Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов Страница 43

Мы с Лесей непроизвольно обменялись взглядами. Так вот откуда взялось прослушивающее устройство в коттедже! Действительно, оно предназначалось для Родиона. Что ж, чего-то подобного я и ожидал.

Наши косые взгляды не остались незамеченными Боковым, и он оборвал рассказ. Но тут Леся подалась к нему:

– И что же ваша наружка? Что она обнаружила? Убивал Сыромятский Вадима – или нет? И чем он вообще занимался днем второго января?

– Честно скажу, – развел руками дипломат, – никаких конкретных улик, связывающих Сыромятского именно с убийством, нам также обнаружить пока не удалось. А второго января – но это строго между нами! – ему удалось попросту уйти из-под наружного наблюдения, и чем он занимался в тот день, неизвестно. Он ведь хитер, как дьявол, а возможности оперативного наблюдения в иной, суверенной стране, у наших служб, как вы понимаете, сильно ограничены…

– Наружка провалилась. А подслушка? – невинным голоском поинтересовалась Леся.

Боков тяжело взглянул на нее.

– А вы, по-моему, знаете куда больше, чем рассказываете… Поэтому, мне кажется, именно вы можете отыскать улики, изобличающие Сыромятского в убийстве. Буду с вами предельно откровенен: нам бы очень хотелось, чтобы они нашлись.

На Лесином лице мелькнуло удивление – на моем, боюсь, тоже. И Боков эту нашу реакцию, видать, отследил, потому что сказал:

– Вы же взрослые люди, вы понимаете: встречи и беседы Сыромятского, пусть с самыми подозрительными типами, – это одно. Следователям нужно очень и очень потрудиться, чтобы невинную логистику (пусть даже наркотиков!) перевести на язык статей Уголовного кодекса. Тем более в чужой, европейской стране. Вы, Олеся, как будущий юрист, особенно хорошо должны это понимать.

Теперь Боков обращался к одной только Лесе. Я даже почувствовал себя лишним.

– Совсем другое дело – убийство. К убийцам любой суд, даже неспешный финский, вряд ли будет испытывать снисхождение. Поэтому если вы поможете нам – мы впоследствии сможем всячески помочь вам. Я имею в виду и помощь в учебе, и в хорошем трудоустройстве, прописке и даже решении столь сложного вопроса, как квартирный…

Леся переспросила с ледяной вежливостью:

– Вы хотите, чтобы мы раскрыли убийство? – Я отдал ей должное: она сказала «мы», не отделяя себя от меня. – Или чтобы мы повесили его на Сыромятского?

Дипломат – в ответ на заданный в лоб вопрос (все они такие!) – заюлил:

– Никто же не собирается действовать противозаконными методами. И вас я к тому ни в коем случае не призываю. Никто не намеревается, тем более здесь, в Финляндии, фабриковать улики. Но, – голос его обрел уверенность, – если, повторюсь, вы имеете какие-то факты, способные изобличить эмиссара наркомафии, или хотя бы даже подозрения против него, я прошу вас сообщить их следствию. Или мне. Прямо сейчас.

Леся ответила мгновенно, не раздумывая:

– Никаких улик против Сыромятского у нас нет.

Да, улик у нас и правда не было. Но подозрения – были. Родион встречался с носатым Панайотом. А Панайот был знаком с Вадимом раньше. И не просто знаком, а, судя по их беседе в «Гондоле», враждовал с ним… Но эти детали Леся не сочла нужным сообщать Бокову. Естественно, я тоже влезать не стал.

Дипломат погрустнел:

– Что ж, очень жаль. Но вы обещаете подумать над моим предложением?

Леся горячо его заверила, что да, конечно, мы непременно подумаем.

– Может, выпьете чего-нибудь на посошок: виски, ром, водка, ликер?

Разумеется, мы отказались.

Боков встал, и мы тоже поднялись.

– Если вы узнаете – или вспомните – хоть что-то, связанное с Сыромятским, пожалуйста, сразу же позвоните мне.

Последние слова в разговоре запоминаются лучше всего. Эту заповедь разведчика Штирлица дипломат, очевидно, хорошо знал – и успешно применял на практике.

– Разумеется, – вежливо сказала Леся.

Мы вышли.

На улице – даже странно! – все еще не стемнело. По городку по разным направлениям сновали туристы – в основном русские.

Когда мы сели в машину, Леся, задумчиво улыбнулась:

– По-моему, меня впервые в жизни пытались купить…

Я кивнул.

– По-моему, тоже. Ну, и что ты думаешь по этому поводу?

Девушка передернула плечами.

– Я ему уже все сказала. Подставлять Родиона я не буду.

– Ты такая правильная.

– Нет, я не правильная. Я просто не хочу начинать свою карьеру со лжи и подтасовок.

