Галина Романова - Счастье по собственному желанию Страница 43

– А стекла не были затонированы? – она вот, убей, не помнила про эти самые стекла ничего, саму машину вспоминала и то с трудом.

– Кто же теперь скажет? – фыркнул Генка, глянув на нее с досадой. – Сгорела машинка-то! Установить тяжело… Пускай эксперты голову ломают. Ты мне лучше вот что скажи… Что такого ты могла или можешь знать, что тобой солидные парни заинтересовались?

– Не знаю, Ген!!! – совершенно искренне, ни грамма не кривя душой, воскликнула она, откинулась на спинку его скрипучего кресла и снова повторила, всплеснув руками: – Ну, хоть бы какая-нибудь зацепка! Хоть бы какая-нибудь! Ничего, кроме ящиков. Но Киму рассказала, он от меня только отмахнулся.

– Постой, постой… Это какие же такие ящики?

Генка повернулся к ней всем корпусом и тут же впился в нее цепким оперским взглядом. Мог он, слов нет, мог смотреть на собеседника так, что тот непременно чувствовал себя вывернутым наизнанку.

– Это о чем ты, Люба?

– Я не помню, говорила я тебе или нет…

И она рассказала ему про отдых с Хелиным в выходной день, про купание в лесном озере. И про то, как поранила ногу о ящик.

– Не помню, говорила тебе или нет, – покаялась она вновь, закончив говорить.

– И сам не помню, Люба, – глаза у Генки затуманились от воспоминаний, но ничего похожего на прозрение в них не промелькнуло. – Столько всего произошло за эти дни, что у меня башка просто трещит, хорошо, что хоть жену с детьми отправил в отпуск. До сих пор не верится, прикинь!.. Может, ты мне и говорила что, а я отмахнулся, сочтя все это мусором. Так, давай снова и во всех подробностях. Что за ящики? Что за озеро, что за след?..

Люба снова детально рассказала и про домик в чаще леса, и про купание, и про то, как Ким усиленно не хотел обращать на все это внимания. А потом вдруг вспомнила о слежке и рассказала и об этом тоже.

– Какая машина, говоришь?

Она ответила, а Генка с чего-то вдруг мгновенно помрачнел.

Люба поразилась.

Только что он сиял от неожиданно свалившегося на него счастья: шутка ли, отправить жену с детьми на отдых, наконец-то оставшись дома в одиночестве. Только что косил на нее оперским взглядом, пытаясь выпотрошить все ее мысли. И вспомнить что-то пытался, туманя взор. И тут вдруг, бац, и словно прошелся кто-то по его лицу старой пыльной тряпкой. Именно так! Генка посерел просто, и потух вроде как бы.

– Ген, ты чего, а? Знаешь что-нибудь, что ли? Так говори, не тяни за душу. Мне и так, знаешь, уже из дома выходить страшно. – Люба вдруг снова принялась оглядываться, пытаясь рассмотреть сквозь машинные окна своего давешнего преследователя.

Ни преследователя, ни Кима она, конечно же, не рассмотрела. Неожиданный сюрприз ей преподнес все тот же Генка.

Сунув руку глубоко под свое сиденье, он с полминуты чем-то там шуршал, словно перелистывал. А потом достал из-под сиденья большой конверт казенной желтой бумаги. Швырнул его ей на колени и буркнул, отвернувшись к окну:

– На вот взгляни. Может, узнаешь кого…

Не узнать было сложно! Вытащив три снимка из конверта, Люба невольно ахнула, а через минуту разразилась несвойственной ей бранью.

– Ген, ну что за хрень такая, а?! Ну почему он?! А я-то… Я-то почему?!

Все три снимка запечатлели с разных позиций ту самую темную «девятку», что пасла ее вторые сутки, что терпеливо дежурила ночью во дворе и которая предположительно и сейчас находилась где-то рядом.

Водителем оказался мордастый малый, с сумрачным, ничего хорошего не обещающим взглядом. Ручищи у него были такие огромные, что кулаками тот смело мог бы вгонять в доски железнодорожные костыли. И опять не это ее так расстроило и испугало. А то, что рядом с этим здоровяком во всех трех эпизодах был запечатлен, кто бы вы думали…

Ким, конечно же! Ее милый, сильный, надежный и верный Ким.

На одной фотографии эти двое мирно беседовали, пристроив задницы на капот. На второй Ким кому-то звонил по мобильному, а парень смотрел ему в рот, будто схватывал на лету каждое слово. Ну, а на третьей эти двое пожимали друг другу руки.

Сомневаться мог только слепой или глупый. Эти двое были знакомы. И по всей видимости, не первый день.

– Зачем, Ген?!

Больше она ничего не смогла из себя выдавить. Все мысли сразу набросились на ее мозг с такой силой и напором, что причиняли просто физическую боль. Ощущение было таким, будто ей в голову засыпали целый ковш мелкой щебенки и хорошенько теперь там ее взбалтывали.

