Дэвид Дворкин - Время для Шерлока Холмса Страница 42

— Сэр, — наконец сказал молодой Мориарти, — вы нарисовали весьма необычную картину моей будущности, если я отрину свой нынешний путь и пойду по тому, что предлагаете вы. Однако ваш вариант развития событий у большинства моих коллег вызвал бы отвращение.

Пожилой человек тепло, по-отечески улыбнулся:

— Да, серая масса испытала бы отвращение, как вы сказали, но какое вам дело? Вы же не испытываете угрызений совести, насколько я вижу. Признайтесь, этот путь вам уже известен, профессор, и разве он вас всегда не… интриговал?

Молодой человек вскочил, злясь и смущаясь, при этом его переполнял стыд. Он подошёл к окну маленькой квартирки и стоял, сложив руки за спиной и глядя в темноту, а голова слегка покачивалась из стороны в сторону.

Гость смотрел на него с интересом, но не испытывая особого волнения, ведь он чётко помнил те мысли, что мелькали сейчас в голове юноши, и знал, каким будет решение.

— Да, — признался наконец молодой Мориарти. — Такая стезя всегда привлекала меня, но я уже выбрал свою дорогу, и это не путь зла. Мне нужна красота математики. Я хочу посвятить карьеру тому, чтобы открывать юным умам красоту чисел.

Таинственный посетитель улыбался и не приводил никаких доводов, зная, что через пару секунд они появятся сами.

Снаружи раздались пьяные голоса, горланившие песню. По улице, обнявшись и спотыкаясь, шли три красномордых парня. Один поднял голову, заметил бледное аскетичное лицо и неодобрительный взгляд, и показал в окно неприличный жест. Все трое грубо захохотали и скрылись в темноте.

Мориарти фыркнул и резко повернулся. Гость отметил сжатые кулаки, стиснутые зубы и горящие глаза.

— Это три моих студента, — процедил молодой Мориарти.

Гость сочувственно кивнул:

— Немного пользы в том, что, царь досужий, у очага, среди и бесплодных скал, я раздаю, близ вянущей супруги, неполные законы этим диким, что копят, спят, едят, меня не зная[6].

Он встал, схватил юношу за руку и пристально посмотрел ему в глаза, которые находились ровно на уровне его собственных:

— Послушайте. Вы хорошо знакомы с красотой математики, но с той, другой красотой едва начали знакомство. Я лишь обрисовал вам общий контур. Подумайте об этом сегодня вечером, и только тогда вы сможете сделать выбор между вашим сегодняшним путём и тем, что предлагаю я. Не только студенты смеются над вами. Не надо пытаться игнорировать этот факт. Коллеги тоже потешаются над вашими изысканиями. Помните, как они приняли вашу книгу? Когда вам предложили здесь должность благодаря исследованию бинома Ньютона, нашёлся один старикан…

— Харрингтон!

— Да, Харрингтон, который назвал ваш гениальный труд…

— Тривиальным. А сам никогда не писал ничего важного и не напишет!

Молодой человек задумался на минуту, а потом спросил:

— Но что мне делать?

— Вы уже знаете ответ. Я не могу провести у вас всю ночь, но до восхода мы с вами успеем в полной мере отплатить старику Харрингтону за оскорбление. Итак, вы на распутье, Джеймс Мориарти. Выбирайте!

Молодой Мориарти сказал:

— Возможно, я уже выбрал много лет назад, но боялся в этом признаться. — Его губы изогнулись в хищной улыбке: — Да, научите, что сделать с Харрингтоном.

— Я даже помогу вам, — отозвался старый Мориарти с точно такой же улыбкой.

Глава двадцать шестая ВРЕМЯ ВЫШЛО

Одиннадцатое мая 1812 года. Понедельник. Премьер-министр Англии Спенсер Персиваль в зените славы. Он возглавляет парламент и настолько крепко держит страну в руках, что его современники находят это примечательным. Один из них пишет другому, что не видит причин, которые помешают Персивалю остаться премьер-министром ещё как минимум лет двадцать. Враги отчаялись сместить его с поста.

В тот день Спенсер Персиваль шёл по лобби палаты общин и был застрелен Джоном Беллингемом — якобы из личной мести. Джон Беллингем был разорившимся торговцем, который вдобавок отсидел в российской тюрьме. Во всех своих заключениях он винил войны против Наполеона и Штатов, а в войнах, в свою очередь, винил премьер-министра. Большинство жителей страны впоследствии высказывали мнение, что, если даже и имеются хоть какие-то оправдывающие Беллингема обстоятельства, это не отменяет факта его безумства. Увы, мы никогда не узнаем, принадлежала ли идея о том, что Персиваль — виновник всех его бед, самому Беллингему или возникла под влиянием третьего лица.

