Неле Нойхаус - Живые и мертвые Страница 43

Наконец она решительно рванула руль вправо, проехала немного по тротуару, свернула на парковку мебельного комплекса «Манн Мобилия» и объехала его вокруг.

– Давай выйдем здесь и пойдем пешком, – сказала она и отстегнула ремень. – Здесь не проехать.

Боденштайн согласно кивнул. Они пересекли безнадежно забитую улицу. Выезд на трассу L3005 тоже был перекрыт. Полицейские в защитных жилетах с нарезными винтовками проверяли каждый автомобиль, прежде чем тот проезжал через блок-пост.

– Совершенно бессмысленная затея, – сказал Боденштайн, обращаясь к Пии. – Этот тип все равно уже смылся.

Большая парковочная площадка перед комплексом «Реве» была в основном свободна от машин и перекрыта. Врачи «Скорой помощи» и санитары службы спасения занимались людьми, которые перенесли шок или получили повреждения от разлетевшихся осколков стекла. Полицейский вертолет кружил в подернутом облаками небе, всюду трепетал свет проблесковых маячков.

Помощь жертве уже не требовалась. Пуля пробила сначала голову молодой женщины, а потом витринное стекло обувного магазина, перед которым она стояла. Точно так же, как и Ингеборг Роледер, Маргарет Рудольф и Максимилиан Герке, она умерла еще до того, как ее тело упало на землю. Молодая жизнь была уничтожена в одно мгновенье. Потому что этого захотел какой-то безумец.

– Личность жертвы уже установили? – поинтересовалась Пия у коллег из отряда быстрого реагирования, которые были на месте уже через несколько минут после смертельного выстрела.

– Она работала вон в той булочной-пекарне и шла к своему автомобилю, – ответила женщина в чине старшего комиссара полиции. – Ее коллега стояла прямо перед ней, когда ту застрелили. Сейчас она в шоке, и ей оказывает помощь врач «Скорой помощи».

Она протянула Пии сумку жертвы – дешевую имитацию известного бренда, – в которой, кроме портмоне, лежали мобильный телефон, связка ключей и всякая мелочь. Пия поблагодарила за информацию, достала из кармана своей куртки пару латексных перчаток и натянула их на руки. В портмоне она обнаружила паспорт.

– Хюрмет Шварцер, – прочитала она и посмотрела на фотографию. – Симпатичная женщина! Всего двадцать семь лет. Живет в Швальбахе.

– Почему? – спросила она Боденштайна. – Почему он убивает двадцатисемилетнюю продавщицу из булочной-пекарни?

– Если это снайпер, то вскоре мы это узнаем, – ответила Пия. – В любом случае он становится все более дерзким.

– Потому что он хочет привлечь внимание, – предположил Боденштайн. – Он убивает не ради убийства. Здесь кроется нечто значительно большее.

– Во всяком случае, ясно одно, – сказала Пия, – он нас дурачит и хладнокровно осуществляет свои намерения.

Боденштайн огляделся вокруг. Откуда мог стрелять снайпер? Напротив, на другой стороне улицы, по диагонали была стройка. Возможно, он лежал там, на крыше здания в засаде. Как туда можно проникнуть? Имеются ли на парковочной площадке мебельного комплекса камеры наблюдения, которые могли зафиксировать преступника?

Нечасто раньше Боденштайн чувствовал себя настолько бессильным. Он ощущал себя человеком, который пытается с помощью лома открыть ларец с драгоценностями, но не может найти точку, куда подвести рычаг.

* * *

Каролина Альбрехт вышла из редакции газеты «Эхо Таунуса» в Кёнигштайне и направилась вверх по Лимбургер Штрассе к пешеходной зоне, где обычно после Рождества царила невероятная суматоха. Однако сейчас многие магазины были закрыты. Причиной тому был снайпер, жертвами которого стали уже три человека! Кафе, о котором ей сказали в редакции, правда, было открыто. Каролина вошла, отодвинув в сторону штору, защищавшую помещение от ветра. Несколько мужчин сидели в полумраке за стойкой и пили кофе. Ни один из них не походил на Константина Фабера, фото которого она нашла в Интернете на сайте «Эхо Таунуса». Ей не хотелось спрашивать о нем, и она решила немного подождать. Дама в приемной редакции сказала ей, что он практически каждое утро ходит в это кафе. Она заказала себе кофе и под любопытные взгляды мужчин за стойкой села за один из немногочисленных столиков. Она уже собралась расплатиться и уйти, как дверь распахнулась, занавеска отодвинулась, и в помещение ворвалась струя ледяного воздуха. Каролина сразу узнала мужчину, хотя в действительности он был значительно полнее, чем казался на фотографии, и на голове у него было существенно меньше волос.

