Аркадий Адамов - Стая Страница 42

— Не стреляй... надо... догнать... гада...

— Витька! — не своим голосом закричал Глеб.— Что с тобой?

Он кинулся вслед за Пановым, вслед за убегавшим человеком.

Впереди, где-то далеко, вдруг застрекотал мотоцикл.

Бежавший на секунду остановился, потом ринулся к забору, но тут же отскочил, одним прыжком перемахнул через сугроб, выбежал на дорогу и, оглянувшись, выставил согнутую в локте руку. Неожиданно грохнул выстрел.

Пуля просвистела где-то рядом с Устиновым. Он не увидел, он только почувствовал, как упал в сугроб Панов. А из-за забора, куда только что собирался скрыться преступник, внезапно появился сотрудник из соседней группы перехвата.

— Помоги!.. Панову!..— крикнул ему Глеб.

Он уже пришел в себя и теперь четко представил все, что произошло. План нарушился. Но там, сзади, откуда неслись крики и шум борьбы, вероятно, уже действуют все группы перехвата. Оттуда никто из преступников теперь не уйдет. Вот только этот один вырвался из кольца. Это, конечно, Петр Лузгин, Гусиная Лапа, о нем уже все известно. Сейчас он стрелял в Панова, он самый главный. Его надо взять во что бы то ни стало!.. Живым!..

А Лузгин уже пересек мостовую, перемахнул через новый сугроб на противоположной стороне улицы и теперь бежал вдоль высокого, глухого забора. Через него не перелезешь. Вот он рванул калитку. Ага, заперта! Побежал дальше.

Совсем близко уже тарахтел мотоцикл.

Глеб устремился вперед, перебежал мостовую, тоже одним махом перескочил сугроб. Быстрее, быстрее, пока не кончился забор. Тому легче бежать. И Глеб, не раздумывая, на ходу скинул пальто, потом шапку, толстое кашне.

— Стой! — крикнул он.— Стой!..

Он почувствовал, что уже не задыхается, тело налилось упругой силой, стало легким и послушным.

Расстояние сокращалось медленно, но неуклонно.

Лузгии внезапно оглянулся, снова выставил вперед согнутую руку. Выстрел!..

Глеб упал, на секунду опережая его, и тут же вскочил. Пуля просвистела где-то над головой.

— Врешь...— сквозь зубы процедил Глеб.

Кончился забор, Лузгин тотчас перевалился через низкий штакетник и, неожиданно глухо вскрикнув, упал.

Глеб был уже совсем близко, когда Лузгин вскочил и, прихрамывая, побежал в глубь двора к темневшему за деревьями дому.

— Стой! — снова крикнул Глеб.— Стой лучше!..

Он с разбегу перепрыгнул через штакетник и кинулся дальше за темным силуэтом, мелькавшим среди деревьев.

В этот момент мимо него со сдержанным, клокочущим урчаньем пронеслось, словно снаряд, пушистое вытянутое тело.

Лузгин был уже около дома, когда собака настигла его. И тогда снова грохнул выстрел. Собака, взвизгнув, упала на Лузгина, когтями раздирая пиджак на нем, но тут же соскользнула вниз и мертво вытянулась на снегу.

Внезапно в окне дома вспыхнул свет, дверь распахнулась и в ее проеме появился какой-то человек в пальто, наброшенном на плечи, из-под которого виднелась белая ночная рубашка, и в валенках на голых ногах. Он испуганно вглядывался в темноту. Лузгин был совсем рядом. Глеб увидел, как снова вытянулась. согнутая в локте его рука. И тогда Глеб, не останавливаясь, на бегу, вскинул пистолет. «Все,— пронеслось у него в голове.— Стрелять и мы умеем. Только...»

Грохот выстрела нисколько не оглушил его. Глеб увидел, как Лузгин, вскрикнув, прижал руку к груди, завертелся на месте от боли, потом тяжело побежал в сторону от дома.

А человек в накинутом пальто, оглушенный, все еще растерянно стоял в дверях.

Лузгин бежал в дальний конец двора. Глеб, настигая его, был уже почти рядом. Внезапно Лузгин оглянулся, потом сделал неожиданный скачок в сторону и, прижавшись спиной к дереву, сунул левую, здоровую руку в карман.

И тут Глеб, не давая ему опомниться и сам уже не раздумывая, кинулся вперед. Точным, заученным ударом, вложив в него всю тяжесть тела, всю кипевшую в нем ненависть, он опрокинул Лузгина на землю.

Со стороны улицы к ним уже бежали люди. Они окружили распростертого на снегу Лузгииа. Один из сотрудников наклонился над ним и покачал головой.

— Да-а,— произнес он, оглянувшись на Глеба.— Ударчик, я вам доложу. Слава богу, еще каким-то чудом дышит.

— Панов как? — вдруг задохнувшись, спросил Глеб, чувствуя, как снова оглушительно и больно забилось сердце.— Попал он в него?

