Анна и Сергей Литвиновы - Небесный остров Страница 42

– Бывает, – кивнул Дима. – Но далеко не для всех.

– Отлично! Просто фантастика! – Женя радовался неприкрыто, совсем по-мальчишески.

– И фотографии твои, я имею в виду с Матвеем, «Молвести» с руками оторвут. На машину не хватит, конечно, но заплатят хорошо. Обязательно и про тебя напишут – нового, талантливого фотографа. Так что еще и прославишься в один день.

– Просто аттракцион невиданной щедрости, – не удержалась от ехидного комментария Надя.

– Страна должна знать своих героев, – пожал плечами Полуянов.

«По-моему, он просто издевается!» – мелькнуло в голове у Нади.

Но Жене так не казалось. Он деловито спросил:

– А что со статьей? Напишем?

– А вот по этому пункту – спасибо, нет, – покачал головой Дима.

– Но почему?

– Для соавторства я не создан, – твердо произнес Полуянов. И добавил: – Но ты не волнуйся. Я плагиатом не грешу. Ничего из твоих наработок использовать не буду. Про Вениамина Соловца не упомяну. Про обстоятельства смерти Галины – тоже, обещаю, ни слова.

– Не поверил мне, значит, – опустил голову Евгений.

– Не в том дело, – покачал головой Димка. – Просто эту историю раскрыл полностью ты. А я к чужим заслугам примазываться не люблю.

Женя среагировал быстро:

– Значит, у тебя есть на Эдика, Вадима, всех них что-то еще? Да покруче?

– Ничего у меня пока нет, – твердо ответил журналист. – Только смутные подозрения.

– И ты их, конечно, оставишь при себе, – обиженно произнес Евгений.

– Извини. Но да, – кивнул Дима. И улыбнулся: – Ну так что ты решил? Звонить мне главному? Просить за тебя?

Женя молчал.

– Я, кстати, член редколлегии, – вспомнил Дима.

– А еще автор книг и сценариев, – с удовольствием добавила Надя.

Евгений же растерянно улыбнулся:

– Вроде и вижу подвох, а в чем он – не пойму.

– Я, Женя, в отличие от Эдика Смолянинова, хороших людей обмануть не пытаюсь, – пожал плечами журналист. – И помогаю, кстати, не тебе, а «Молодежным вестям». С фотографами у нас всегда напряженка.

– Делай свои карточки и не рыпайся, а статьи писать боги будут, я правильно понял? – спросил Соловец.

– Вроде того, – согласился Полуянов. – Ну, созрел наконец? Больше уговаривать не буду.

– Да созрел, созрел!

– Вот и чудесно, – кивнул Дима. – Считай, корочки «Молвестей» у тебя в кармане. – И быстро добавил: – А ты не в службу, а в дружбу окажи мне услугу. Сколько времени, ты говоришь, приглядывал за сладкой парочкой? Эдиком, Вадиком?

– Ну… три года почти.

– И снимки все сохранил, верно?

– Да.

– Посмотреть дашь?

– Зачем?!

– Тебе честно сказать? Не знаю. Погляжу фотки – может, и осенит.

– Не на что там смотреть, – заверил Женя. – Ну, по улице идут. Обедают. Регистрацию в аэропорту проходят.

– Значит, я зря потрачу время, – усмехнулся Полуянов.

– Ты не веришь, что я правда пять тысяч снимков нащелкал? – с ноткой обиды произнес Женя.

– Да верю я тебе, верю! – Столичный журналист явно начал злиться, и Надя сочла своим долгом вмешаться:

– Женя, понимаешь! Диме так думать легче. Разглядывает или читает что-нибудь бессмысленное – а мозг работает как бы параллельно.

– Ну и читал бы. Хотя бы наш «Приморский вестник», – буркнул Соловец. И поспешно добавил: – Но если тебе делать нечего – смотри, пожалуйста. Принесу я сейчас флешку. Мне не жаль.

Он встал.

– И чай не забудь, – выдохнул ему в спину Дима.

В Приморск въехали уже в полной темноте.

– А на сколько времени ты квадроцикл брал? – запоздало забеспокоилась Надя.

Полуянов усмехнулся:

– На четыре часа. Его, наверно, уже в розыск объявили.

Впрочем, хозяева пункта проката выглядели не обеспокоенными – скорее, довольными. И штраф за просрочку такой озвучили – у Нади дух захватило. Однако Полуянов безропотно выложил деньги. Неуверенно пообещал подруге:

– Бухгалтерия, наверно, оплатит.

Девушка лишь вздохнула.

– Ладно, – деловито произнес Дима. – План такой. Сейчас быстро по магазинам, покупаем наконец одежду и все, что надо. И следуем в наше временное пристанище.

– А может, все-таки в гостиницу? – с надеждой сказала она. – Там у тебя и ноутбук, кстати. Сможешь Женины фотографии посмотреть.

