Галина Романова - Черт из тихого омута Страница 42

«А не так давно очень даже жаждал!» — едва не вставил Гена, но решил, что сейчас не то время, чтобы дразнить представителя власти, и вместо этого произнес:

— Мне кажется, что Соню перепутали совсем с другой женщиной… Внешне они немного похожи. Во всяком случае, издалека. Никто же не видел ее лица, ведь так?

Отвечать следователь не стал.

Сейчас, как же! Станет он перед подозреваемым карты раскрывать. И про лица, и про отпечатки, которые принадлежали, навскидку, сразу нескольким людям. И про то, что хранил покойный под кроватью и чего, разумеется, в квартире не нашлось. Пусть парень выговорится, а там будет видно.

Не дождавшись ответа, Гена снова встал и, подойдя к столу, взял в руки фотографию мертвого Азика.

— Чудовищно! Непостижимо просто! Неужели… Дело в том, что я, кажется, знаю женщину, с которой он встречался в последнее время…

— Откуда? Ты бывал у него в гостях? Поподробнее давай и без таких пауз, елки-палки!

— В гостях я у него ни разу не был, но был неплохо с ним знаком. И эта женщина… Как-то так получилось, что… это… как бы я их и познакомил… Я не сводил их, клянусь! Не подводил друг к другу и не представлял, но именно я явился косвенным виновником их знакомства.

— Виновником? Почему — виновником? — Кулечки полетели со стола, слившись на полу в хаотичном орнаменте с обломками карандашей.

— Потому что я знал, что он был за человек, и… — выговорить последнее было особенно трудно.

Подлость гадка сама по себе, и особенно гадка, когда в этой подлости приходится признаваться публично. Он-то был уверен, что все это умрет вместе с ним, но ошибся. Разве же мог он предположить, что на кону будет судьба любимой женщины?

— Так! И что? Ты знал, что он за человек, и все же познакомил с ним бедную женщину. Почему ты это сделал? Она что, отказала тебе? Ты хотел ее подставить? Или что? — подтолкнул его немногословие нетерпеливый следователь, вымотавшись и от бесконечной череды допросов, и от того, что теперь, кажется, придется начинать все заново. — Для чего это было сделано?

— Правду говорят: не рой другому яму, сам в нее попадешь. — Гена, совершенно обессилев, тяжело опустился на стул и, закрыв лицо руками, глухо пробормотал: — Я… Я хотел сделать ей подлость… Я хотел наказать ее. Наказать жестоко, больно, потому что…

— Почему? Что она тебе сделала такого, эта неведомая нам несчастная… — следователь сделал многозначительную паузу. — Убийца?

— Просто… Просто потому, что она все про меня знала.

Глава 24

— Олька! Олька, иди сюда скорее!

Ольга вздрогнула. Она даже не сразу сообразила, что, поскольку хлопнула входная дверь, значит, кто-то пришел. Очнулась лишь в тот момент, когда ее муж заорал с порога неприлично счастливым голосом. Ей вообще в последнее время все проявления ликования казались гадкими. Нельзя так откровенно выражать свой восторг, это, в конце концов, неприлично! Неприлично, если знать, что случилось не так давно. И пусть дети ничего об этом не знают и продолжают носиться с гиканьем по квартире, доводя ее до тихого бешенства, то уж ему-то — грех. Саша все узнал. Узнал от нее самой. Вместе с ней пережил самые трудные моменты первых дней. Вместе с ней ходил к психотерапевту и затем по аптекам, покупая дорогие препараты, якобы способные вернуть ее к жизни. Чего же он тогда так захлебывается от восторга?

Ольга опустила ноги с кресла, где просидела целый час, не меняя позы. Поморщилась из-за того, что закололо лодыжку — отсидела. И поплелась на зов нетерпеливого супруга, который вдруг начал что-то распевать во все горло.

Она возникла в дверном проеме как раз в тот момент, когда ее Саша разворачивал веером какие-то бумаги.

— Ну, что случилось? — поинтересовалась она, сразу отгородившись от него скрещенными на груди руками. Когда она стояла в такой позе, знала — он не подойдет. — Чего ты кричишь, как ненормальный?

— Ты вот это видишь? — воскликнул он и потряс в воздухе своим странным бумажным веером. — Видишь?

— Ну? — Желание повернуться к нему спиной и уйти в свою комнату, чтобы вновь погрузиться в себя, стало просто нестерпимым. — Говори, или я ухожу…

— Это контракт, Олька! Контракт, понимаешь! Все, уезжаем! Уезжаем, к чертовой матери, из этой пропащей страны! Собирай вещи, билеты заказаны на послезавтра.

— Дай взглянуть. — Ольга подошла, недобро полоснула по мужу взглядом и, выдернув из его рук бумаги, углубилась в чтение.

