Валерия Вербинина - Сиреневый ветер Парижа Страница 43

Не скажу, чтобы несколько часов, которые я провела перед монитором, прошли даром. Я узнала назначение всех парижских вокзалов, расписание самолетов и поездов, следующих в Венецию, часы работы и план Версаля, который собиралась посетить. Однако в необъятных недрах Сети, где скрывались тонны сведений из самых разнообразных сфер жизни, не нашлось ничего, что могло бы мне помочь в моей конкретной задаче: найти дом с номером 324. Я отыскала на интерактивной карте Парижа все правительственные здания, но ни Елисейский дворец, резиденция президента Французской республики, ни дворец Матиньон, где живет премьер-министр, ни Люксембургский дворец, в котором заседает Сенат, ни здание Национальной Ассамблеи, парламента страны, не имели никакого отношения к номеру 324.

«Скорее всего, это не правительственное здание, — думала я. — А может быть, это какой-нибудь засекреченный объект? Атомная электростанция? Черт побери, если нанести умелый удар по атомной электростанции, это будет немногим лучше взрыва атомной бомбы!»

И я прошлась по всем атомным электростанциям, расположенным на территории Франции, — и, опять-таки ни одна, по крайней мере, если судить по данным Интернета, не имела отношения к загадочному номеру 324, который начал тревожить меня все больше и больше.

Что же это такое, черт побери?

Я даже подпрыгнула на месте, когда зазвонил телефон, но это оказался всего лишь мой незаменимый мсье Майен, который спросил, понравилось ли мне поле для гольфа, нет ли у меня претензий к бассейну и что я хотела бы получить на ужин. На случай, если я собираюсь прогуляться по ночному Парижу, он напомнил, что ко мне прикреплен шофер с автомобилем, и если я захочу какую-то определенную марку…

Но мне уже ничего не хотелось. Я поблагодарила мсье Майена и попросила, чтобы меня не тревожили до десяти утра.

Затем я взяла пульт телевизора и переключала каналы до тех пор, пока не наткнулась на какую-то музыкальную программу. Она была бы идеальна, если бы ведущих сунули под асфальтовый каток, а тех, кто пишет для них тексты, услали на необитаемый остров до скончания их дней. Главной темой тамошних новостей было то, кто с кем спит, а так как в музыкально-гламурной индустрии все спят со всеми, то отследить события чертовски нелегко.

В конце концов я выключила телевизор и отправилась спать. Балдахин кровати нависал надо мной, и едва я успела подумать, что в балдахинах есть все-таки что-то зловещее, как благополучно погрузилась в сон.

Глава тридцатая

Одни боятся зла, потому что оно далеко. Другие — потому что оно близко.

Когда я проснулась, за окном было совсем светло, и балдахин нависал уже не так недружелюбно. Я повернулась на бок и смутно подумала, что на такой широченной кровати можно спать хоть вдоль, хоть поперек — никакой разницы. И еще я подумала, что за годы, а то и века своего существования этот балдахин наверняка видел много самых разных людей, отдыхавших под его сенью. Какие интересные мемуары он мог бы написать, если бы обладал даром речи и навыками письма!

Впрочем, нет, ничего такого он написать бы не смог, и даже если бы в моей кровати когда-нибудь почивал сам Наполеон, балдахин смог бы рассказать только то, что французский самодержец безбожно храпел, был груб со слугами и не церемонился с женщинами. Тут мне самой стало смешно, какими пустяками занята моя голова.

Я поглядела на старинные часы на фальшивом камине из настоящего мрамора и убедилась, что уже одиннадцатый час утра. Я мысленно порадовалась, что по-прежнему нахожусь в чудесном королевском люксе (он был создан для меня, как сказал крокодил о туристе, которого проглотил) и не связана, не скована, не застрелена и не засунута в багажник, как ненужная вещь.

Я потянулась, воздала хвалу своему ангелу-хранителю, и аккурат в это мгновение в дверь осторожно постучали.

Путаясь в простынях, я шарахнулась к моему заветному чемоданчику, извлекла из него пистолет, спрятала за спиной и, встав сбоку от двери, крикнула:

– Qui est là?[17]

Приглушенный женский голос ответствовал, что это гостиничный сервис и что она пришла заменить полотенца.

Я никогда не думала, что от таких простых слов можно похолодеть, однако это со мной и случилось. Но рассудив, что вряд ли двум разным убийцам может прийти в голову один и тот же предлог, чтобы навестить меня, я все-таки приоткрыла дверь.

Это и впрямь оказалась горничная с полотенцами. При виде ее у меня с плеч свалилась не одна гора, а пожалуй, даже целых две.

– Je peux entrer?[18] — спросила она, так как я по-прежнему стояла на пороге, не двигаясь с места.

– А, да, конечно, — пробормотала я и уступила ей дорогу.

И все-таки я вздохнула свободнее, когда она сделала свое дело и скрылась за дверью. В моем положении любой человек мог оказаться врагом.