– Можно подумать, тебе квартира в Москве не нужна.

– Нужна. Но ты заметил: его обещания прозвучали очень уж неопределенно: поможем, посодействуем, возможно, даже квартирный вопрос решим…

– Значит, дело не в принципах? Вы просто в цене не сошлись? – я посмотрел на нее в упор.

Леся отвела глаза.

– Включи, пожалуйста, печку. – А потом с вызовом глянула на меня: – Я ведь уже все сказала – ему. Почему я еще должна оправдываться – перед тобой?

Она была права. Я промолчал.

Девушка тряхнула волосами и проговорила помягчевшим голосом:

– А вообще, когда тебя пытаются купить, это, оказывается, довольно приятно…

Я улыбнулся.

– Да, потому что это свидетельствует о твоем высоком профессионализме.

– Мой профессионализм мне еще придется доказывать…

Я сменил тему:

– У Бокова был разговор – к тебе. И предложение – к тебе. А зачем он позвал нас обоих?

Девушка ответила, не задумываясь:

– Чтобы был свидетель нашего разговора. Чтобы я не смогла неправильно интерпретировать его слова. Если мне вдруг придет в голову.

Разговор в закрытой машине с напрочь запотевшими стеклами снова сблизил нас. Опять показалось, что мы одни в целом мире. Я улыбнулся:

– Может, Боков просто боялся приглашать в номер тебя одну?

Девушка кокетливо повела шеей:

– А что, я такая страшная?

– Наоборот! Ты сама-то не боишься остаться с мужчиной наедине в номере гостиницы?

Она вдруг покраснела, но гордо вздернула подбородок.

– Я – нет.

– А в густом лесу?

– Смотря с каким мужчиной, – кокетливо ответствовала она.

– Например, со мной.

– Только если у тебя к ногам будут привязаны лыжи.

– Раз так, давай пробежимся? Уйдем куда-нибудь за синие леса, за высокие горы…

Леся улыбнулась:

– Поехали. Мне надо помозговать. А на бегу классно думается.

Хорошая отмазка (перед самой собой) для прогулки с мужчиной по лесу. Я согласен, Лесечка, я даже постараюсь не мешать тебе мыслить.

Я стронул свою «Хонду» с места, и мы помчались в наш коттедж: за лыжами и переодеваться. Не знаю, о чем на самом деле думала Леся, но я предвкушал некое подобие свидания. Наши отношения возвращались на круги своя. Начинали второй виток.

У нас с Леськой оставалось четыре дня и пять ночей пребывания в Лапландии. Интересно, со второго захода сумею я продвинуться с ней дальше лыжных прогулок?

8 января

Предыдущую запись я сделал вчера после ужина. Однако позже произошли события, о которых нельзя не рассказать, потому что…

Но постараюсь быть последовательным. К слову, несмотря на то что метель улеглась и стояла ясная погода, тело Пети так до сих пор и не нашли. Снегу с тех пор везде, особенно под горой, намело целые сугробы, в человеческий рост. Возможно, Горелов остался погребен под белой пеленой. А может, его труп унесла незамерзшая река…

Однако поиски продолжались, теперь финская полиция и спасатели привлекли собак. Вероятно, операция продолжится и сегодня. Бедный Петя!.. Как же подло поступила с ним его законная супруга! И жутко думать, что я, в какой-то степени, тоже стал причиной его нелепой гибели. Я не столь виноват, конечно, как его жена, но все же, все же, все же…

Так о чем это я? На самом деле, покуда мы с Леськой носились по серебристым лапландским лесам, выгоняя из крови адреналин вместе с потом, – мне пришла в голову одна неплохая мыслишка. Когда мы вернулись домой, я о ней расточительно забыл. Но после того, как все в нашем коттедже – и чета Большовых, и Саня – улеглись, а я в гостиной сидел за ноутом и бесцельно блуждал по Сети, то вдруг снова вспомнил. И тогда достал свой телефон: ведь им я снимал странички из блокнота безвременно нас покинувшего (в смысле: уехавшего в неизвестном направлении) Родиона.

Кстати: не наш ли с Лесей самопальный обыск напугал его? И стал причиной исчезновения? Уж такой человек, каким он оказался, наверное, должен был заметить, что в его вещах рылись…

Невзирая на род занятий Родиона (отныне известный нам благодаря геноссе Бокову) я не переставал ему симпатизировать. Спокойный, умный и уверенный в себе мужик, без грамма понтов и выпендрежа. И почему-то до сих пор не верилось, что он может оказаться вдобавок убийцей. Да и зачем ему было убивать Вадима?

Я опять сбиваюсь… Итак! Я отыскал на своем телефоне фотку – снимок листка из блокнота Сыромятского. Там значилось: