Детективная весна - Татьяна Александровна Бочарова Страница 43

— А что думает на этот счет твой муж?

Тата не знала, что именно он думает.

Если б им удалось поговорить, наверное, она бы знала, но телефон у него все время выключен, а когда он прилетает в Москву, ему недосуг разговаривать с Татой.

Так уж получилось.

— Н-да, — протянул дядя Володя и пробарабанил пальцами по столу какой-то марш. — Разводы катастрофически сказываются на детях. Ка-таст-рофически!

— Катастрофически, — подтвердила Шура, которая никогда в жизни не разводилась.

— Мальчикам особенно нужны дисциплина и послушание. Только дисциплина и только послушание! Если, конечно, мы хотим вырастить мужчин, а не этих современных… хлюпиков. Мой сын Арсений в этом смысле подает самые радужные надежды.

— В смысле дисциплины и послушания? — уточнила Лера. Она чай не пила, таскала из тарелки овощи и салатные листья. Сейчас она жевала петрушку, которая свешивалась у нее изо рта, как у ослика Иа.

Может, именно из-за петрушки всем показалось, что она дразнит розового дядю Володю.

Дядя Володя из розового перелился в красный цвет и отчеканил, глядя поверх Лериной головы:

— Именно в этом смысле, дорогая! Вас с Сергеем это также должно волновать, потому что вы воспитываете девочек, будущих матерей!

— Ну, отцов-то вы уже воспитали, как мы все поняли!

— Арсений — это моя гордость. Даниил гораздо, гораздо более расхлябанный молодой человек. Его захлестнула среда и эта невыносимая компьютерная культура! Он играет в игры!

— Это нормально, — сказал Лерин муж. — Если только он не делает этого сутками.

— Я отвожу ему для занятий на компьютере ровно сорок пять минут, — дядя Володя окинул родственников победительным взглядом — вот какой хороший и внимательный родитель. — За это время он может сыграть несколько прекрасных партий в шахматы на специальном шахматном сайте! А он играет в войну!.. И мне пришлось принять радикальные меры. Я лишил его компьютера.

— Как?!

— Он же взрослый, — жалобно сказала Тата. — Ему же… сколько? Пятнадцать? Или уже шестнадцать? Как можно лишить его компьютера? Он же не Тюпка!

— Гос-споди, ты все называешь своих детей этими собачьими именами?

— Шурочка, позволь мне закончить. Никакого компьютера. Никаких стрелялок. Ничего такого, что развращает молодого человека.

На лестнице произошло какое-то шевеление, и Тата, задрав голову, посмотрела вверх. По балкону второго этажа, куда выходили двери спален, кто-то прошел и остановился на площадке.

Тата подумала, что детям давно пора спать, и тут же забыла об этом.

— Даниил заканчивает десятый класс и поедет доучиваться в Воронеж.

Лера перестала жевать петрушку.

— Зачем?!

— Моя сестра заведует там школой-интернатом. Даниил, как зарекомендовавший себя не с лучшей стороны, будет там учиться дисциплине и самостоятельности.

— Сдали бы вы его в Москве в интернат, — сказал Сергей и поднялся из-за стола. — Чего в Воронеж-то тащить!

— Ты не понимаешь. Там он будет под присмотром, и потом, чем дальше от Москвы, тем меньше соблазнов!

— Компьютер и в Африке компьютер, не то что в Воронеже! Или вы думаете, что компьютеров нет именно в Воронеже, что ли?! — с досадой перебил Сергей.

Казалось, он хочет сказать что-то такое, чего говорить ни в коем случае нельзя, особенно за семейным столом, и сдерживается только из соображений политкорректности.

А может, потому, что Лера из-под стола показывает ему кулак.

— Да, — сказала мать. — Бедолага. Мальчишки в этом возрасте такие… трепетные. Им так нужны мама с папой, а вовсе не интернат.

— Дорогая, — перебила бабушка. — Я уверена, что родителям виднее. Кроме того, Владимир совершенно прав относительно дисциплины. Она необходима.

Тата думала, что, если бы так получилось и ее муж вдруг сию минуту приехал домой, все моментально встало бы на свои места.

Все ее родственники слушались его, как солдаты своего полкового командира. Впрочем, его трудно не слушаться.

— Все понятно, — подытожила Лера. — Мы воспитываем своих детей неправильно. Мы не отправляем их в Воронеж к сестре нашего дорогого Владимира. Тата, я пойду разбирать постели, а ты убираешь со стола. Дорогие родственники, спокойной ночи, у нас еще куличи!

Однако угомонить всех удалось только к полуночи.

Тата месила плотное, пахнущее сдобой и ванилью тесто, думала о муже, люстре и Ордынке, когда Лера, позевывая, спустилась сверху:

— Пойдем покурим?

— Подожди, я так не могу бросить. Иначе оно опадет!

Лера заглянула в ведро, над которым трудилась Тата. Готовить она никогда не умела и не любила, зато очень любила поесть.

— М-м, как пахнет! Как в детстве! Помнишь, в булочной продавали куличи и они назывались «Кекс весенний»? Из идеологических соображений?

Тата засмеялась:

— Помню.

— А помнишь, бабушка нам говорила, чтоб мы в школе ни в коем случае не рассказывали, что у нас дома пекут куличи? Мы же были пионерками!

— И комсомолками! — подхватила Тата.

Тесто, пухлое, самодовольное, словно улыбалось ей, и Тата улыбалась в ответ.

— Что, вы на самом деле разводитесь?

— Лерка!

— Ну что?

— Никто не разводится. Пока.

— Что значит — пока?

Тата перестала месить тесто, которое сразу перестало улыбаться.

— Я не знаю, — сказала Тата задумчиво. — Что-то случилось, наверное. Мы никак не можем поговорить, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Может, он влюбился?

Тата неохотно пожала плечами:

— Мне кажется, если б он влюбился, я бы знала.

— Тогда, может, ты влюбилась?

Чтобы не смотреть на Леру, Тата посмотрела на тесто, которое теперь хмурилось.

Пасхальное тесто не должно хмуриться. Оно должно только улыбаться! Весь смысл куличей в том, что их нужно готовить… с любовью.

Никакого другого смысла нет.

— Я не знаю, — сказала Тата задумчиво. — Правда, пойдем на крыльцо.

— А твое драгоценное тесто?

— В присутствии куличей, — объявила Тата, — нельзя говорить на скользкие темы!

Лерка фыркнула:

— А что, у нас уже скользкие темы? Или ты, как дядя Володя, считаешь скользкой любую тему, отличную от шахмат?

На веранде было сумрачно и сыро, свет из окна прямоугольниками ложился на широкие доски и на оседающие потемневшие сугробы. Неожиданно потеплело, и влажный ветер казался совсем весенним.

Лера плюхнулась в качалку и вытянула ноги.

— Господи, как хорошо-то! Твой муж — великий человек!

— Почему? — рассеянно спросила Тата.

— Потому что с его деньгами он бы мог тут отгрохать виллу с колоннами и портиками! А он оставил дом столетней давности, только улучшил немного.

Тата вдруг рассердилась:

— Разве он мог вместо этого дома забабахать колонны и портики?! Кем бы он был после этого?

— Татка, что с тобой?

— Я не знаю.

— Ты влюбилась?

Сосны вздыхали, и тяжелые капли падали на крышу со смачным весенним звуком.

— Вроде бы нет. Но я так устала! Лера, я тут неожиданно обнаружила,