Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция» Страница 42

Стреляли, взрывали и свидетелей при том не оставляли. С железной дисциплиной и четкой иерархией по армейскому принципу. За любой просчет бойца, не взирая на регалии, могли быстро приговорить к высшей мере наказания. Но дело свое знали крепко: костяк составляли бывшие люди в погонах, благодаря реформам оказавшиеся на обочине жизни и от того обиженные на белый свет. Получается, что своими делами они мстили миру за разрушенные надежды и низвергнутые идеалы.

Я думаю, что Налим просто воспользовался ситуацией и извлек собственную выгоду.

Весьма вероятно, что и своего хозяина подвинул. За несколько недель все противоборствующие группировки были обезглавлены, расчленены и практически уничтожены, а он остался с вполне боеспособной армией. Так что в определенный момент ему достаточно было просто выйти и сказать: ребята, я здесь главный, будете слушать меня. Большинство несогласных с такой постановкой вопроса быстро отъехали на кладбище, остальные – признали его право на владение Южноморском. Правда, остались в крае еще две фигуры: Сулим Магомедов по кличке «Грозный» и Каха Мчедлишвили –

Каха Сухумский. Но то люди узкой специализации, фигуры непотопляемыми, авторитеты федерального масштаба. С ними Налиму удалось договориться полюбовно.

– А затем?

Беловицкий глянул на нее глазами строгого учителя, перебивать которого негоже, но все же продолжил:

– Когда он край под себя подмял, быстро понял, что не попал в первую волну быстрого накопления капитала, но прекрасно осознавал, что бандитствовать всю жизнь не сможет, да и уровень не тот уже. Расти надо. Наладил контакт с нужными людьми – кого запугал, кого подмазал – и получил доступ к краевому финансированию. Организовал нехитрую схему отъема денег у государства через цепочку подставных фирм. У нас же за откат мать родную продадут!

Беловицкий хорошо ориентировался во взаимоотношениях людей, прямо или опосредованно влиявших на события в крае. Соболева же задавала изредка вопросы, чтобы не оставлять неясностей. Несколько лет все на мази было, пока не появился в краевой администрации новый человек – советник губернатора по взаимодействию с правоохранительными органами Борис Андреевич Штурмин. Назрела срочная необходимость что-то сделать с криминалом, беспардонно ногой открывавшим двери в чиновничьи кабинеты.

Штурмин показуху разводить не стал, деревни потемкинские не строил, а сразу взял быка за рога. В считанные дни совместными усилиями ФСБ, Следственного комитета и МВД были нанесены удары по разветвленному спруту, крепко связавшему чиновников и представителей криминальных сообществ. Местные и знать ничего не знали о готовящейся операции – специально для этих целей были привлечены силы из ЦФО.

Своих постов лишились несколько высокопоставленных сотрудников краевой администрации, кто-то даже попал под суд. Одновременно провели обыски в офисах ряда коммерческих предприятий и организаций, задержали многих представителей криминальных группировок. Налиму повезло больше всех – он отдыхал в момент проведения рейдов в Испании и принял разумное решение повременить с возвращением на родину. Грозный в лучших детективных традициях бежал из-под самого носа группы захвата и успел укрыться в Швейцарии – там у него транспортный и ресторанный бизнес.

А Каха теперь топчет зону где-то в Мордовии.

– И ничего не было ни в газетах, ни на телевидении?! – Алена не могла поверить, что журналисты пропустили взрывной материал.

В ответ Беловицкий только пожал плечами:

– Про других не скажу, а меня лично просил Борис Андреевич не раздувать шумиху в прессе. Он не искал себе дешевой славы ни тогда, ни сейчас. Из той редкой породы людей, что, почувствовав какую-то прореху, зазор, щербину, просто и незатейливо идут и исправляют то, что кажется им неправильным. Без помпы и ажиотажа! Таков характер, такова работа. Вот такой русский человек, воспетый еще Чеховым.

Соболева усомнилась в искренности произнесенных слов, перечеркивающих само понятие профессионального журналистского любопытства, пока Александр не обмолвился, что не без помощи советника губернатора подготовил к эфиру документальный фильм-расследование о деятельности Кахи Сухумского, аккурат когда судебный процесс шел к завершению, и получил эксклюзивный материал еще для нескольких телепередач.

– И с тех пор, как банды были разгромлены, а их руководители изгнаны из страны, жизнь в Южноморске наладилась? – чувство, что она вновь уперлась лбом в неприступную стену, начало подниматься внутри.

