель. Не знаю, поверил ли он, но мне не ответил ничего. Для него эта проблема, наверное, была намного сложнее, чем для меня. Он промолчал и предоставил мне право решать самой.

Правда, тогда у меня не было не только прямых, но даже и косвенных доказательств. А теперь? Эта история с землетрясением, переместившимся с юга на север, красноречиво свидетельствует о причастности Чугункова к искажению данных геофизических исследований. Что сейчас сказал бы Григорий Абрамович, если бы знал об этом?