Анна и Сергей Литвиновы - Все девушки любят бриллианты Страница 43

Таня, не чувствуя вкуса, ела нежнейшие креветки. Запивала вином. Сколько раз, еще девочкой, воображала она встречу со своим полумифическим отцом! И всегда он оказывался умным, красивым, добрым, ласковым… И всякий раз встреча их происходила в каком-нибудь романтическом месте – вроде этого кафе близ Триумфальной арки. Подумать только: Париж, устрицы, белое вино – и вновь обретенный отец!.. Совсем как во сне или в сказке!.. Но почему же ей совсем не радостно? Отчего слезы наворачиваются на глаза?.. Ах, Валера-Валера, лучше б ты удочерил меня!.. Лучше б никогда я и не думала об этом человеке!.. И не встречалась бы с ним!.. – В Таллине, – прихлебывая вино, продолжал Антон, – я купил паспорт моряка на чужое имя… Пять «дубов» – и все дела… Вышли мы в море – и в первом же западном порту я сделал ноги… Это был Гавр…

Он замолчал, мучительно вспоминая что-то.

– Ты бы лучше рассказал, папаня, – проговорила Татьяна, – зачем ты меня с чемоданчиком-то подставил?

– Да не подставлял я тебя! Не подставлял!..

– Зачем же ты наврал-то столько!.. «Княжна»!..

– А что мне было делать? Что?.. Представь: совершенно случайно прочитал я объявление Юльки… Матери твоей то есть… Очень мне захотелось повидать ее. Или хотя бы узнать о ее жизни. И что мне было делать?.. Писать ей: «Здравствуй, дорогая, это я, твой Антошка.. Я тут двадцать лет не объявлялся, но вот – соскучился и хочу узнать, как у тебя дела…» Так, что ли?.. Да она – знаю ее характер! – тут же меня бы послала! Тут же!.. И не ответила бы ничего!.. Ну, я и придумал «княжну». Я ж помнил – она еще тогда на своей генеалогии была повернута!.. Шепотом, помню, в Кусковском парке призналась мне: прадед, мол, был у меня в Харькове князь и миллионер… Комсомолочка-активисточка!.. Я ведь наудачу первое письмо-то ей посылал… А она клюнула! И ответила! И узнал я про тебя. И фото твое получил! И увидел, какая ты красавица да умница…

– И через четверть века на тебя нахлынули отцовские чувства… – насмешливо, но сквозь слезы проговорила Таня.

– Не смей так разговаривать со мной!.. Да! Нахлынули!.. И я стал думать, как же мне увидеть тебя! Хоть разок!..

– Потому ты мне и ошейник подарил. Радиофицированный!..

– Да! Поэтому!.. Официант, еще перно!.. Да, я думал: поедешь ты куда за кордон – ведь мать писала, что ты выездная, – а я туда к тебе и подъеду…

– Что ж ты сам в Москву не приехал? Уж если не мать – я бы тебя приняла…

– Да ведь меня тогда к расстрелу приговорили! К расстрелу, слышишь? Заочно! Всех собак на меня тогда навешали!.. И амнистий мне никаких не было!..

Антон залпом проглотил еще рюмку и снова закурил свой вонючий «Житан». Он, видимо, захмелел.

– Я ведь так все хорошо придумал… – задумчиво проговорил он.

– Ага, чужими руками жар загрести. Так придумал, что меня чуть не убили!

– Прости меня, Танечка… – Отец потер глаза. Потом вытащил из кармана темные очки и нацепил их. – Свет режет… Я ведь и по здешним архивам лазил… Все про семейство Савичевых узнал… Фотку князя нашел…

– Прямо суперагент… – стараясь быть ироничной, проговорила Таня. – Как же ты такую слежку-то за мной смог наладить? Может, ты в ЦРУ работаешь? В Интеллинджент сервис?..

– Нет, Таня, я простой художник в компьютерной фирме. Рисую для клиентов оформление серверов, если тебе о чем-то это говорит…

– Говорит.

– Ну, я целый день за компьютером… Дома, один… В сущности, компьютер здесь мой единственный друг… Ну, я и увлекся всеми этими делами… Хакером заделался. Ну, а когда в этой тусовке хакерской вращаешься – не лично, а через компьютер, через Интернет, ты ж понимаешь, – узнать пароли НАСА или там АНБ – пара пустяков. И взломать их ничего не стоит. А передатчик-маяк я в радиомагазине купил…

– Замечательно! – воскликнула Таня. – Устраивать слежку за собственной дочерью!..

– Так все же для тебя, Танечка!.. И для мамы твоей!.. Ну посуди: что у меня тут, в этой Франции, есть? Ну, свобода… Работа… Дом свой… Денег, прямо скажу, хватает… Так ведь это ж еще не все!.. Друзей-то нет! И семьи нет! И детей нет!.. Ну просыпаюсь я, спускаюсь на первый этаж в кабинет – я дома работаю – и сижу за компьютером весь день. Один! И никому – ни одному человеку здесь – и нигде! – я не нужен! Понимаешь?..

– А ты женат был?

– Дважды, – скривился отец. Хлопнул залпом бокал вина.

– Много пьешь? – участливо спросила Таня.

