Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов Страница 42

Потом Стелла корила себя. Всю жизнь корила. Несмотря на то что такой маленькой тогда была. За то, что не утешила Марфу. Не уговорила. Нужных слов не нашла. Но откуда бы у нее взялись слова? Да и услышала бы ее Марфа? Она, открытый и распахнутый человек, первый раз в жизни столкнулась с мужской подлостью. Да еще, что называется, по полной программе. С белого коня — лицом прямо в грязь…

Короче, той же ночью Марфа набрала полную ванную теплой воды. Залезла туда. И порезала бритвой вены. Стелла ее первой нашла — уже без сознания. Разбудила родителей — в панике, в ужасе. И пусть Марфа умом решила, что должна умереть, однако ее жизнелюбивая и жизнерадостная душа изо всех сил цеплялась за этот мир. Девушка не истекла кровью — потом врачи сказали, что она резала не там — и не захлебнулась в воде. Медики поставили Марфе диагноз: демонстративное самоубийство. Ничего себе демонстрация: едва не умерла!

Вызвали «Скорую», девушку отправили в больницу, и той же ночью у нее случился выкидыш. Потом ее долго лечили, даже положили в кризисный стационар. Родных туда не пускали, и когда Стелла увидела Марфу снова, то поразилась происшедшей перемене. Как будто с той водой из ванной и с тем погибшим ребенком из нее вытекла вся жизнь. Она ходила бледная, тусклая, глаза в пол, и ничего-ничего ее больше не радовало.

Время залечивает любые раны. И даже такие раны — на открытом сердце. Но и беда никогда поодиночке не приходит. Всегда бьет как минимум из двух стволов, дуплетом. Вот и теперь. Отец их ужасно горевал. Ему бы стоило обратить свое горе и гнев на окружающий мир, тогда, может быть, и пронесло б. Но бедную Марфу нельзя было ругать, а обидчик ее неизвестен, не доберешься до него, дочь даже имя его отказывалась называть. И тогда отец свою боль и обиду направил вовнутрь. Себя ругал: что не уследил. Что далек от дочери был. Что не уберег. Он ел самого себя поедом, и кончилось это плохо. Очень плохо. Через месяц после происшествия, когда Марфа еще в больнице была, с отцом, в возрасте пятидесяти девяти лет, случился обширный инфаркт. Он умер ночью, в одночасье.

Вот так счастливая семья за какой-то месяц стала несчастной.

Марфа с тех пор — а прошло одиннадцать лет, и ей теперь уже за тридцать — так и не оправилась. Она редко улыбается и совсем не смеется. И ходит по-прежнему глаза в пол. И когда с ней заговаривает мужчина — не касается даже, а заговаривает! — вздрагивает, отвечает односложно. Она не ходит, боже упаси, на вечеринки, а театр или в кино — только со Стеллой или с мамочкой. Работает в женском коллективе, но даже подруг у нее нет. В общем, живет, как монашка, — только совсем не монашка, потому что даже в бога она не верит. Ведь монахинь вера окрыляет и придает им силы — а у Марфы на том месте, где должна быть вера, в душе пустыня.

И только в одном старшая сестра начала находить в последнее время отраду. Стелла и раньше, конечно, обращала внимание, что та стала за компьютером просиживать все больше и больше… А тут случайно заметила… Марфа однажды комп выключила, а из своего почтового ящика выйти забыла… Стелла и прочитала ее переписку… Грех небольшой. И увидела, с каких сайтов ей пишут…

Оказалось, Марфа свои фотографии в Сети размещает — не эротические, конечно, но довольно откровенные. Короткая юбочка, декольте или купальник, задорный взгляд. И даже имени своего не скрывает. И ей пишут. Мужчины. Пишут, пишут и пишут. Послания становятся все жарче. А она подзадоривает их. А потом, когда виртуальный друг совсем уж готов пасть перед ней на колени, — она обливает его словами, полными холодного презрения, бьет по больному, оскорбляет — не грязно, но безжалостно…

А на одном из социальных сайтов, где встречаются одноклассники да однокурсники, Стелла тоже обнаружила фотографию Марфы и ее краткое си-ви. А к тому же… Неизвестно, видела ли это сама Марфа. А если видела, что предприняла? Или что собиралась сделать? Во всяком случае, никакой переписки между этими двумя людьми не обнаружилось… Но Стелла-то его сразу узнала… Значит, тем более узнала и Марфа… К ней на страничку заходил Он. Мерзавец. Тот, кто разрушил их семью. Серьезный, блин, Ухажер.

Звали его Вадим Сухаров. Он заглянул, подонок, на виртуальную страничку к Марфе — вспомнить былое.

…В этот момент я прервал Лесин рассказ. Мы прохаживались по дорожкам по нашему лесу. День очень нехотя, мучительно светлел (перед тем, как снова начать темнеть). Я спросил:

— И ты Стелле веришь?

