Ольга Володарская - Девять кругов рая Страница 42

– Не смей обзывать ее, – раздался ледяной голос Назарова. Он вышел из квартиры, одетый, но разутый. Не нашел кроссовок, наверное. А тапки Светы ему были малы.

– О, рыцарь, – криво усмехнулась Милана. – И почему они всегда достаются шлюхам?

– Не унижай себя, Лана.

– Я унижаю ее, если ты не заметил!

– Нет, себя. – Леша подошел к Свете и обнял ее. – Пойдем домой.

Но Света не уходила. Она стояла и смотрела на Милану со слезами. Все гадости, что та ей наговорила, не обидели Зарубину, хотя и задели. Пусть как хочет обзывает ее, пусть выпустит свой гнев, пусть даже ударит… Но простит!

– Милана, пожалуйста, – прошептала она, всхлипнув. – Прошу, не держи на меня зла…

Черемушкина резко развернулась и побежала вниз. Света хотела броситься следом, но Леша придержал ее за плечо:

– Не надо, оставь ее сейчас… – Он развернул Свету и повел в квартиру.

Там он усадил ее к себе на колени и гладил, плачущую, по волосам до тех пор, пока она не уснула. Когда это произошло, Леша уложил ее в кровать, а сам лег рядом. И проспал с ней до утра.

С рассветом он поднялся. Светланы в кровати уже не было. Леша отправился на ее поиски.

– Доброе утро, – поздоровался он с хозяйкой квартиры, сидящей с чашкой чая у кухонного окна.

– Привет…

– Как ты? – поинтересовался Назаров, подойдя и чмокнув Свету в затылок.

– Плохо, – честно ответила она.

– Давно встала?

– Нет, только что. И это удивительно, потому что обычно я очень мало сплю. Максимум часов пять. Сегодня же на удивление долго не просыпалась. А еще говорят, что угрызения совести мешают крепкому сну… – И грустно хмыкнула: – Вранье это, оказывается!

– Свет, не грызи ты себя, ладно?

– Не могу…

– Хочешь, я поговорю с Миланой? Объясню ей все?

– Нет, нет, не надо! – замотала головой она. – Будет только хуже… – Она с усилием ему улыбнулась. – И давай больше не будем об этом, хорошо?

– Как скажешь…

– Будешь чай?

– Выпью.

– А поешь?

– Спасибо, не хочу. Да и некогда. Мне ж еще домой надо перед работой заскочить. – Заметив, как нахмурилась Света, он спросил: – А ты поедешь в офис?

– Конечно. Чтоб написать заявление об уходе.

– Свет, не пори горячку. Возьми пока отпуск. Обе успокоитесь за это время, подумаете.

– Нет, Леша, я увольняюсь.

Назаров не знал, что ему еще сказать и сделать, чтоб если не переубедить, то хотя бы немного успокоить Свету. Но понимая, что нет таких слов и действий, которые облегчат муки совести, он промолчал. И ушел в ванную умываться.

Когда он вернулся в кухню, на столе уже дымилась кружка с чаем. Выпив его, Леша поцеловал Светлану на прощание и пообещал вечером позвонить. Она отстраненно кивнула в ответ. Ее мысли было в тот момент далеко.

Глава 4

Феофанов зашел в приемную Миланиного офиса и с удивлением уставился на сидящую на Светином месте Аллочку.

– А где Зарубина? – спросил он, забыв поздороваться.

– Я теперь за нее, – ответила Аллочка.

– Светке новую должность дали?

– Нет, она уволилась.

– Да ты что? – Сергей очень удивился. Он думал, что Света, даже если ей предложат директорское кресло и зарплату в десятки тысяч евро, не уйдет от Черемушкиной. – И куда она ушла?

– Не знаю, – Аллочка покачала кудрявой головой. – Ничего не сказала. Пришла утром, настучала на компе заявление, распечатала, отнесла Милане, та его тут же подписала, и Света собрала вещи.

– М-да… Странно.

– И не говорите.

– Милана у себя?

– Да. Доложить, что вы пришли? – Сергей кивнул, и Алла нажала кнопку селектора: – Милана Робертовна, тут господин Феофанов хочет вас видеть…

– Проводи, – откликнулась Черемушкина. Голос ее Сергей с трудом узнал. Обычно бодрый, звонкий, сейчас он прозвучал глухо и как-то безлико.

Аллочка вскочила и распахнула перед ним дверь. Феофанов поблагодарил ее кивком и вошел в кабинет.

Черемушкина сидела за столом и перебирала какие-то бумаги. Ее всегда ухоженное лицо сегодня было не накрашено. Без косметики Милана выглядела не так эффектно. Оказалось, что у нее небольшие глаза, а кожа чуть землистая.

– Привет, – поздоровался Феофанов.

– Здравствуй.

– Как дела?

– Нормально, – без всякого выражения ответила она. – Ты по делу, Сережа?

– Да.

– Тогда присаживайся, рассказывай.

– Только я по личному, Лана.

Черемушкина подняла на него усталые глаза и вопросительно взглянула.

