Иван Сербин - Дикие псы Страница 43

– Агентство «Палладин». Чем мы можем вам помочь?

– Здравствуйте, – Анна попыталась скрыть звучащее в голосе волнение. – Мне нужно поговорить с Юрием Ивановичем Дрожкиным.

– По какому вопросу? – осведомились на том конце провода.

– По личному. Передайте, что звонит… невеста Георгия Андреевича Конякина.

– Одну минуточку. В трубке что-то щелкнуло, заиграли весело колокольчики, но уже через секунду Анна услышала радушное:

– Здравствуйте, Аня. Рад, что вы позвонили.

– Вы еще помните мое имя?

– Работа такая, – чувствовалось, что Юрий Иванович Дрожкин очень доволен произведенным эффектом. – Чем я могу вам помочь?

– Юрий Иванович, у меня к вам деликатная просьба.

– Деликатные просьбы – моя специальность, – ободряюще произнес Дрожкин. – Что случилось?

– Видите ли, у меня появилось подозрение, что Георгия Андреевича обворовывают.

– В каком смысле? – насторожился собеседник. – Не могли бы вы уточнить, что значит «обворовывают»?

– Крадут деньги.

– Из кармана, из квартиры, из машины? Конкретизируйте, пожалуйста, – голос Дрожкина стал деловитым и собранным.

– Нет. В фирме. Кто-то крадет деньги из фирмы.

– Как вы это узнали?

– Видите ли, Георгий взял на работу моего брата. В бухгалтерию. И Костик…

– Простите, Костик – это имя брата?

– Совершенно верно. – Анна замялась. – Так вот, Костику кажется, что кто-то ворует деньги. Деньги сдаются в бухгалтерию под роспись…

– Из чего можно сделать вывод, что вор сидит в бухгалтерии, – закончил вместо нее Дрожкин.

– Именно так. Сами понимаете, подобными обвинениями просто так бросаться не принято, а непосредственных доказательств у моего брата нет.

– Угу. – Дрожкин подумал секунду. – Вы позволите щекотливый вопрос?

– Конечно.

– О какой сумме идет речь? Приходилось соображать быстро. Костик устроился на работу примерно полгода назад, следовательно…

– Около ста тысяч долларов в течение последних шести месяцев.

– Ух ты, – Дрожкин озадаченно хмыкнул. – Теперь вы меня удивили. Серьезные деньги, даже для очень богатого человека.

– Именно поэтому меня и волнует пропажа, – поддержала реакцию собеседника Анна. – Я склонна полагать, что очень скоро это будут не просто серьезные деньги, а наши серьезные деньги. На слове «наши» она сделала многозначительное ударение. Дрожкин понял намек.

– Вот как? Поздравляю. Не сомневаюсь, что этот брак будет счастливым.

– Спасибо. – Анна выдержала надлежащую паузу. – Так я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Разумеется. Только хочу сразу предупредить. В подобных случаях трудно давать стопроцентные гарантии. Но я постараюсь. Вы могли бы предоставить мне список сотрудников бухгалтерии? То есть я могу получить его и по своим каналам, – быстро оговорился Дрожкин, – но это займет время, а время – деньги, как известно. Причем в вашем случае поговорку следует понимать буквально.

– Да, конечно. Я дам вам список.

– Прекрасно. Подвозите его завтра с утра. Я лично займусь вашим делом. Надеюсь, мы в самое ближайшее время выясним, кто же решил погреть руки на ваших капиталах.

– Благодарю вас.

– Значит, я жду вас завтра утром.

– Обязательно буду.

– До встречи.

– До встречи, Юрий Иванович. Анна повесила трубку, откинулась на подушку и закрыла глаза. В свое время Дрожкин произвел на нее впечатление человека, который хорошо умеет делать то, что делает, и точно знает, чего хочет. Бульдожья хватка в сочетании с мягким голосом и улыбкой доброй няни. Такому положи в рот палец – за милую душу отхватит руки по самые плечи. Анна лежала и думала. Что будет, когда Дрожкин выложит ей «крысу» на блюдечке? Она искала ответ и не находила. Зато на второй вопрос Анна знала ответ совершенно точно. Что будет, если Георгий прав и «крысой» действительно окажется Костик? Опекаемый, послушный, начитанный, вежливый Костя? Поддался влиянию институтских «друзей» или просто решил вкусить красивой жизни? Как тогда? А тогда, подумала она, у нее не станет брата-вора. Костя не должен быть вором. Это предательство по отношению к ней, к погибшим родителям, к самому себе. Зачем жить, когда все рухнуло? Зачем жить, если жизнь лишена самого главного – смысла? Правильно, незачем. Пистолет достать – не проблема. Решим все разом. Судорожный спазм сдавил горло, дрогнули губы. У нее не хватало сил на то, чтобы быть сильной. Хотелось чувствовать себя слабой, скинуть с плеч хотя бы часть забот и страхов, но вокруг никого, пустота. Даже Коська ушел в свою жизнь, не оставив ей ничего, кроме одиночества и сестринских чувств, плавно смешавшихся с материнским инстинктом. Анна ждала слез, но глаза оставались сухими. Слезы – признак слабости, а она по-прежнему оставалась сильной. За себя и за Коську. В этом мире нет счастья для слабых. За свой кусок сладкого пирога приходится драться. Нужно распихивать других кулаками, локтями, коленями, если не хочешь оказаться у пустого стола, подбирая крошки, оставшиеся после удачливых. Ей нужен был этот кусок пирога. Она хотела быть счастливой. И хотела, чтобы Коська был счастлив. Ни одна слезинка так и не обожгла ей щеки. И когда по прихожей прокатилась заливистая трель звонка, Анне даже не пришлось смотреть в зеркало. Она давно уже разучилась плакать.

