Галина Романова - Гнев влюбленной женщины Страница 44

Да, он пропал без следа, и надежд на его поимку оставалось все меньше и меньше. И Ольга это тоже прекрасно понимала, поэтому и становилась день ото дня все мрачнее.

Их отношения… их отношения тоже оставляли желать лучшего. Гера винил во всем самого себя, считая, что за долгие годы холостяцкой жизни разбаловался, оброс махровым эгоизмом и не может сделать счастливой любимую женщину. Они все чаще молчали за завтраком, не обедали вместе, редко встречались за ужином, поскольку он очень поздно возвращался. Секс тоже стал редкостью, будто они прожили вместе лет двадцать. И Гера утром не раз обнаруживал Ольгу в соседней комнате на диване.

Вот так-то все развивалось. Вернее, все разваливалось.

– Ваши отношения изначально непросто складывались, – пыталась как-то анализировать Алина, когда Гера к ней приехал в растрепанных чувствах и решил остаться на ночь, чего никогда не случалось прежде. – Были друзьями, незаметно друг для друга влюбились. Но это опять же для тебя было ясно, что ты ее любишь. Она-то не сразу разобралась. Она же была замужем.

– Она до сих пор, кажется, не разобралась, – отозвался он ворчливо, свернувшись калачиком на мамином диване.

Алина не выбросила его, отреставрировала. Даже обивку нашла точь-в-точь такую же, как была.

– Дай ей время, Геральд. – Алина присела рядышком, погладила его по голове, как маленького. – Все уладится. На ее долю столько всего выпало! Мало того что муж ее предал, так он еще оказался серийным убийцей! Мало этого, попытался ее посадить в тюрьму по ложному обвинению! У кого хочешь нервы сдадут, дорогой.

У Геры от прикосновения ее ладони сладко щемило сердце. Хотелось зажмуриться и вдруг услышать грохот посуды в кухне. По субботам с утра там всегда грохотало, когда он был ребенком. Это мама собиралась стряпать пироги со всякой разной начинкой. Он любил с повидлом и яблоками, Алина – с капустой и яйцами. И он, чтобы не нарваться на капусту, осторожно протыкал каждый пирожок сбоку. Мама ругалась и шутливо замахивалась на него полотенцем.

Алина пирогов не пекла. Считала, что перещеголять мать ей не под силу. Зато она великолепно научилась запекать мясо. Особенно в последние месяцы. Вася устроился на работу, потом пристроил и брата. В доме появились деньги, настроение поднялось, Геру стали чаще звать к обеду. Вместе с Ольгой, конечно, звали. Но она редко принимала приглашения.

– Я не могу смотреть им в глаза, – призналась она как-то, когда Гера особенно разбушевался из-за ее отказа.

– Кому?!

– Ребятам. Я их почти не различаю, и кажется, что им обоим это чудовище вонзило нож в грудь.

Да, ей было непросто. А ему?! Смотреть в любимые глаза и видеть там пустоту и ничего более.

А однажды он чуть не сдался и едва не ушел от нее. Просто замутило от того, что она сначала отдернула руку, когда он попытался удержать ее в кухне после воскресного завтрака, потом отказалась пойти с ним прогуляться. А днем вообще улизнула из дома. Гера не взбесился, нет. Его просто замутило от возникшей в области желудка пустоты. И он даже за сумкой потянулся, но, слава богу, вовремя Люська позвонила.

Она ведь так и не вернулась после новогодних праздников. Осталась у новоиспеченного жениха. И летом собиралась закатить пышное торжество по случаю собственного бракосочетания. Как-то заезжала в город наскоком, уладить проблемы по коммунальным платежам. Но их дома не застала, телефоны тоже не отвечали, она надулась и укатила снова. Но время от времени звонки от нее поступали. И как ни странно, ее громкий голос, порой срывающийся на истеричные нотки, действовал на Геру позитивно. Может, он устал от тишины, разрывающей их с Ольгой отношения? Может, ему этот больничный покой надоел?!

Люська, как всегда, наорала на него, обозвала бесчувственным чурбаном, приказала терпеть Олькины выходки, так как ей тяжелее всех. И под конец спросила:

– Так и не нашли?

– Как сквозь землю провалился, паскуда, – пожаловался Гера. – Грех так говорить, но надеюсь, что он не выдержит и снова засветится.

– Каким, интересно, образом? – насторожилась сразу Люська. – Снова убьет кого-нибудь? Ты дурак, да?! Ты бы на это не надеялся. Убивают каждый день!

– Почерк у преступника почти всегда остается прежним, – возразил Гера.

Ему надо было надеяться хоть на что-то.

Нет, поначалу он очень надеялся на банковскую карту, которую якобы оставил в доме бывшей подруги один из прежних подозреваемых. Он очень надеялся, что убийца, Фролов, захватил эту карту с пин-кодом с собой. Он держал постоянную связь с банком. И каждый раз, когда приходили сообщения, он нервно дергался. А вдруг?! Вдруг это сообщение как раз на эту тему?! Вдруг Фролов решил обналичить денежные средства?

