Линда Ла Плант - Красная Орхидея Страница 43

Мгновение все молчали, потом Ленгтон снова подал голос:

— Нам известно, на какой машине он ездит?

Льюис подался вперед:

— Мы выяснили, что у него два джипа — «рейнджровер» и «лендровер», и еще две машинки — «ягуар» и «мини».

— Какого цвета «ягуар»?

— Черный.

Ленгтон хохотнул:

— Не знаю, как у вас, а у меня насчет этого малого какое-то особенное внутреннее чутье.

— Да уж, — согласился Льюис и откинулся на спинку сиденья.

У Анны все внутри сжалось.

— Выяснили, каково его состояние? — продолжал Ленгтон.

Льюис снова наклонился вперед:

— Несколько миллионов. У него на три или четыре миллиона недвижимости, еще он прикупил поместье во Франции. Вряд ли такое себе позволишь, будучи армейским хирургом.

— Ему много оставил отец, — сообщила Анна. — Их семья уже три поколения живет в Мейерлинг-Холле, а происходят они из фермеров. После войны они за бесценок скупили много земель и в пятидесятых-шестидесятых с хорошим наваром продали их под частное строительство.

Ленгтон повел плечами:

— Везет же некоторым, а? Мой старикан оставил мне ворох неоплаченных счетов и муниципальное жилье. И спустя две недели после похорон я получил ордер на выселение!

Он сверился с картой и дал указания водителю.

— Теперь уж мы совсем скоро узнаем, зря теряем время или нет, — проговорил он.

Снова повисло молчание. Ленгтон все крутил и крутил в руках резинку.

— Теперь налево! — рявкнул он, хотя водитель и так включил сигнал поворота.

Они проехали еще двадцать минут, миновав Петворт и промчавшись через живописную деревеньку. Там было несколько магазинов, два старинных паба, ресторанчик и, немного дальше, китайская забегаловка с едой навынос. Ленгтон рассмеялся: понабежало, мол, китайцев! — и вдруг шлепнул ладонью по приборной панели:

— Чуть дальше и налево. Налево!

Шофер промолчал. Как и в прошлый раз, он и без того включил поворотник. Дорога была узкая: там едва могли разминуться две машины, даже вырулив на обочину. Они проехали почти полторы мили, миновав ведущие в поля ворота фермы и несколько домов. Дважды едва не уперлись бампером в проволочные ограждения для скота и по пути встретили множество надписей: «Осторожно! Лошади».

Наконец они добрались до старательно подстриженной живой изгороди более шести футов высотой, с несколькими брешами, сквозь которые можно было подглядеть, что внутри. Изгородь тянулась больше чем на две мили, после чего примыкала к старинной, выложенной из красного камня шестифутовой стене. Свернув на повороте, они увидели украшенный колоннами парадный въезд в поместье Мейерлинг-Холл.

Взяв левее, детективы проехали через огромные открытые ворота, но так и не увидели самого особняка. Плотная живая изгородь окаймляла подъездную аллею, что вела к более широкой, покрытой мелким гравием дороге с бордюром из белых кирпичей. Описав круг, эта дорога оказалась в тени огромных кряжистых дубов, что нависали над ней с обеих сторон и, сплетаясь ветвями, образовывали арку.

— Ох, ни фига себе! — изумился Льюис, озираясь по сторонам.

Ленгтон же и Анна в молчании устремили взгляд вперед — на собственно Мейерлинг-Холл.

Внушительное здание с грифонами, устроившимися высоко по краям крутой многоскатной крыши, из которой тянулись к небу не меньше восьми дымоходов, — это было подлинное творение архитектуры эпохи Тюдоров. От особняка до самого озера сбегали бархатные газоны, отмеченные белыми пунктирами статуй. Изящный лабиринт аккуратной, всего в фут высотой, живой изгороди окружал фонтан, в центре которого Нептун поднимал наяду под взглядами загадочных каменных созданий. Вода била высоко вверх и каскадами ниспадала к водяным лилиям, что плавали в большом круглом бассейне. По другую его сторону виднелись ухоженные цветники с кустами роз и рододендронов.

— О-о-о, это нечто! — аж присвистнул Майкл. — От въезда этой красотищи не видать. — У Льюиса отвисла челюсть от такого изобилия: перед ними словно раскрылся глянцевый разворот журнала «Дом и сад». — Тут же целый штат садовников нужен!

Между тем не было видно ни одного человека. Тишина нарушалась только мерным шумом бьющей из фонтана воды, сопровождаемым птичьим щебетом.

Они подошли к широкой парадной лестнице с мелкими каменными ступенями — на каждой ступеньке стояли кашпо с плющом и цветущими растениями. Двустворчатая деревянная дверь была оснащена массивной ручкой и старинным железным дверным молотком.