Все было так. Контракт на четыре года. К работе Саше нужно было приступить уже со следующей недели. Если учесть, что сегодня вторник, то на этой неделе надо было вылетать. Жилье для семьи из четырех человек контрактом также предусматривалось. Причем меблированное. Какого же черта ей тогда с собой собирать? Чего не хватает, там купит. Тащить с собой барахло через океан — дураком быть. Лишние затраты на багаж. Так она ему об этом и сказала, возвращая бумаги. Сказала и, повернувшись спиной, пошла прочь из прихожей.

— Оль… — прозвучало ей в спину обиженное. — Ты что, не рада?

— Почему? Нормально все, Саш… Есть будешь? — спросила скорее по привычке, а не из желания кормить мужа ужином. К тому же она готовила одни гарниры уже вторую неделю, из мясного обходившись полуфабрикатами и сосисками.

— Буду, — сердито засопел за ее спиной супруг. — Еще как буду! Я голоден, очень голоден… дорогая.

Намек она поняла мгновенно. Совсем не тот голод имелся им в виду. Но «подачи» Ольга не приняла, а ушла, не оборачиваясь, на кухню. Швырнула сковороду на плиту, кусок масла — шмяк. Дождавшись, пока сковорода нагреется, Ольга ссыпала туда макароны, оставшиеся от вчерашнего ужина, уложила сверху нарезанную крупными ломтями колбасу и накрыла это немудреное блюдо крышкой. Пускай себе разогревается. А у нее есть пока время постоять у окна и вроде как заинтересованно поглазеть на детвору, катающуюся с горки.

На самом деле ей не было это интересно. Ее вообще больше ничего не интересовало. Ни дом, который она забросила. Ни работа, на которую не ходила, написав заявление на увольнение. Ни муж с его эйфорическими надеждами на заграничную жизнь. К чему все это? Что изменит перемена места жительства? Разве можно спрятаться от самой себя? Разве можно затушить тот пожар, что горит уже которую неделю у нее внутри? Поначалу она еще пыталась. Старательно пыталась следовать советам врача и верного супруга, а потом — сломалась. Делать вид, что все хорошо, она устала. Что хорошо? Кому хорошо? Сашке? Может быть! Он-то лишился соперника в конце концов, и теперь уверенность в том, что Ольга принадлежит только ему, у него бесспорная. На работе у него все просто отлично. Контракт с зарубежной фирмой заключил. Жена постоянно дома, как собачка комнатная. Ему, возможно, и хорошо. А ей?! А ей — что-то не очень. И чем больше проходит времени, тем ей становится хуже. А тут еще внезапный страх, взявшийся непонятно откуда. Объяснить природу его возникновения Ольга даже не пыталась, все равно не смогла бы. Он накатывал на нее волнообразно и подолгу не отпускал, цепко удерживая ее в своих алчных лапах. Она даже не могла бы сказать, чего конкретно боится. Кошмары по ночам ее не мучили, так как она давно засыпала со снотворным. Возмездия она тоже не опасалась. От кого и за что? Тогда — что же это такое? Ответить ей было некому…

— Оль, ну ты вроде и не рада совсем, — Саша подошел сзади вплотную, протиснул руки под ее руками и собственнически прижал к себе. — Все же хорошо. Едем, представляешь! Это так перспективно для меня в плане роста…

— Я рада, Саша. — Она ускользнула от него и тут же начала хлопотать с тарелками, чтобы он снова, не дай бог, не принялся ее тискать. — Я, честно, рада. Скорее бы уже!

— Правда? Вот и славно! — Саша вымыл руки, вытер их полотенцем и по привычке сунул его комком за батарею. — Вещей и в самом деле брать будем немного. К чему? Мебель там имеется. Тряпки там наши будут смотреться непрезентабельно, тут ты права на все сто…

Он сделал паузу, пока она ставила перед ним тарелку с макаронами и колбасой. Укладывала рядом куски хлеба и вилку с ножом.

— Опять макароны… Как в тюрьме… — пробормотал Саша удрученно.

— А ты что, в тюрьме был? Выступаешь тут! — достаточно грубо оборвала она его и поразилась перемене, мгновенно происшедшей с ним.

Он отшвырнул на стол вилку с ножом. Вскочил с места, подлетел к ней, больно ухватил ее за плечи и принялся трясти, выкрикивая слова и брызгая слюной ей в лицо:

— Что тебе не хватает, скажи? Что тебе еще нужно? Ты же!.. Ты же облажалась передо мной, а не я перед тобой! Тебе же целый век теперь нужно передо мной в виноватых ходить, а я тут зайцем скачу перед тобой! Ты же!.. Ты же сука, каких и на свете нет! Грязная шлюха, которую убить мало! Дрянь! Я перед тобой… А ты! А ты меня даже от тела своего отлучила! Не позволяешь дотронуться до себя! Это как, по-твоему, нормально?