Эд Макбейн - Румпельштильцхен Страница 42

— Да не скажут они тебе ничего, — махнул рукой Блум, — во всяком случае, не после той забавной истории с Никсоном.

— Но Морри, ведь совершено убийство.

— Их это не волнует, им без разницы. Попытаться можно, но все равно ведь отлуп дадут, уж я-то знаю. А что тебе вообще удалось получить на него?

— Ничего. За прошлый год — ни одного задержания. Я ведь все правильно зарядил? Вот, Эдвард Маршалл, год рождения примерно 1941 или 1942, рост шесть футов, 180, черные волосы, голубые глаза?

— Все верно.

— Ничего, — проговорил Кенион, — и у федералов на него тоже ничего нет. А почему, собственно, тебе так не терпится его поскорей разыскать?

— Потому что, во-первых, возможно от него удастся больше узнать о Садовски, их барабанщике, о котором ничего не известно даже Департаменту Полиции в Нью-Йорке, и, во-вторых, он сможет наконец-то рассказать нам, кто же в самом деле этот его вонючий приятель, якобы одолживший господину Маршаллу свою яхту, чтобы тот смог комфортно расслабляться на море, в то время, когда убивали Викки Миллер. Ну как, кажется, это довольно убедительные причины, чтобы ради них стоило бы так надрывать задницу?

— Хотелось бы верить, — сказал Кенион и пожал плечами. — Плохо, конечно, что нет такого союза, что ли, где бы эти ребята…

— А ну постой-ка, — перебил его Блум. — Он ведь должен состоять в профсоюзе, не так ли? Я имею в виду, если он работает на радио? Ведь должно же такое быть? Типа «Эквити»[7] или еще чего-нибудь наподобие того? Как они там еще могут называться? «Эквити» или еще как?

— «Эквити» — это для актеров, — сказал Кенион.

— Ну и что из того? Должно же у них быть что-то типа «Эквити», и я знаю, что такое есть. Узнай, как оно называется, — сказал Блум, — это такой союз, кудя входят все эти ребята с радио.

— В Джорджии все так же как и у нас во Флориде, — заметил Кенион, — он не обязан состоять в профсоюзе, если сам этого не захочет.

— Все равно поробуй выяснить, — сказал Блум.

Глава 8

Даже сам Господь Бог отдыхал воскресенье.

А вот моей дочери Джоанне, между прочим, захотелось узнать, после всех этих перелетов из Нового Орлеана в Тампу, а также после того, как я вчера вечером попросту сбежал из дома, бросив ее там одну, из-за чего ей и не оставалось ничего иного, как сидеть в одиночестве перед телевизором, так вот, ей захотелось узнать, отправимся ли мы сегодня куда-нибудь, взамен вчерашних неосуществившихся надежд. Дочь моя имела обыкновение часто и без обиняков требовать повышенного внимания к своей персоне. В этом она преуспела даже в большей степени, чем Сьюзен, в то время, когда я еще был женат на ней. Но с тех пор, как мы со Сьюзен развелись, Джоанна стала просто неподражаемы в своих запросах, взяв себе за правило тот факт, что разведенные родители всегда необычайно восприимчивы к малейшим капризам и прихотях своих отпрысков. И ей на самом деле не приходится слишком долго упрашивать меня; ради нее я готов броситься в бездну раскаленной лавы.

В ответ на поступивший запрос мной было предпринято следующее: в поисках подходящего развлечения я начал просматривать «Воскресный раздел» в «Геральд-Трибюн». И таким образом, мной одно за другим были выдвинуты следующие предложения, и каждое из перечисленных мною потенциальных увеселений были так же по очереди отвергнуты Джоанной: 1) Ежегодная уличная выставка искусств и ремесел на Бейвью Авеню; 2) открытие скульптурной экспозиции в «Галерее Векслера» на Мейн-Стрит; 3) ежегодная распродажа саженцев и аукцион орхидей; 4) окружная ярмарка (про которую Джоанна сказала, что она, слава Богу, уже вышла из этого возраста) и 5) выставка драгоценных камней и индийских ювелирных украшений в Пьерпонт-Холл. В конце концов мне удалось заинтересовать Джоанну объявлениями о Чемпионате штата Флорида по родео, проходившем в Энанбурге. Она тут же спросила у меня, можно ли позвонить Дейл, чтобы она тоже смогла отправиться туда вместе с нами. Я набрал номер телефона Дейл в ее доме на рифе Виспер, и, надо сказать, почувствовал некоторое облегчение, когда в трубке все раздавались и раздавались длинные гудки, но на звонок никто не отвечал; мне действительно очень хотелось побыть хоть какое-то время наедине со своей собственной дочерью. И нет моей вины в том, что, как позднее выяснилось, что какая-то часть этого времени у меня все равно будет отнята работой — даже в Энанбурге, почти за сорок миль от того места, где было совершено теперь уже два убийства.