– Я хочу усыновить ребенка. Мальчика лет семи-десяти. То есть уже взрослого.

– С чего вдруг?

– Это не вдруг, Лана. Я давно мечтал о детях. Только думал, что заведу их традиционно. То есть женюсь, и супруга подарит мне наследника. Или наследницу, не важно… Дочку я тоже буду любить, но все же с мальчиком мне было бы легче найти общий язык, поэтому я хочу усыновить именно парнишку.

«Такого, как Гриша, – добавил он про себя. – Умненького, спокойного, рассудительного!»

– Сережа, не торопись, а? Ты еще молод и встретишь достойную женщину, которая…

– А если нет? – не дал ей договорить Феофанов. – Я ищу ее уже много лет. А мне, между прочим, далеко за тридцать. Сколько еще ждать? Понятно, что мужчина может зачать ребенка и в шестьдесят, но как он будет его растить? Нет, Лана, я хочу сына. И пусть он будет приемным. Мне все равно.

– А если ты сегодня усыновишь мальчика, а завтра встретишь ту самую?..

– И прекрасно.

– Но ей может не понравиться то, что у тебя есть ребенок. А тем более приемный. Она скажет – или я, или он. И что ты сделаешь? Конечно, выберешь ее. Ведь она родит тебе твоих. А этот мальчик чужой. И ты вернешь его, как многие, обратно…

– Не смей так про меня думать, – процедил Сергей яростно. – Я за базар всегда отвечал! И если беру на себя обязательства, то… – Феофанов резко встал. – Ладно, забудь, я пошел. Ребенка я и без тебя усыновить могу.

И направился к выходу.

– Сережа, стой! – окликнула его Милана.

Феофанов замедлил шаг.

– Прости, пожалуйста… Я сегодня сама не своя.

Сергей развернулся, посмотрел на нее и сказал:

– Я вижу.

– Вернись за стол, поговорим.

Сережа вернулся. Сел. Милана мягко улыбнулась ему и сказала:

– Ты пойми, я не потому этот разговор начала, что конкретно тебе не доверяю. Я в последнее время со всеми его веду. Потому что очень многие приемные родители не справляются. Им поначалу кажется, что они все преодолеют. И ребенка своей любовью излечат от психологических проблем. Но это не всегда получается!

– Я все понимаю…

– Все вроде бы понимают. Но едва сталкиваются с трудностями, как пасуют. Треть усыновленных детей возвращается в детский дом. Но это не значит, что остальные две трети живут припеваючи. Над многими издеваются, и дети сами просятся обратно.

– Как это, издеваются?

– По-разному. Кто-то их просто бьет, а некоторые запирают в подвалах, кладовках, морят голодом или заставляют выполнять непотребные вещи.

– Не может быть.

– Ты что, телевизор не смотришь? Уже снято несколько документальных фильмов об этом. И сколько судебных дел в прессе освещается. Только одна наша организация пытается призвать к ответственности четырех усыновителей. Двое брали девочек из детдомов, чтобы сделать из них малолетних проституток. Хорошо, что не успели. Разместили в Интернете фотографии и рекламу, но мы успели вовремя их отловить.

– Лана, зачем ты мне все это рассказываешь? Неужели ты думаешь, что я…

– Нет, Сережа, конечно нет. До такого ты не опустишься, но… – Милана набрала полные легкие воздуха и выдохнула: – Плохо обращаться с ребенком способен и ты.

– Ты меня давно знаешь. Как ты можешь так говорить?

– Я и Рамиля знала, даже дольше, чем тебя.

– И что же он с ребенком сделал? У него дочка, кажется…

– Да, дочка. Зовут Нелли. Рамиль очень жестоко с ней обращался.

– То есть?

– Применял физическую силу в качестве наказания.

– Шлепал ладонью по попе?

– Нет, Сережа. Стегал ремнем. И не только по мягкому месту. А ей всего девять. Малышка еще. Самого Файзарова отчим порол до пятнадцати лет. Рамиль его за это ненавидел. А мать осуждал за то, что она за него не заступалась. И вот проходят годы, и он повторяет поведение своего приемного отца.

– Меня это не удивляет.

– Меня тоже. Любой психолог найдет его поведению объяснение. Жаль, что я поздно узнала о том, что в детстве к Рамилю применялось насилие…

– Если б раньше узнала, не позволила бы ему стать приемным отцом?

– Скорее всего.

– Меня в детстве не пороли. Отцу и матери было на меня начхать. Они пили. Но я не пью. Так что…

– Сереж, я подумаю, хорошо?

– Подумай.

Феофанов встал, хотел уйти, но его задержало любопытство:

– А куда Света делась? – спросил он у Миланы.

– Уволилась, – сухо ответила она.

– С чего вдруг?

Черемушкина пожала плечами.

– Вы же вроде дружили. И ты не знаешь?

– Вот именно, дружили. В прошедшем времени. Теперь не дружим. И я не знаю, почему она решила уволиться. – И сурово закончила: – Если у тебя все, то давай попрощаемся. У меня куча дел.