Леся ответила убежденно:

— Знаешь, да. Похоже, что она раскрылась передо мной. По-моему, она долго ждала, перед кем бы ей облегчить душу. Вопросы упали на благодатную почву.

И юная сыщица продолжила свой рассказ о судьбе Стеллы.

…Когда Стелла увидела фотографию Вадима… Явно преуспевающего, ни в чем не нуждающегося… Да еще имеющего наглость заходить, из чистого любопытства, на страницу к бедной сестренке… Вот тогда ею овладела одна, но пламенная страсть.

Страсть мести.

Она решила свести с ним счеты.

К своей затее Стелла подошла не с кондачка. Она решила подготовиться тщательно — тем более что пока не представляла, что именно она сделает, как конкретно отомстит обидчику своей сестры. Для начала постановила: надо подобраться к Вадиму поближе. Однажды — дело было еще осенью — она проникла в ресторан, где проводили свою «корпоративку» сотрудники его фирмы. Там были и Вадим, и Петр, и их жены… Но клюнули на Стеллу — а она специально вертелась неподалеку от празднующих, и оделась вызывающе, и вела себя разухабисто — не Вадим, а Иннокентий с Саней. (Они как раз присутствовали на междусобойчике без своих вторых половинок.) Ничего личного, ничего, задевающего за сердце: просто ухаживания, провожания, хи-хи-хи да ха-ха-ха… А потом — надо ж такому случиться! — Родион попросил Стеллу, чтобы она организовала им поездку за кордон, да лучше всего частным образом, безо всяких турбюро… И Саня, как раз на втором свидании со Стеллой, заявил, что пропадает целая комната в коттедже в Лапландии… И тут два, даже три интереса совпали: Родиона — поехать за границу как частному лицу. Сани — заполнить целую комнату в коттедже своими людьми, да милой девушкой в придачу, а ее, Стеллы, — на две недели оказаться рядом с обидчиком сестры, своим кровным врагом, Вадимом…

— Значит, у Стеллы к Сухарову была застарелая неприязнь? — прервал я Лесю.

— Выходит, что так, — согласилась она.

— Может быть, это она убила?

— Может, и она. Но не колется. Уверяет, что нет. Что ее опередили.

— Еще б она сказала «да»…

— А ты знаешь, я ей верю… Пока, во всяком случае…

И сыщица продолжила рассказ.

В начале путешествия Стелла планировала, что она для начала соблазнит Вадима. А потом заложит его жене. В результате — разобьет семью. Однако Вадим слишком легко на нее повелся.

«Да уж», — пробормотал я, вспомнив их совместное джакузи на второй день нашего путешествия.

А главное, Настя Сухарова видела своими глазами, как у ее мужа со Стеллой завязывается роман, и не обращала на парочку ни малейшего внимания. Казалось, ей все равно и она совершенно равнодушна к супругу и его поведению.

Тогда Стелла решила изменить тактику…

— И сбросила на Вадима валун, — перебил я.

— Мы же договорились, — нахмурилась Леся. — Я просто передаю тебе ее слова. Не оценивая и не критикуя. Воспринимай меня в данном случае как аудиоплеер.

— Весьма прехорошенький, надо отметить! — воскликнул я. — Компактный, эффектный дизайн, симпатичные обводы!..

— Ваня, не надо повторять то, что мы с тобой уже проехали, — строго молвила девушка.

— О да, прости. Продолжай.

Итак, не видя толка в соблазнении Вадима, Стелла свернула их начинавшийся роман. И решила действовать иначе, жестче. Придумала отыскать здесь, в Лапландии, подходящего исполнителя — благо на курорте русских братков имелось в избытке. И она нашла того самого Володьку. Как ни противно было с ним общаться, пыталась договориться, чтобы он искалечил Вадима. Первые переговоры с ним она вела тридцать первого. А потом, во второй раз, второго января, в тот день, когда Сухарова убили. Убила не она и не ее «исполнитель». Их опередили…

— А может, — перебил я, — это все-таки была она? Когда поняла, что бритолобый не будет делать за нее грязную работу? Володька говорит, что высадил ее на бензоколонке в половине третьего. Она вполне могла вернуться в коттедж и успеть зарезать Сухарова…

— Может, и могла, — развела руками Леся. — Но улик против нее нет. А держится Стелла уверенно.

— Улик нет, а мотив — есть, — настаивал я. — И нет алиби. И вообще она много врет.

Девушка не успела ответить. У нее зазвонил телефон. Сыщица взяла трубку.

— Да, это я… — ответила она и переспросила: — Прямо сейчас? Ну, хорошо… — Я глядел на Лесю и терялся в догадках, кто же ей звонит. А она тем временем продолжала: — Диктуйте адрес… А можно я приеду с Иваном — это мой партнер?..