Дима на секунду задумался. Потом отрицательно покачал головой:

– Нет, Надюшка. Нельзя. Тем более что я, кажется, понял – кто на нас покушался вчера.

– Кто?!

– А вот слушай внимательно. Три дня назад я появляюсь в Институте моря. Официально, как журналист из «Молодежных вестей». Расспрашиваю директора и его заместителя про инцидент на пляже. Они, естественно, уверяют, что их вины в гибели девушки нет. Что происходит дальше? На следующий день убивают Матвея. А назавтра Эдику, убийце капитана, звонит шантажист. Назначает встречу, но на нее не является. И в тот же день – точнее, вечер – на нас с тобой происходит покушение. Понимаешь логику?

– Эдик подумал, что его шантажируешь ты? – ахнула Надя. – И решил от тебя избавиться?!

– Запросто мог, – кивнул Дима.

– Но ведь это же глупо! Ты известный человек, один из лучших журналистов в стране!

– Однако мои гонорары до миллиона американских долларов недотягивают, – хмыкнул Полуянов.

– Интересная версия… – протянула она. – Хотя совсем не очевидная. Покушаться на тебя могли просто за то, что ты лезешь в это дело. Крутишься в институте. Расспрашиваешь людей.

– В любом случае в гостиницу нам лучше не соваться.

– Как скажешь, шеф, – печально вздохнула она. – А что по поводу Жениной истории скажешь?

– Впечатляет, конечно, – произнес Полуянов безо всякой иронии. – И Женя твой впечатляет. Особый склад характера надо иметь, чтоб несколько лет жизни положить на полную ерунду, настоящую пустышку. Но удивительно не то, что он старался – сумасшедших в мире полно, – а что добился, чего хотел! Нашел на врага компромат. Да какой! Сцена на обрыве сильна, тут ничего не скажешь.

– А разве фотография, сделанная скрытой камерой, в суде считается доказательством?

– Естественно, нет, – пожал плечами Дима. – Но присяжные, разумеется, могут принять ее во внимание.

– А ты, журналист, можешь на основании этой фотографии написать, что именно Эдик Смолянинов убил капитана Задорожного?

– Тоже нет, – мгновенно откликнулся Полуянов. – Больше того: если я на основании какого-то снимка человека в убийстве обвиню, меня за клевету привлекут.

– Тогда я все поняла, – кивнула Надя. – Именно поэтому ты и не захотел с Женей в соавторстве писать.

– Умница.

Надя, вдохновленная, продолжала:

– И вообще, чем он – я имею в виду, по теме твоей командировки – помог реально? Из снимков одних статью не сошьешь. А история с убийством Галины может вообще быть полным враньем.

– Да и устарела она, – добавил Дима. – Галина ведь умерла три года назад. Можно, конечно, использовать ее в качестве добавки, перчинки – но не главной идеи.

– Значит, у тебя все-таки есть своя информация? – навострила уши Митрофанова. – И куда ты, кстати, ездил с утра? Так мне и не рассказал…

Дима поведал про «желтый дом», где Эдик якобы проводит опыты для своей диссертации, и о том, сколь усиленно логово научного сотрудника охраняют.

– Счастье, что бегаю я, когда нужно, быстро.

– И почему они тебе вслед стрелять не начали? – вздохнула она. – Но что там, в лаборатории, может быть?

– Да что угодно. Снимают порнофильмы. Проводят опыты по клонированию. Разбирают людей на органы.

Надя вздохнула:

– Я тебя поняла. Мы по-прежнему ничего не знаем. Но ночевать при этом нам придется в душегубке.

Он никогда не хотел детей – и не имел их.

Никогда не позволял себе привязываться к кому бы то ни было. И мало кому симпатизировал.

Исключение делал лишь для Эдика Смолянинова. Нескладного, вспыльчивого, трусоватого. Нахального. Безумно талантливого.

Об Эдике он узнал, когда парнишке едва исполнилось восемнадцать. Пацан, почти подросток, дитя из неблагополучной семьи – подобный контингент редко попадал в его поле зрения. Молодежь в его структуре, безусловно, работала, но на постах низовых. А к нему, шефу, допускались лишь люди проверенные, умудренные опытом.

Тогдашний заместитель, Палыч, однажды и упомянул, когда, как обычно, по понедельникам докладывал о ситуации в городке:

– На набережной интересное кафе открылось.

Информация мелкая, интереса для большого человека не представляющая.

– Платят исправно? – мимоходом поинтересовался Хозяин.

– Да, понятливые. – Палыч позволил себе улыбнуться. – Хотя и дети совсем. Рулит там мальчишка. Первокурсник.

Это было уже забавно. Шеф едва заметно приподнял брови, и Палыч охотно продолжил:

– Я сам сначала думал: ну что дитенок может? Мангал поставить как максимум. Однако двадцать столов в кафешке, и народу всегда полно. В обед очередь, на вечер места обязательно бронировать надо.