Для того, чтобы попасть в Энанбург, входящий в состав округа Де-Сото, необходимо сначала ехать по 41-му шоссе на юг, а затем сделать левый поворот на восток, и уже дальше продолжать путь по Тимукуан Пойнт Роуд, мимо расположенного там птичьего питомника Сограс Ривер, и затем оказаться среди раскинувшихся на многие акры кругом пастбищ и выгонов. В конце апреля и начале мая воздух здесь кишит спаривающимися на лету жучками, которые наверное от своего брачного восторга, постоянно шлепаются и разбиваются о ветровое стекло. Последствия подобной романтической кутерьмы оказываются весьма липкими и кровавыми, из-за чего почти каждые три мили приходится останавливаться, выходить из машины и отскребать их от стекла, или же всю оставшуюся дорогу ехать с включенными дворниками. Но теперь был январь, и нигде не было да и не могло быть видно никаких насекомых, занимающихся инцестом прямо в воздухе, и казалось, что холодный воздушный фронт отступил в море, оставив за собой прекрасный и безоблачный денек, с температурой воздуха в семьдесят три градуса, что и было нам обещано всеми прогнозами погоды.

Не обязательно отъезжать куда-нибудь очень далеко от Калусы, чтобы понять, что штат Флорида в самом деле является неотъемлемой частью так называемого Глубокого Юга. Региональные диалекты в том городке, что я вот уже четыре последние года называю своим, были по большей части такие же, как и на Среднем Западе, с редкими северо-восточными интонациями, и иногда встречался — еще более редкий — канадский вариант произношения. Но стоит остановиться на автозаправке где-нибудь здесь, в глубокой провинции — что мы и сделали — отъехав от города всего-навсего каких-нибудь шестнадцать миль, то южный акцент здесь может показаться настолько осязаемо-густым, словно его даже можно рубить на куски при помощи мачете. Мужчины здесь носят характерные открытые комбинезоны, башмаки к ним и большие шляпы, и еще они жуют табак и могут плеваться им с непогрешимой точностью; женщины же одеваются в тот тип одежды из хлопчатобумажного полотна, который моя мать обычно звала платьем для дома; встречающиеся по пути во всех этих городках многочисленные ресторанчики и закусочные, все как один предлагают «блюда домашней кухни», что означает неизменно собственного приготовления ветчину и горох, зеленые бобы, мамалыгу, овощи, зелень, кукурузный хлеб — и именно в этих краях — подаваемую здесь жареную рыбу. Пока мы ехали по прямой, словно стрела дороге, окруженной по сторонам пастбищами, я поймал себя на мысли, что мне просто не терпится узнать, а что мой компаньон Фрэнк сказал бы по поводу расстилавшегося вокруг пейзажа, а также о людях его населяющими.

Дочь моя что-то задумала.

Я всегда могу с большой долей вероятности сказать, когда она должна вот-вот признаться мне в чем-то таком чрезвычайно важном, судя по тому, как сперва она будет сидеть в молчании примерно с полчаса или больше, закусив губу и мучаясь размышлениями по какому-либо поводу, пока наконец проблема та сама не выплеснется наружу. В такие моменты следует быть терпеливым. После тринадцати лет отцовства я уже убедился в том, что никакими расспросами от Джоанны все равно ничего добиться не удастся; но она и сама расскажет мне обо всем, когда это все будет уже ею обдумано, и она уже готова для этого, и только тогда. И тут наконец-то наступает долгожданный миг откровения, как это случилось и в это воскресение, по дороге в Энанборг. Я болтал что-то о том родео, которое нам предстояло увидеть и о родео вообще, и еще я сказал — и самому мне это показалось крайне остроумным замечанием — что в мои жизненные планы как раз входит появляться на родео хотя бы один раз каждые двадцать семь лет. И при этом мне почему-то не подумалось о том, что прежде всего следовало бы, пожалуй, пояснить дочери, что сейчас мне тридцать семь лет, а в последний раз я видел родео, когда мне было всего десять, но тут дочь моя безо всякого на то предупреждения глубокомысленно изрекла:

— А вот как бы ты поступил, если бы один парень захотел с тобой переспать?

Я на секунду призадумался, и потом ответил вопросом на вопрос, да еще таким образом, что, случись такое в суде, подобное наверняка вызвало бы протест у адвоката другой стороны. В ответ я спросил:

— А кто парень?

— Ну… просто парень, вообще.

— Ты разве не имеешь в виду кого-то определенно?