– Немало… Ну, так вот я и думал – ночами что-то не спится, лежишь себе и думаешь, – чем я вам там, в России, помочь могу? Ведь я ж понимал, что перед тобой виноват… И перед Юлькой виноват… Ведь я раньше-то про нее думал: ну, погуляла со мной – ну, нашла себе другого… Забыла меня… Забыла – ну и на здоровье!.. Ведь я про тебя не знал ничего!..

– И ты решил подарить нам свой чемоданчик… С бандитами в придачу…

– Да, решил! Откуда ж я знал, что этот урод до сих пор за этим местом следит! Ведь такое и во сне-то не приснится!.. Потом, думал я, вернешься ты в Москву – я вам и отпишу: извините, мол, за розыгрыш, никакой бабули нет, а есть я. Вот тогда и можно было открыться-то!..

– И сказать: давайте делиться…

– Да не нужен мне был этот чемоданчик! Понимаешь: не ну-жен!.. Денег у меня хва-та-ет!.. – Он сделал паузу и с трудом проговорил. – А тебя вот – не хватало…

– И ты бриллиантами решил купить любовь…

– Да нет же! Помочь вам хотел! Обеим!.. Я ж видел, как вам обеим трудно!

– Значит, тебе сокровища не нужны?

– Не нужны.

– Что ж ты тогда за ними в Стамбул помчался? Пистолет на меня наставлял! «Фрайбург»!..

– Да я ведь, Таня, к тебе помчался… Я ведь увидел у себя в компьютере: вот ты в Южнороссийске… Вот у Косой Щели… А вот почему-то по морю плывешь… Ну, я и бросился в Стамбул…

– Да, чтоб получить и деньги, и дочку. В одном флаконе!

– Да не нужны мне деньги!.. Не нужны – сколько тебе говорить?!

– Ну и где они тогда сейчас?.. Может, поделишься?..

– Сейчас позавтракаем и заберем… Вернее: ты заберешь… Пожалуйста, – он вытащил из кармана бумажку, – вот номер «сэйфти бокс» в «Креди Лионне». Вот ключ. Бери. – Он протянул ей через стол бумажку и ключ.

Она взяла и то и другое и опустила не глядя в сумочку.

Ее похождения, ее риск, ее нервы стоили того.

Она внимательно следила за лицом отца. Тот даже не моргнул, когда она бросала ключ в свою сумочку.

– А что было дальше – ты знаешь, – устало проговорил отец. – Прилетел я в Стамбул. Жду тебя на пристани у морвокзала… Волнуюсь – дико… Вот ты выходишь… Проходишь мимо меня… Я, честно говоря, даже язык проглотил – такая ты оказалась красивая, еще лучше, чем на фото… Не окликнул. Ну и хорошо, что не окликнул… Потому что увидел: ведут тебя. Это все со стороны так очевидно было… Что оставалось делать? На раздумья – секунды… Ну, я тогда и решил: они не за деньгами охотятся. И не за тобой. Им нужен – я …

– Но зачем, папа, зачем? – Таня впервые назвала его «папой».

– Не знаю, доченька, не знаю… Может, Шляга не может простить, что я им чемоданчик не отдал? Так они ведь знали, где он примерно лежит… Могли бы за столько лет сами найти… А может, и не сумели найти… Тогда почему его у тебя не отобрали? А может, Шляга решил, что это я его сдал? Заложил его, а сам утек за кордон… А Шляга мог свою злобу двадцать лет копить… Он такой – мстительный… Ну, что – может, выпьем, Танюша, за конец нашего приключения? Все хорошо, что хорошо кончается?

Таня чокнулась с отцом хрустальным бокалом.

Ею вдруг впервые за весь завтрак овладел зверский аппетит. Она стала поедать мидии, разложенные на полурастаявшем уже льду. Отец, улыбаясь, смотрел на нее.

Ни он, ни она не видели, как со стороны площади Звезды тихим ходом к ресторану приближается мотоциклист, затянутый во все черное и в черном непрозрачном шлеме.

Том закончил интервью и выключил диктофон. Надоел ему до смерти этот уфолог. Все они шарлатаны. Том вежливо улыбнулся собеседнику: «Весьма благодарен за интервью, мистер Лепински… Вы очень любезны…» Пошел он к черту!.. Сейчас он возьмет такси и через пятнадцать минут будет на Полях, где бесшабашная Татьяна встречается с этим своим авантюристом-отцом… Морду б ему набить…

Один за другим сухо треснули пять выстрелов.

Разлетелись осколки стакана.

Красное вино залило рубашку. А может, то была кровь?

Над тротуаром повис женский крик.

Мотоциклист в черном резко взял с места.

Через минуту он уже свернул с Елисейских Полей направо, на авеню Георга Пятого, а еще через пару минут выехал на набережную Сены.

Слева за рекой возвышалась громада Эйфелевой башни. Часы на ней, блеклые в свете яркого дня, указывали, что до наступления 2000 года оставалось 214 дней.

Движение по набережной было совсем не таким интенсивным, как утром.

Под мостом Мирабу наездник сбавил скорость, переехал через бордюр и на малой скорости подъехал к основанию моста. Здесь валялись груды картонных ящиков и тряпья: их оставили ночующие под мостом клошары. Кто-то из них, еще не проспавшийся, лежал под тряпками рядом.