Фридрих Незнанский - Опасное решение Страница 43

Настя кивнула, на лице ее не отразилось ни единой мысли, будто она не слышала его. Ничего, еще услышит. И Александр Борисович сказал ей, что нашел и уже переправил в Москву чрезвычайно опасные для Привалова документы о его личной причастности к транспортировке и распространению наркотиков. И чеченцы в этой цепочке играют роль «чистильщиков», то есть убирают всех тех, кто мешает генералу в его преступной деятельности. Все убийства, которые были совершены в станице в прошлом году, – дело их рук. Генерал – их «крыша», и поэтому они ничего не боятся, хотя уже давно объявлены в федеральный розыск. Но эта лафа не сегодня-завтра закончится. Материалы, изобличающие этих уголовников, уже в Москве, со дня на день сюда прибудет большая комиссия из Министерства внутренних дел, чтобы провести тщательную проверку того, что происходит в местных органах милиции. И ей будет чем поживиться. Генерал сейчас храбрится, но уже начинает паниковать. И первое, что он сделает, это отдаст приказ немедленно убрать Турецкого.

– То бишь меня. Это понятно?

Настя машинально кивнула, глядя на него выпученными глазами, слово страдала базедовой болезнью.

– Не веришь? – Александр Борисович ухмыльнулся. – А я пятнадцать минут назад разговаривал с ним, вот! – он достал мобильник, нажал клавишу и показал женщине высветившийся номер телефона Привалова. – Узнаешь? Хочешь знать, чего он звонил? Спросил, как движется мое расследование? Я и ответил, что нашел очень серьезные документы, которые просто вынужден срочно показать в Москве, а потом привезу и к нему, мне, мол, не жалко. Он хотел узнать, что это за документы, а я ответил, что они связаны напрямую с тем расследованием, которое проводил покойный Грибанов, убитый в прошлом году. И все его материалы тогда же «пропали», понимаешь? А тут у меня – все, до единой, копии! Запаникуешь… Хочешь знать, что дальше будет?

Настя опять кивнула. Что-то она сегодня была неразговорчивой. Но и не пьяной, хотя запашок стоял.

– Будет вот что. Он отдаст приказ чеченцам – Ахмету и другим – убрать меня и найти документы, о которых шла речь, пока я не отослал их в Москву. Но они не знают, что все еще утром улетело в Москву, по Интернету передано. Так что копии, что у меня хранятся, никакого интереса и опасности здесь уже не представляют. А в Москве их никто не перехватит, я с моими коллегами разговаривал за пять минут до звонка Привалова, документы уже изучаются. Так что теперь даже и мое убийство повесят на генерала. Видишь, какая неудобная для него ситуация? Но мстить он будет, пока у него есть возможность. И одной из жертв, после меня, разумеется, будешь ты… Ты абсолютно не нужна ему, Галина Федоровна, наоборот, даже очень опасна… Как незаконно завербованный его тайный агент. Не имел он права вынимать тебя из зоны. А что потом делают с такими?

Женщина вскинулась, глаза ее расширились от ужаса, рот приоткрылся… Тот еще вид!

– Успокойся, оставайся себе Настей, раз он выдал тебе нормальный документ. В другом теперь состоит вопрос. Он тебя назад и в колонию возвращать-то не станет, зачем ему такой «незаконный» свидетель, верно? Тем же чеченцам и отдаст. А им – все равно, кого резать. Труп – туда, труп – сюда, какая разница? Впрочем, если хочешь, можешь раскаяться и вернуться в свою колонию строгого режима, здесь недалеко. Отсидишь свое, а там видно будет. Но у меня есть для тебя другой план. Хочешь?

Молчаливый, напряженный кивок…

– У меня есть немного денег, и, думаю, на билет до ближайшего иностранного государства тебе хватит. Бери и по-быстрому отваливай отсюда куда-нибудь, на Украину, что ли, иначе убьют. Это ж не люди, а звери… Правда, дам денег. Но ты уж больше людей не воруй, – он усмехнулся. – Или пожалей, не мучай, оставляй их в живых. Эх ты, разбойница!

Он сказал это мягко и с усмешкой – по-доброму. Понимал, что любой вариант, кроме предложенного, станет для женщины смертельно опасным. А она сидела, тупо глядя ему в глаза, словно не верила ни единому слову.

И тут у нее зазвонил мобильник.

Настя, с остановившимся взглядом, осторожно, словно ядовитую змею, взяла его, включила и поднесла к уху. В доме было очень тихо, и Турецкий не очень отчетливо, но услышал мужской голос того, кто звонил. Сразу решил, что это – генерал, и быстро прижал палец к губам. Настя кивнула. Тот, очевидно выговаривал ей, на что она ответила странно: «Я не мычу… – и еще через минуту: – Понятно, Алексей Кир…» – и запнулась. Вероятно, генерал оборвал ее, не хотел, чтобы его имя звучало в телефонных переговорах, а вдруг кому-нибудь понадобится прослушать потом эту запись? Настя осторожно отключила телефон, с каким-то суеверным ужасом глядя на трубку. Потом перевела взгляд на Турецкого.