Следователи постояли мгновение, глядя вверх на богато изукрашенный фасад с несметным числом витражных, со свинцовыми профилями окон, — на многих красовались рыцари в доспехах. Ленгтон посмотрел на Льюиса и Анну, коротко кивнул и поднялся по ступеням. У дверей висел старинный железный колокольчик со шнурком, за которым аккуратно был спрятан современный дверной звонок. Джеймс вдавил кнопку и подождал.

Прошла почти минута, прежде чем послышались шаги и одна из тяжелых створок приоткрылась.

Открыла дверь экономка — семидесятилетняя пухленькая краснощекая женщина в фартуке. Ленгтон предъявил ей удостоверение и спросил, не мог бы он переговорить с доктором Чарльзом Виккенгемом.

— Он вас ожидает? — спросила она приятным голосом.

— Нет, но я знаю, что он дома.

Женщина кивнула и отступила назад, чтобы раскрыть дверь шире:

— Я скажу ему, что вы здесь. Сюда, пожалуйста.

Детективы прошли вслед за ней в темный, обшитый дубовыми панелями и увешанный картинами просторный коридор с желтоватым кессонированным потолком. Недалеко от входа стояли полные латы со шлемом, причем правая рука доспеха покоилась на огромной стойке для зонтиков, в которой виднелось много больших черных зонтов и несколько ярких — для гольфа. Над ними нависал массивный железный канделябр, а на дубовом столе лежали стопки книг и стояла широкая ваза со свежими цветами.

Их провели в гостиную — с низким потолком и широкими, натертыми до блеска деревянными половицами. По всей огромной комнате лежали дорогие персидские шелковые ковры. Темно-красные бархатные диваны и кресла были для удобства размещены вокруг обложенного кирпичом очага, в котором ждали своего часа аккуратно сложенные поленья. И снова вокруг было изобилие написанных маслом картин, а на рояле стояло множество фотографий в серебряных рамках. Ленгтон пошел было взглянуть на них, но, заслышав шаги, вернулся обратно.

Все трое прислушались к тому, как экономка обращается к кому-то за дверью.

— Звонила нам, во всяком случае, не она, — тихо отметила Анна. — У той женщины голос куда моложе и выговор правильный.

Она умолкла — в гостиную вошел Эдвард Виккенгем. Высокий — больше шести футов ростом, он казался очень ладным в своих джодпурах[9], в ботинках и свитере бутылочного цвета. Волосы у него были темные, как и глаза, а щеки румяные.

— Я Эдвард Виккенгем. Вы хотели меня видеть?

У него был глубокий аристократический голос. Он посмотрел сперва на Ленгтона, затем на Льюиса.

— Вообще-то, мы хотели видеть вашего отца. Он дома?

— Да, где-то дома. Вы не насчет этих проклятых денег за проезд платной зоны? Быть того не может! В смысле, я ж сказал, что оплачу штраф, и теперь каждый день мне кажется, что придет очередное письмо, сообщающее, что он возрос вдвое.

— Мы не по поводу проезда платной зоны. Я старший детектив-инспектор Джеймс Ленгтон. — Далее он отрекомендовал Тревис и Льюиса.

— А зачем вам нужно видеть моего отца?

— По личному делу, сэр. Не будете ли так любезны позвать его сюда?

— Если честно, я не знаю точно, где он. Он может быть в конюшне. — Мгновение поколебавшись, он резко развернулся и вышел из комнаты.

Ленгтон повернулся к Тревис и сказал тихо:

— Итак, он темноволосый, и все вроде показывает на него. Что ты об этом думаешь? Может это быть он?

Анна пожала плечами. Она глядела на подборку семейных снимков, выстроившуюся, точно для процедуры опознания, на крышке рояля. На бессчетных фотографиях, помещенных в серебряные рамки, красовались детишки, лошади и пони, много разных женщин, но ни на одной не было того мужчины, с которым они приехали побеседовать.

Ленгтон подошел к ней сбоку:

— Нет только высокого, темноволосого, симпатичного, крючконосого, средних лет… — Он умолк, услышав, как открылась и закрылась дверь в коридор.

Они подождали, но пришедший, кто бы это ни был, в гостиную так и не зашел. Прошло еще пять минут, прежде чем появился Эдвард Виккенгем:

— Я послал ему на пейджер сообщение, но он, наверно, выезжает коня. Не угодно ли кофе?

— Нет, спасибо. Может быть, вы проводите нас к конюшне?

Он замешкался, взглянул на часы:

— Могу и проводить, но, как я уже сказал, я не уверен, что он еще там.