К большому облегчению Жигулова, Боря Григорьев подготовил все, как и обещал. В половине восьмого на служебную площадку подогнали еще две «БМВ». Конякин подъехал минута в минуту. Выбрался из салона новенькой «Вольво», пожал руку Жигулову, кивнул понятым и сотрудникам ГИБДД, отдельно поздоровался с Григорьевым, безошибочно угадав в нем старшего, оглядел ряды машин на обширной стоянке. Зацепил взглядом стоящие особняком «БМВ». Оценил свою «красавицу», стараниями умельцев-слесарей обретшую прежний ухоженный вид.

– Ваше хозяйство? – спросил равнодушно, косясь на ржавый раздолбанный рыдван, которым, должно быть, пользовались еще Ной с сыновьями. – Бедновато, бедновато.

– Да уж как есть, – ответил Жигулов. – У нас ведь со спонсорами не густо.

– А что так? – усмехнулся Конякин. – Или родная милиция уже стране не нужна стала? Коммунизм наступил? Григорьев матернулся беззвучно, демонстративно отвернулся, принялся рассматривать проплывающий по Кольцевой дороге пестрый автопоток.

– Давайте ближе к делу, – пресек развитие щекотливой темы Жигулов, подзывая понятых. – Гражданин Конякин, вам знакома какая-нибудь из этих машин? – и указал на выстроившиеся в ряд «БМВ».

– Конечно, – кивнул тот, не переставая улыбаться. – Та, что в середине. Это моя машина. Ее угнали три дня назад.

– Прекрасно. Пожалуйста, вместе с нашим сотрудником, в присутствии понятых, осмотрите машину и составьте перечень повреждений. Конякин засмеялся.

– Ой, бросьте, нашли и ладно.

– Осмотрите, пожалуйста, машину, – твердо не то попросил, не то приказал Жигулов. Ему вдруг стало неприятно. Сбывались слова Владимирыча и адвоката. Похоже, Конякину было плевать на машину, которая стоила под сотню тысяч долларов. Он скорее всего уже успел поставить на ней крест. Нашли? Прекрасно. Не нашли бы – в петлю бы не полез.

– Ну если вы настаиваете… – Конякин подошел к «БМВ», постоял рядом несколько секунд, обернулся. – Нормально все. Претензий не имею. Можно ехать?

– Сначала протокол, – Жигулов раскрыл кожаную папку, в которой носил чистые бланки. – И расписочку. Что все на месте, машина не повреждена.

– Само собой, – Конякин улыбнулся по-приятельски, подошел. – Сколько вся эта бодяга займет? Минут в десять уложимся?

– Ну что вы, Георгий Андреевич. Полчаса минимум.

– Слушай… Тебя как звать-то?

– Жигулов Анатолий Сергеевич. Следователь. Двести сорок второе отделение.

– Толя, значит. Слушай, Толя, мы оба люди взрослые, серьезные. Ну к чему нам эту байду разводить, а? Тачка в порядке, претензий у меня нет. Что там надо оплатить, я оплачу. По таксе, без базара. – Конякин, похоже, и сам не замечал, как переходит на привычный стиль разговора. – Давай сделаем так. Ты меня сейчас отпускаешь, а завтра я подскочу к тебе в отделение, подмахну нужные бумажки, ну и рассчитаемся, как положено, идет? Жигулова коробило это панибратски-покровительственное «Толя». Тем не менее он старался не обострять ситуацию. Весь день шел наперекосяк, еще и сейчас?.. Увольте. Потерпит как-нибудь. Ну недополучил человек в свое время ремнем по заднице – теперь уж не исправишь. Поздно. Так стоит ли глотку драть, нервы себе портить?

– Боюсь, не получится, – терпеливо ответил он. – Возникнут проблемы с машинами-»двойниками» для опознания. Эти-то еле нашли.

– О чем разговор, Толя, – понимающе кивнул Конякин. – Я своим ребятам скажу, они подгонят. Две, три, пять. Сколько надо, столько и будет.

– Дело не в этом. Существуют процессуальные нормы…

– Ой, брось, – Конякин поморщился, потянул из кармана пиджака пухлый бумажник. – При чем тут нормы? Нормы какие-то… Я же сказал, все оплачу. Сколько?