переКРЕСТок одиночества 2 - Руслан Алексеевич Михайлов Страница 43

Мои слова «были места и потеплее» услышали не только собеседники. Их уловили и сидящие за соседними столиками изнывающие от любопытства старики. Вскоре эта тема станет одной из главных в обсуждении, уверен в этом. Многие зададутся вопросом — где же это Охотник в тепле вне Бункера ночевал? И неминуемо начнут придумывать всякое. А это именно то, чего я и добивался. И пусть эти разговоры поскорее дотянутся шепотком до Замка…

Я своим словам изменять не собирался. Хотите мясо регулярно? Тогда будьте добры вручить мне ружье и запас патронов.

Возвращаться в Центр я не стал. С Шерифом поболтать не удалось. Считай мимо проскочил, когда в душ топал. Задержался на пару минут, ответил на пару жадных вопросов, успокоил друга. И ушел смывать с себя сальную грязь. Сейчас же идти туда не хотел — уверен, что спокойно нам поговорить не дадут.

Вскинув взгляд, увидел замершую на вершине лестницы инвалидную коляску. Скользнув безразличным взглядом по женской фигурке и стоящему рядом глуповато улыбающемуся молодому парню, подошел к лестнице и начал взбираться под потолок. На Милену и ее сопровожатого больше не взглянул. А когда поднялся и шагал по мостику — их уже не было.

Глава 7

Забившись в узкую снежную нору под нависающим скальным козырьком, я блаженствовал, отхлебывая из крышки термоса горячий чай. Сохраненные конфеты — я не поделился ни одной и с ни с кем, хотя половину спрятал в хижине — лежали в боковом кармане. Рука к ним так и тянулась, но я себя сдерживал. Успею еще — впереди долгое вынужденное ожидание. И не менее долгое наблюдение. Хотелось надеяться на лучшее, но рассчитывал я на худшее. Впрочем, особо по этому поводу не переживал — все продолжало идти по моему простому, можно даже сказать топорному плану. Я делал все, чтобы заставить Замок нервничать, а Холлу придать поступательное движение вверх. Из вонючих придверных трущоб Холл должен превратиться в многочисленную и весомую фракцию Бункера, что не будет зависеть от подачек Замка хотя бы в еде и многих других важных радостях жизни.

В Бункере я пробыл недолго. И покинул его быстро.

Хотя так сказать не слишком верно. Правильней сказать — мгновенно.

Вчера я лег спать. Провалился в сон, несколько раз пробуждаясь от слишком высокой температуры вокруг. Проснулся, размялся, оделся, воспользовавшись подручным материалом из хижины потрудился над рюкзаком, затем снарядился, спустился, наполнил термос слабым чаем, выпил пару стаканов бульона, заел все несколькими кусками мяса — оставленными специально для меня — завернул часть с собой и… вышел в снежную вьюгу.

Я все проделал так быстро, что ошалевшие старики и сказать то ничего не успели. Единственное что им оставалось — смотреть мне вслед. Ну а монахи не только глядели, но еще и крестили, благословляя на очередную мрачную вылазку.

Мрачную в смысле освещения. Я настрого запретил сам себе любую накрутку. Человеку свойственно со странным злобным ожесточением накручивать самому себе нервы, буквально щипать их, наигрывать на них тревожную мелодию от которой мороз пробирает по коже и хребту.

Там темно и страшно…

Там бродят чудовища и одно из них обязательно меня сожрет…

Там летают страшные твари, что убивают одним ударом…

Дай только первобытному инстинкту волю — и сам себя накрутишь до такой степени, что в жизни Бункера не покинешь. Или эти страхи берут корень не в первобытные времена, а в детском прошлом? Скольких деток пугали темнотой за дверью — не суйся туда, там живет страшная бабайка! Не суйся! Бабайка съест тебя! А какая она? Бабайка? Ну… бабайка очень-очень страшная! У-у-у-у какая страшная! И ребенок быстро учился бояться, представляя себе нечто бесформенное, но страшное. А затем с этими расплывчатыми бесформенными страхами вступал во взрослую жизнь…

Смешно? Может и смешно.

Вот только сколько раз я видел по возвращению в Бункер, как испуганно смотрят на дверь и боязливо крестятся съежившиеся старики… Им страшно. Они даже не знают от чего именно. Но им страшно. Причем страх такой странный, что они даже не думают протянуть руку к тяжелому табурету или дубине, чтобы отбиться. Нет. Они просто съеживаются и с откровенным ужасом глядят в снежную воющую черноту за ненадолго приоткрывшейся дверью Бункера…

Седые морщинистые детишки продолжают бояться жуткого Бабайку…

Хотя здесь мифический бабайка вполне реален — гребаный Чертур, что однажды навестил и меня…

Свет…

Короткая и довольно яркая вспышка, что мигнула и пропала. Черное тулово расположенного прямо передо мной холма снова утонуло в снежной тьме.

Снова…

Вспышка. Быстрая. Яркая. И темнота.

Но на этот раз я увидел кое-что — если мне не почудилось. Я увидел чуть искаженный, но все же человеческий силуэт, что на мгновение мигнул прямо в центре вспышки.

Ладно…

Ладно…

Медленно цедя остатки стремительно остывающего чая, я вдумчиво оценил увиденное. Коротко кивнул. И принялся собираться. Завинтил и убрал термос в рюкзак, стряхнул снег с самодельного «козырька» над рюкзаком снег, поправил прикрепленный к нему моток веревки. Моя новая и не слишком прочная защита от атаки с небес. В основе немного металла и много дерева. При сильном ударе защита стопроцентно разлетится на куски. Пусть так — главное, чтобы козырек сдержал страшный удар. Сверху куски жести, фанеры, пластика — я использовал все, что нашел в хижине запасливого Антипия. И планировал продолжить усовершенствовать созданное, заменяя части на более прочные и легкие. И желательно все делать самому или с помощью холловцев. Но не прибегать к помощи Замка.

Собравшись, чуть поерзал в своем убежище, разминая и проверяя конечности. Убедившись, что тело полностью послушно, выбрался наружу и, не медля, принялся спускаться к подножию, не забывая поглядывать под ноги и контролировать спуск. Оказавшись внизу, перебрался через наметенный вал рыхлого света и двинулся дальше, проваливаясь по колено — тут, у вала, не снег с прочной корочкой наста, а настоящая снежная пудра, что почти невесома и не желает липнуть или прессоваться. Шагал осторожно и медленно — боялся разодрать голень о какой-нибудь ледяной шип или просто порвать одежду. Тут каждая мелочь важна.

Преодолев трудный участок, выбрался на твердое место и зашагал веселее, обходя замеченные крупные стайки червей. Когда встречались ползущие куда-то по своим делам мелкие группы червей, замирал, пропуская деловитых созданий — стоит раздавить ненароком и едкий запах разлетится по ветру, привлекая