Шестьдесят четыре тысячи четыреста дней спустя, тоже в понедельник, третьего июня 1991 года, миссис Летиция Чалмерс — Летти для близких друзей, а для остального мира премьер-министр Великобритании — по привычке допоздна работала в маленьком кабинете, примыкавшем к залу для встреч с министрами на первом этаже здания на Даунинг-стрит.

Изначально помещение задумывалось как офис личного секретаря миссис Чалмерс, довольно просторный и оборудованный всем необходимым.

Миссис Чалмерс, демонстрируя отвращение ко всему показному, оставшееся у неё с детства, проведённого в ямайских трущобах, что в своё время привлекло к ней избирателей, попросила разделить офис на два кабинета поменьше: один для неё, а второй для секретаря. Свой она украсила только книгами, плотно расставленными на полках, которые занимали почти все стены.

Раздался какой-то шорох. Миссис Чалмерс подняла голову и обнаружила, что она не одна, но рядом вовсе не секретарь Уилфорд. Перед ней стоял высокий худой человек с аскетичным лицом. Он слегка сутулился, а голова его выдавалась вперёд и слегка покачивалась из стороны в сторону, как у рептилии. Миссис Чалмерс подумала, что незнакомец бледен как привидение, будто он и впрямь призрак из прошлого века, особенно если судить по одеянию. Как он проник внутрь, непонятно; возможно, полицейский снаружи здания просто заснул. Определённо перед ней сумасшедший, и надо вести себя очень осторожно до прибытия помощи.

Действительно, странный человек несколько минут о чём-то высокопарно вещал и не реагировал на спокойные просьбы премьер-министра покинуть кабинет. Миссис Чалмерс не хотелось нажимать тревожную кнопку под столом: она рассмотрела в кармане незнакомца пистолет, но надеялась утихомирить его словами. Поэтому, когда Уилфорд постучал в дверь и спросил, всё ли хорошо и не нужна ли помощь, она ответила, что помощь не нужна.

Взгляд горящих глаз посетителя обладал почти гипнотическим эффектом. Как ещё объяснить, что она не сразу обратила внимание на агрегат за его спиной — сложную металлическую конструкцию, украшенную латунью, чёрным деревом и слоновой костью. Заметив наконец диковинный аппарат, премьер-министр охнула и моргнула.

Посетитель рассмеялся:

— А это, милая леди, машина, дозволяющая путешествовать во времени. На мой взгляд, вполне простой агрегат, уверяю вас.

— Вы её изобрели и построили? — спросила миссис Чалмерс в надежде польстить самолюбию психа.

Он поморщился:

— Нет. Но я мог бы, если бы подумал об этом раньше, а не стал тратить усилия на бесполезные поиски. Что ж! — внезапно воскликнул он, а потом метнулся вперёд и схватил с книжной полки томик в переплёте из красного сафьяна.

Миссис Чалмерс узнала книгу: несколько лет назад она, повинуясь порыву, купила её в антикварном магазине.

— Ага! — сказал Мориарти — а это был именно он — с довольным видом. — Неоценённые результаты моей первой жизни, плоды потраченной впустую юности. По крайней мере, хоть вы это прочитали. Только поэтому меня подмывает внести изменения в первоначальный план.

Терпение премьер-министра улетучилось вместе со страхом:

— Это старинная книга, ей лет сто, не меньше. Очевидно, что только в ваших нездоровых фантазиях вы приняли участие в её сочинении. А теперь вместе с этой кучей… металлолома убирайтесь вон из моего офиса, а иначе я вызову полицейского, и вас застрелят к чёртовой матери.

Мориарти зарычал как зверь, швырнул книжицу на стол, где она так и осталась лежать, открытая на середине, выхватил пистолет из кармана и выстрелил миссис Чалмерс прямо в сердце, а потом забрался в машину времени и исчез вместе с ней.

Ещё шестьдесят пять тысяч четыреста дней спустя наступило двадцать пятое июня 2170 года, понедельник. Мессиан IV сидел за своим столом в резиденции на Европе. Почти всю поверхность крошечного спутника занимали герметичные здания с компьютерами.

Мессиана и различными средствами связи, остальное место отводилось под роботов-слуг. В центре огромного комплекса восседал сам Мессиан, а его пальцы с бешеной скоростью бегали по кнопкам на панели управления, глаза сканировали десятки маленьких экранов, вмонтированных в поверхность стола; властитель извлекал нужную информацию, изучал её и отправлял обратно приказы.

Внезапно безумная активность прекратилась. Пальцы Мессиана замерли в воздухе над кнопками. Он поднял голову и посмотрел в камеру, которая была нацелена на него.