– Надеюсь, хорошо встретили Рождество? – бросил Константин Фабер всем присутствовавшим и подсел к ним за стойку.

– Прекрати, – ответил один из мужчин. – У меня еще никогда не было таких низких оборотов перед Рождеством.

– У меня тоже, – согласился с ним другой. – Весь год мы надеялись на рождественский бум, а этот чертов киллер нам все испортил.

Двое других мужчин удрученно кивнули. Очевидно, они были владельцами ресторанов, потому что стали говорить об аннулированных заказах и о том, что многие сотрудники брали больничные под какими-то невразумительными предлогами. Каролина, притворившись, будто она занята своим телефоном, внимательно слушала разговор мужчин.

– Люди заказывают «горящие» подарки в Интернете, – сказал уныло второй мужчина. – В январе уволю двоих сотрудников, это уж определенно.

– Думаю, что самый большой хаос уже позади, – сказал один из рестораторов, – завтра мы едем в Италию. Десятью днями раньше или позже – не имеет значения.

Кто-то сообщил, что еще накануне водители автобусов и машинисты поездов отказались выходить в рейсы. Во Франкфурте встала городская железная дорога. Не вышли на работу таксисты.

– Будем надеяться, что скоро они найдут этого сумасшедшего, – сказал хозяин кафе и поставил перед Константином Фабером чашку кофе. – Если так будет продолжаться, обрушится вся инфраструктура в Рейн-Майнском регионе.

– У нас тоже проблемы, – сказал Фабер. – Редакция получила многочисленные жалобы от абонентов на то, что им не доставили дневную газету. Многие почтальоны взяли больничный, и их нельзя в этом винить.

Когда мужчины за стойкой дискутировали о том, что может и что должна сделать полиция, Каролине хотелось сказать, что их паника серьезно преувеличена, так как преступник не стреляет просто в почтальонов и водителей автобусов. Об этом она до сего времени как-то не задумывалась, но «судья», несомненно, создал проблемы бизнесу многих предприятий и владельцев магазинов.

Каролина встала и подошла к стойке.

– Извините, пожалуйста, что я так запросто к вам обращаюсь, – сказала она журналисту. – Вы господин Фабер из «Эха Таунуса»?

– Почему вас это интересует? – Фабер подозрительно посмотрел на нее. – Вы из полиции?

– Нет. Ваша коллега сказала мне, что, возможно, вы здесь, – ответила она. – Я бы хотела с вами поговорить. Но не здесь.

– Ого, Фабер, тебя кто-то хочет подцепить! – подколол его один из приятелей. Другие засмеялись, но он не обратил на них внимания. Недоверчивость в его взгляде исчезла.

– О’кей. – Он поднялся с табурета и взял куртку. – Запиши на мой счет, Вилли!

– Конечно, – ответил хозяин.

Каролина заплатила за свой кофе и последовала за Константином Фабером к выходу.

* * *

Для Пии было непривычно работать у всех на виду. В большинстве случаев трупы находили в квартирах, в лесу или в иных скрытых от множества глаз местах. Тогда она имела дело с одним или двумя свидетелями и с теми, кто обнаружил труп. Но на этот раз десятки людей видели, как застрелили Хюрмет Шварцер. В стране, где огнестрельное оружие является редкостью и в повседневной жизни практически не встречается, данное событие было тем более болезненным для людей. Особенно серьезно пострадал семилетний мальчик, находившийся со своими родителями и сестрами в обувном магазине, витрину которого пробило пулей. Его старшая сестра как раз мерила туфли, а он, скучая, смотрел в окно, когда прямо у него на глазах произошел весь этот кошмар. При этом, несмотря на ужас произошедшего, мальчику посчастливилось, так как пуля, которой была убита Хюрмет Шварцер, пролетела всего лишь в миллиметре от него и вошла в полку.

Ребенок лежал в карете «Скорой помощи», и им занимался врач. Боденштайн разговаривал с родителями, а Пия искала глазами молодую женщину, которая стояла рядом с жертвой.

– Можно с ней поговорить? – спросила она врача.

– Попробуйте, – ответил он. – У девушки довольно сильный шок. Нам она до сих пор не сказала ни единого слова.

Селина Хоффманн, блондинка чуть за двадцать, сидела на ступеньке другого автомобиля «Скорой помощи» и пристально смотрела себе на руки. На ней был рабочий халат, кто-то накинул ей на плечи теплосберегающую пленку. Сначала Пия подумала, что у женщины веснушки, но потом она поняла, что ее лицо, волосы, руки и халат были сплошь в брызгах крови.

– Здравствуйте, фрау Хоффманн, – сказала Пия. – Меня зовут Пия Кирххоф, я из уголовной полиции Хофхайма. Могу я на минуту присесть рядом с вами?