Но сообщений такого характера не поступало. Деньги лежали на счете нетронутыми.

– Слышишь, Гера, а может, карта не у него? – предположил однажды его помощник Игорь.

– А где же она? – разозлился он тут же, он всегда теперь злился, когда его лишали надежды на поимку Фролова. – Всю квартиру просеяли, включая мусорное ведро, ничего. Куда она могла подеваться?

– Этот хмырь мог ее и не оставлять, раз.

– Оставил! – стоял на своем Гера. – Парень не врал. Смысл?

– Мог оставить, – согласно кивал Игорь. – А его бывшая подруга могла ее следом за ним в форточку выкинуть. Ничего, мол, мне от тебя не нужно! Проваливай!

Вот это могло быть, тут Гера не стал спорить. Но в таком случае карточку никто не нашел, раз деньги так и лежат на этом счете. И он даже, грешным делом, когда снег начал стаивать, походил под окнами последней жертвы. А вдруг?!

Никакого вдруг не случилось, конечно. Банковской карты под окнами не нашлось. И он ждал. Терпеливо ждал…

Оля надела тонкие светлые джинсы, которые носила еще в юности. Долгое время они на ней не сходились… Клетчатую рубашку поверх однотонной синей футболки, летние туфли на низком каблуке. Взяла в руки бейсболку, повертела ее в руках, вздохнула и вдруг, глянув на Геру с мученической улыбкой, прошептала:

– Как я не хочу никуда ехать, Гера.

– Почему? – удивился он, хотя и самого эта предвыездная суета уже достала.

Алинины корзинки и пледы они грузили полчаса.

– Просто не хочу, – она опустилась на краешек кресла в гостиной, зажала ладони коленками, плечи поникли. – Я бы с радостью осталась дома, Гера.

– Мы и так никуда не ходим, не ездим, – начал он вполне спокойно, но закончил неожиданно с раздражением: – Скоро разговаривать не будем друг с другом. Что происходит, Оля?

Ее спина согнулась. Подбородок уперся в верхнюю пуговицу клетчатой рубашки. Оля заплакала.

– Что опять?! – от жалости у него заныло сердце, но он решил не подходить. – Может… Может, ты не любишь меня?!

Она отрицательно качнула головой. Значило ли это не люблю или – нет, люблю, конечно, оставалось только догадываться. Гера уточнять не стал. Накатила злоба, глухая и черная. Ему хотелось схватить ее, встряхнуть как следует, чтобы она раскричалась, забилась в его руках, чтобы орала как ненормальная, захлебываясь слезами, но только чтобы не молчала, черт побери! Сколько же можно?!

– Оля, может, мне уйти?

Она вздрогнула, вскинула на него испуганные мокрые глаза и снова отрицательно качнула головой.

Слава богу! Гера опустился перед ней на коленки, обнял за талию, подтянул к себе. Она не сопротивлялась, но и не сделала попытки обнять его.

– Что с тобой происходит, Оля?! Мне же тяжело! – прошептал он.

– Мне тоже, Гера, – шепнула она в ответ. И ее пальцы неуверенно прошлись по его волосам.

– Чего ты хочешь?! Ну чего?! – произнес он с надрывом.

– Я точно знаю, чего не хочу.

Она убрала свои руки, повернула голову, глядя куда-то в сторону. Хотя там ничего интересного не было. Те же шкафы, тот же диван, дверь в спальню.

– Чего не хочешь?

– Чтобы ты уходил от меня, – ее голос вибрировал.

– А хочешь чего?

– Чтобы… Чтобы эта тварь сдохла! – и ему на щеку закапали ее слезы.

На то чтобы выйти наконец из квартиры и поехать за Алиной и племянниками, ушло много времени. Ольге пришлось успокаиваться, а делать это она любила, запершись в ванной. Там бесконечно долго лилась вода, гремели флаконы, и потом она вышла с красным сердитым лицом и опухшим носом.

Ревела!

Из города они выехали уже после обеда. Оля сидела впереди рядом с Геральдом. Сзади Алина, Иван, Васька. Разговор не клеился, и через двадцать минут пути пассажиры на заднем сиденье принялись клевать носом.

– Ты хоть знаешь, куда ехать? – спросила Оля едва слышно.

– Да, – он кивнул и через полкилометра свернул с трассы на ухабистую дорогу.

– Классно! – скептически поджала она губы, когда ее на очередной кочке тряхнуло. – Отдохнем на славу!

Но потом, примерно через километр, колеса зашуршали по гравию, и вскоре за еловым частоколом открылся потрясающий пейзаж. Прекрасное озеро в кольце смешанного леса с высокими берегами, с пробивающейся майской травой.