Кто-то тихо ответил:

— Нет. Но... ножевое ранение. Еще раньше. Сейчас он в больнице уже, наверное.

Утро застало Устинова в больнице. Он прибежал туда еще ночью, но его не пустили дальше приемной. Дежурный врач, взглянув на Глеба, сердито спросил:

— Откуда на вас кровь?

Глеб пожал плечами.

— Не знаю. Как Панов?

— Он еще в операционной. Рана не опасная. Дайте я вас тоже посмотрю.

— Пожалуйста,— равнодушно ответил Глеб.

Ладонь его левой руки оказалась распоротой острым и ржавым гвоздем. На лице, под глазом, от сильного удара чем-то тяжелым рассечена кожа. Когда рану на ладони обработали и перевязали, она начала так саднить и болеть, что Глеб морщился, не зная, как устроить перевязанную руку, и тихо ругался сквозь зубы.

Он одиноко сидел в пустом, гулком вестибюле больницы, настороженным взглядом провожая каждого человека в белом халате, проходившего мимо. Наконец к нему вышел дежурный врач, сказал, что все в порядке, Панов сейчас спит, ему дали снотворное, и он, Устинов, тоже должен идти спать, у него такой измученный вид. А вот утром...

Глеб отрицательно замотал головой.

— Не могу я, доктор, уйти. Мне надо его увидеть сразу, когда он проснется. Сразу, вы понимаете?

Врач попробовал настаивать, потом сдался.

— Ну ладно. Идемте ко мне в дежурку. Там хоть подремлете, — сказал он.

Утром в больницу приехали начальник горотдела и несколько сотрудников, участвовавших в операции, не-выспавшиеся, с воспаленными глазами, возбужденные и встревоженные.

Глеб узнал, что задержана вся шайка, получены первые, очень важные показания. Звонил из Москвы Бескудин, сообщил, что скоро сам приедет сюда, а за арестованными выслана спецмашина, потому что заканчивать дело будет МУР.

«Ну вот, — подумал Устинов. — Все-таки полдела сделано. Самых опасных взяли. Теперь надо спасать остальных. И еще неизвестно, что легче». Он вздохнул. Мысли снова вернулись к Панову. Наверное, Виктор прав. Причины, причины... Что же надо сделать, чтобы такие вот, как Карцев, как Харламов, как те девчонки, стали людьми, настоящими людьми?..

И тут он вдруг вспомнил: нет, не всех взяли, остался Фирсов, загадочный Генка Фирсов, который куда-то исчез.

Глава XI. ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА И ПРОЧИЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Простившись с Пановым, Раечка торопливо направилась вниз по улице Горького, к станции метро. Толик, наверно, уже ждет ее. И она ничего не может рассказать ему, чтобы успокоить. Вот сама она успокоилась, почти успокоилась. Этому Панову, кажется, можно верить, он уже что-то знает о том человеке, который угрожает Толику. И она тоже ему помогла. Он же так и сказал: «Спасибо за помощь». Значит, это поможет ему поймать того человека. Но Галя?.. Как она могла связаться с этой шайкой, зачем? И Коля тоже, наверное, оттуда. И Паша... Нет, Паша не похож на бандита. Но у него роман с Галей, а Галя...

Раечка почувствовала, что у нее голова идет кругом от всех этих мыслей, от непонятных, запутанных отношений, которыми были связаны люди вокруг нее.

Карцев ждал ее в условленном месте, на углу, около магазина, привалившись спиной к стене дома, и курил, зажав сигарету в кулак; издали казалось, что у него замерзла одна рука и он поминутно дышит на нее, чтобы согреть. По его усталой, ссутулившейся фигуре, по тому, как он прятал лицо в поднятый воротник пальто, было видно, что он ждет давно и уже замерз.

Раечка подбежала к нему.

— Я опоздала, да? Вы... ты замерз?

Карцев с силой оттолкнулся от стены, узкое бледное лицо его осветилось улыбкой.

— Нисколько, — с наигранной бодростью ответил он и усмехнулся.— Мы как-то уж очень незаметно перешли на «ты». Меня это не устраивает.

— А меня не устраивает другое, — многозначительно сказала Раечка.

Они уже шли по улице, и Карцев осторожно держал ее под руку, стараясь загородить от ветра.

— Вот как? — удивился он.—Что же не устраивает тебя?

Он сделал ударение на последнем слове.

— Ты мне должен сказать,— Раечка снизу требовательно поглядела на него из-под своей пушистой шапки,— кто тот человек, который... в общем, кто он, тот человек?

Карцев невольно нахмурился. Занятый своими мыслями, он даже не подумал, откуда Раечка может знать о Гусиной Лапе.

— Это очень важно,— горячо продолжила Раечка.— Его надо поймать. И его поймают, вот увидишь. Это... страшный человек.

— Что верно, то верно,— задумчиво согласился Карцев.— И с одним он уже посчитался...

Он вдруг спохватился, поняв, что сказал лишнее, и с тревогой посмотрел на Раечку.