Здесь что-то было не так, но что?

– Нет, конечно, – Беловицкий выбивал барабанную дробь по столу. – Но все бандиты оказались равноудалены от администрации и губернатора, перестали диктовать условия и потеряли безграничную власть. В современных условиях можно назвать сложившуюся ситуацию победой.

Не согласиться со словами телевизионщика было сложно.

– А могло ли статься, что некоторые равноудаленные криминальные боссы оказались все же на шаг ближе к чиновникам, чем остальные, продолжая свой преступный бизнес?

Беловицкий долго сверлил ее колючим взглядом, затем расслабился, откинувшись на спинку кресла.

– Вы про Налима, Алена? Вряд ли. У него остался бизнес в крае, но законный. И то потому, что чудом соскочить из страны сумел. Никто сегодня не будет иметь дело с криминалом – слишком очевидно наказание. Штурмин сумел запугать чиновников неотвратимостью возмездия за преступные деяния.

– А как же Моисеев? – в запале спросила Соболева.

Телевизионщик поморщился, поиграв желваками.

– Мерзкий тип, – неохотно ответил он, – худшее воплощение мажора. Не будь он родственником Налима, давно бы сгинул Роберт в пучине разгульной жизни. На перо бы его посадили, от передоза подох бы…

Ситуация с Робертом Моисеевым стала ясна, как день. Понятен его стремительный взлет по карьерной лестнице.

– Моисеев умом не блещет, – продолжал Беловицкий. – Но Налим его всячески поддерживает. Избавился бы давно, да видно не может: то ли совесть мучает, то ли еще что. Они ж не по крови родня – через жену. Супруга у Налима была в конце девяностых – начале нулевых, девица видная, статная. Мисс Южноморск ’99. Только не сложилось у них: на очередном витке столкновений группировок машину Налима взорвали. Да его там не было. Погибли водитель и жена. А Роберт брат ее… Так он и попал под крыло авторитета.

– А активы, которыми руководит Моисеев, ведь не забегаловка у дороги?

– Нет. Достаточно крупный строительный бизнес. Но это уже тот уровень, на котором не требуется чье-либо покровительство.

Алена улыбнулась про себя: утверждение в реалиях российского бизнеса весьма сомнительное. Были прецеденты, когда и более весомые компании страдали от разного рода захватов, и Беловицкий не может этого не знать.

– А если на секунду представить, что с кем-то в администрации достигнуты определенные договоренности, кто бы это мог быть? Гипотетически?

Распил бюджетных средств не мог происходить без участия партнера, вхожего в администрацию края, или человека близкого круга.

– Я не могу вам ответить, – он беспомощно развел руками, демонстрируя полную искренность. – Сегодня даже предположить подобное нелепо. Хотите, пусть будет губернатор!

Последнее было сказано с явной издевкой, чтобы подчеркнуть абсурдность предположений.

Его окликнули: до эфира пять минут.

Беловицкий поднялся, показывая всем своим видом, что разговор окончен. Больше ему нечего было сказать, или не было желания.

У Соболевой оставалось всего два вопроса:

– Это может быть Давлатян?

Александр замер, меряя ее взглядом. Не вздрогнул, не испугался, а точно оценивал сказанное, сопоставляя одному ему известную информацию.

– Боюсь ввести вас в заблуждение, Алена. С недавних пор я не занимаюсь активно расследованиями, так как руководство отделом новостей отвлекает все силы. Но мое мнение, что ныне в Южноморске нет чиновника, который мог бы позволить себе влезть в коррупционную схему. Слишком круто обошелся со всеми Штурмин! Но надо признать, что ему удалось разрубить гордиев узел… Если же хотите, обратите внимание на Давлатяна – тот еще авантюрист. Точно накопаете что-нибудь на очередную статью!

Последний вопрос настиг Александра возле самой двери в студию:

– Вам знакомо имя журналиста Дмитрия Смелова?

Пару секунд что-то вспоминая, он покачал головой. Нет. Никогда не слышал. Рад был бы помочь, но не могу.

После разговора осталось чувство недосказанности. Точно Беловицкий был откровенен до определенного предела. Только где пролегала граница между тем, что можно говорить и чего нельзя, она никак не могла определить. В какой-то момент между ними вдруг выросла стена. И хотя диалог продолжался, интуицию не обманешь. Соболева не поняла это, а почувствовала. На уровне флюидов.