Она ничего не понимала. Ничего не могла уже чувствовать, кроме болезненного отчаяния. И никому уже не верила.

– Я не знаю, Люба! Я сам не знаю… Знаешь, я тут на досуге поразмышлял, – он тронул ее за плечо, поворачивая к себе, посмотрел ей в глаза и попытался ободряюще улыбнуться, вышло так себе. – Эй, ну чего ты! Не нужно так драматизировать, Любаша…

– Я ничего и не драматизирую, – она вывернулась из его пальцев и отвернулась к окну, не хватало еще разреветься у него на глазах, хватит уже слезы лить, надоело. – Я ничего не драматизирую и не пытаюсь. Такое ощущение, что кто-то намеренно делает это за меня! Просто пьеса какая-то с замысловатым сюжетом. Понять, каким будет финал, несложно.

– И каким же он будет? – Генка тяжело вздохнул за ее спиной и снова потрепал ее за плечо. – Эй, ну чего ты! Лучше бы я тебе ничего не показывал. Не знаешь и не знаешь. Будешь теперь додумывать. Про финал какой-то.

– Не какой-то, а вполне предсказуемый…

Люба зажала рот рукой и сделала носом несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы голос не изменил ей, сорвавшись на всхлип, чтобы слез снова не было и чтобы успеть донести до Генки свою четко сформулированную догадку.

– В финале меня должно не стать, – прошептала она спустя какое-то время. – Он будет без меня, этот финал, понимаешь!

– Нет, – ответил он честно, терпеливо и молча дожидавшийся ее откровений. – Зачем тогда тянуть, Люб? Почему не убрать тебя раньше?

– Потому что… Потому что… – как донести до него то, что только что родилось в ее мозгах, она пока не знала, но все же постаралась объяснить. – Потому что надо, чтобы было естественно как-то. Понимаешь?

– Не очень.

– У меня такое чувство, что я должна уйти из жизни как-то так, чтобы не запятнать кого-то конкретного. Понимаешь?

От нетерпения, и еще оттого, что Генка, кажется, ничего из ее сумбурной речи не понимал, она в досаде больно шлепнула себя ладонями по коленкам.

– Понимаешь, тут с несчастным случаем может получиться прокол. Он и получился уже!.. И еще нужно как-то так обставить, чтобы подозрение пало на кого-то еще. Ген, ну чего ты смотришь на меня так?!

Генка смотрел на нее, как на тяжело больную. Лицо сморщилось в жалостливой гримасе. Губу верхнюю закусил, точно хочет что-то сказать, но сдерживается, опять же от жалости. А глаза так и вовсе потухли, словно пепла в них кто успел насыпать.

– Ген, ну чего ты?!

– Любаша… Я конечно все понимаю… Тебе просто тяжело сейчас признать, что… Черт, даже не знаю, как сказать… – Генка зажмурился и замотал головой, отчаянно замотал, обреченно, будто в пропасть прыгнуть собрался. Он и прыгнул, пробормотав сквозь стиснутые зубы: – Думаю, что прослушку в твой телефон и правда из-за Кима втиснули.

– Да, – Люба согласно кивнула.

Она так и думала, в принципе. С чего бы еще ей там было появиться? Другой причины не просматривалось. Не было ее, хоть умри!

– И кто? Кто установил?

– А вот встретишься с теми солидными парнями в костюмах с иголочки, у них и спросишь.

– Думаешь, они?! – не хотела, да ахнула Люба, прижимая руки к груди. – Чтобы Кима контролировать?!

– Ну, не тебя же, Люб! Ты что, деньги каждую неделю за границу переводишь? Нет! Заказы на убийство принимаешь? Снова нет! Нету в тебе никакого интереса, пойми. Нет, и не может быть. Все у нас с тобой прозаично и понятно, как пустая тетрадка в клетку, – распалился Генка, повысив голос и без конца чередуя свои слова ругательствами. – Как представлю, что за всем этим Ким стоит… Жить же просто неохота, Люба! Мы же с ним… Черт!!!

О том, что у нее причин для сожаления много больше, он как-то подзабыл. И о том забыл, что она тоже как бы с ним… И даже надеяться пыталась. Выходит, зря?!

– А кто этот щекастый парень? – она ткнула пальцем в фотографию, попав мордастому прямо в глаз.

– Это?.. Ох, дела твои, господи… Из Москвы эта харя, Любовь! Из самой что ни на есть златоглавой. И был там этот мордастый, по слухам, правой рукой Кима. Я-то думал, что раз Ким явился сюда, значит, думаю, завязал. А тут приехал к нему этот и все сразу смешал. Что теперь делать, ума не приложу!.. Правда, одно знаю точно. – Генка уставился невидящим взглядом куда-то поверх ее плеча и молчал с минуту, теребя указательным и средним пальцем гладко выбритый подбородок, потом проговорил со вздохом: – Тебе нужно от Кима съехать.

– Куда? Куда, Ген? Ты был у меня дома, видел все. Мне спать и то не на чем! – с горечью возмутилась Люба.