– Ну, что я сказал? – он хмыкнул. – Вызывает?

– Да, – шепотом ответила она.

– К какому часу?

– Вечером велел.

– Ну и отлично, вот, возьми-ка, это – тебе…

Он достал из кармана куртки бумажник, отсчитал пять «синеньких» – деньги не бог весть какие, зато эта «задница» жить будет. Когда-нибудь, возможно, и этот его шаг зачтется на Том суде… Да и зачем здесь лишний труп?

– А теперь, не задерживаясь нигде, вали отсюда в Замотаевку, потом – паромом на тот берег и двигай на железнодорожную станцию. Вечером будешь уже в Волгограде. И Астрахань в любом случае сразу тебя не настигнет. А там сама разберешься. День-другой объявлять тебя в федеральный розыск никто не будет, а потом, я думаю, твоему генералу станет уже и не до Насти, и не до Галины… Извини, дал бы больше, но просто нет. Самому в Москву лететь, так что – финансы в обрез. Но ты сейчас здесь не засиживайся. И уходи немедленно, а дверь не запирай, только прикрой, пусть думают, что вышла ненадолго. Ну, чего молчишь?

Он поднялся, отставил стул. Встала и она. И вдруг уткнула лицо в ладони, плечи ее затряслись. Стояла тишина, она плакала беззвучно. Турецкий положил ладонь на ее белесую макушку с хилой растительностью и погладил. А потом повернулся и быстро вышел из дома.

Свернув на огороды, обернулся на дом Дарьи и увидел, как из него вышла быстрыми шагами Настя и, не закрыв дверь за собой, двинула в сторону автобусной остановки. Вот и молодец, а если чего, скажет, что ее генерал вызвал. Только не надо будет ей пока ни перед кем оправдываться, пусть еще поживет, может, поумнеет…

Турецкий добрался до Дуси, раздвинул кустарник, влез в окно и закрыл его за собой. Потом вышел на крыльцо, потягиваясь так, будто только что поднялся с постели. По улице шла какая-то женщина и приветливо кивнула ему, как это делается обычно в российских деревнях, а он громко ответил:

– Доброго здравия, соседушка! Ну, как она, наша жизня-то, а?

– Да какая там жизня? Морока одна! – женщина посмеялась и кокетливо отмахнулась ладонью…

Во второй половине дня позвонил Филипп. Негромко поинтересовался, как идут дела? Турецкий вкратце передал разговор с генералом, а потом поделился информацией от Грязнова. Больше всего Филиппу пришлись по душе результаты дактилоскопической экспертизы. Ахмет – это именно то, что надо, и церемониться с ним Агеев не собирался. Видимо, это и был тот – безбородый, что говорил хриплым командирским шепотом.

А вот по поводу Насти он тоже сомневался, надо ли им было предпринимать шаги по ее разоблачению? Единственно, чего бы они добились, это того, что ее, по указанию того же Привалова, немедленно «замочили» бы чеченцы – тем же зверским, как они считали, ритуальным способом, каким расправлялись с пленными во время войны.

Александр выслушал соображения коллеги и сообщил, что в настоящее время она, вероятнее всего, движется на поезде в направлении Волгограда. И на новый вопрос, как это случилось, посмеиваясь, сказал, что выделил ей малую сумму из собственных командировочных. Филя засмеялся и подвел итог:

– Молодец, полностью одобряю! Так им всем и надо… Если баба умная, сообразит, что надо делать… А теперь, каковы наши дальнейшие действия в связи с тем, что ваше благородие изволили сыграть в указанное благородство? Меняемся позициями?

– В каком смысле? – насторожился Турецкий.

– В прямом! Я – туда, а ты – сюда. Так и быть уж, доверяю тебе самое главное мое богатство на сегодняшний день.

– Ты чего? Не понял.

– И не поймешь, Саня. Я сам еще плохо себя понимаю. Но, думаю, когда мы завершим операцию, мне придется выпросить у босса недельку-другую, а то и все три, пусть и за свой счет. Не могу бросить людей. Надо что-то придумать, а голова не своими, а твоими проблемами забита. Наверное, я все-таки доиграю роль троюродного брата и такого же дяди до конца. Короче, видно будет. Давай, меняемся местами, я на тебя надеюсь.

– Так я и сам могу. Ну, здесь…

– Не сможешь, Борисыч. Это – опытные боевики, с ними уметь надо обращаться. Да и в физическом плане я чуток покрепче. Давай, как начнет смеркаться, я – к тебе. Дорогу помню… И окошко мое приоткрой. Я сам войду.

Алексей Кириллович не сомневался в том, что его указания будут выполнены. Грязнов пока не звонил, да он и не смог бы так быстро прозондировать почву. Но сделает обязательно, Вячеслав всегда отличался умением держать свое слово…