Но визиты отнюдь не закончились, ибо вскоре ко мне заявился мсье Майен, отвечавший за желудок постояльцев королевского люкса, и мне надо было выбирать, что я буду на завтрак. Когда он углубился в гастрономические дебри настолько, что сгинул в них окончательно, я поймала себя на том, что меня так и подмывает сказать: «Подавайте что угодно, только оставьте меня в покое».

– Когда прибывает ваш жених? — поинтересовался мсье Майен, блистая ослепительной улыбкой.

– Э-э… Он еще не звонил, но, надеюсь, к вечеру он точно будет здесь.

«Нет, пора уезжать в Венецию», — решила я, когда дверь за мсье Майеном затворилась.

И тут же ужасная мысль молнией пронзила мой мозг. Что, если…

Я бросилась к телевизору и включила его. Но за минувшие сутки в благословенном городе Париже, во Франции и вообще в Европе не произошло ничего экстраординарного. Ни теракта, ни захвата заложников, ни нападения — ничего.

«Нет, — подумалось мне, — я больше не могу нести такую ответственность в одиночку. К черту героизм и самопожертвование. Я сдаюсь. Это дело полиции, пусть она им и занимается».

Я развернула злополучный план и бросила на него последний взгляд.

Крупно — 324, сбоку цифры помельче — 7300, 10100, с которыми автор схемы пытался проводить какие-то сложные вычисления. Объект номер 324, на котором может находиться от 7300 от 10 100 человек? Засекреченная военная база? Ну и как мне узнать, что это такое? Наверняка в Интернете ничего об этом не будет…

А, да пропади все пропадом!

Я схватила со стола конверт, спрятала в него план и засунула его в сумку. Тут явился завтрак, который привезла горничная. Я вручила ей обычные чаевые — пятьсот евро — и выпроводила за дверь, чтобы в одиночестве хорошенько все обдумать.

«Конечно, схему нужно отдать в полицию… но необходимо, чтобы они обратили на нее внимание, а то они еще решат, что это выдумка какого-нибудь психа, — подумала я, несколько пресыщенно доедая черную икру. — Значит, надо позвонить Миртилю, назначить ему встречу и…»

Но встречаться с полицейским мне отчего-то не хотелось.

«Можно отправить сообщение по электронной почте, а план отсканировать и послать прикрепленным файлом в виде картинки.

Нет, надо сначала позвонить и предупредить.

Черт, как же мне все это надоело!»

Устав ломать голову, я решила прогуляться. Гостиничные конверты не годились для отправки письма, потому что на них стоял логотип отеля, а посылать сообщение с гостиничного компьютера мне не хотелось, потому что нет ничего легче, чем отследить айпи компьютера и установить его владельца. В кино, по крайней мере, такие штуки проделываются запросто.

Когда я вышла из отеля — в парике, платье с цветами и с сумочкой, в которую для верности сунула несколько пачек денег и схему, — часы показывали уже около полудня.

Хуже всего оказалось расстаться с оружием. Я так привыкла к тому, что во имя собственного благополучия мне приходится ходить вооруженной до зубов, что без пистолета чувствовала себя еще неуютнее, чем если бы вдруг очутилась на улице в чем мать родила. Я положила его и чемодан с деньгами в сейф, стоявший в моем номере, и решила, что не стану задерживаться, а вернусь так быстро, как только смогу.

Не тут-то было!

Нет, снаружи меня не ждал спецназ на вертолетах с базуками наготове. Не было там также и террористов, готовых на все, лишь бы заполучить мою голову. Но снаружи расстилался Париж, а, как сказал мой любимый король Генрих Четвертый, «Париж стоит обедни».

Словом, стоило мне выйти на улицу, и я сразу же забыла о своем намерении спасти мир. Вместо этого я купила фотоаппарат и, погуляв по центру, отправилась в Лувр. Если кто не в курсе, Лувр — это не музей, а целый город, населенный совершенно восхитительными вещами, и хмурая Джоконда, косящаяся из-под стекла на посетителей, только малая, да что там малая — крошечная его часть (и, замечу, далеко не самая интересная). Ходить по Лувру надо, когда душа пожелает, рассматривая все, что приглянется, и ни в коем случае не в обществе гида, совкового вида тетки, которая некогда продавала картошку в Могилеве, а теперь пытается продавать туристам мировую культуру. Гид скороговоркой пробубнит заученную лекцию, которую вы и так можете найти в Интернете, покажет вам Джоконду, Венеру и Нику, после чего — скорее, скорее, автобус ждет, нам надо еще ехать в собор Парижской Богоматери, где она с умным видом начнет вам пересказывать сюжет всем известного романа Гюго (я не шучу). Экскурсии в обществе наших гидов — это в девяноста процентах случаев иллюзия знакомства с великими памятниками, а то и просто пустая трата времени: они обещают за час показать вам Версаль, который и за день-то обойти непросто, и за три часа — все барселонские работы Гауди, включая собор (на который по-хорошему надо потратить несколько часов). Бывает, конечно, что среди гидов попадаются умные и образованные люди, но это лишь исключения, подтверждающие правило.