Октем Эминов - Дело возбуждено... (сборник) Страница 44

— Если я доверю эту операцию вам, как на это посмотрите, Атабай?

Хаитбаев минуту молчал, потом сказал:

— Если доверите, попытаюсь.

Вечером того же дня Атабай Хаитбаев с удостоверением техника горгаза в кармане начал обход квартир. Для записи жалоб и серьезных неисправностей его снабдили соответствующим «журналом», который впоследствии был передан в контору горгаза. Трудность новой роли для Атабая заключалась не в том, чтобы хорошо сыграть новую роль, а в том, чтобы под любым предлогом (главный — «я на работе!») отказываться от выпивки, которую ему могут предложить. Они обсудили с Хаиткулы и этот вопрос. Атабай дал слово, что, по крайней мере, пока не разыщет того человека, постарается не напиться.

В первой квартире хозяин попросил, чтобы ему ускорили обмен двухконфорочной плиты на четырехконфорочную. Семья растет, много готовки, много стирки, и ему бывает стыдно, когда он не может вовремя напоить чаем родственников — надо ждать, когда плита освободится. Атабай все записал в «журнал», а хозяин уже вынимал из буфета миску с кавурмой и бутылку «Московской». Поставил на стол, табуретку пододвинул к Атабаю:

— Садись, гостем будешь!

Зная, что нарушает закон гостеприимства, что обидит хозяина, борясь с непреодолимым желанием промочить горло хотя бы одной стопкой, Атабай нашел в себе силы отказаться:

— Извините, на работе не пью. Нагорит мне, если узнают… Если в следующий раз откажусь, можете отрубить мне голову!

На этот раз пронесло, в следующий отказаться будет легче — успех окрыляет. Так и было дальше, а в некоторых домах как будто насмехались над ним, думали, на водку просит: «То днем с огнем не сыщешь вас, а когда не надо, шляетесь. Разве в это время проверяют плиты? Что-то подозрительно… На бутылку, наверное, хочешь, парень, получить? Признайся…»

Кое-где ему вовсе не открыли, хотя он слышал через дверь, что хозяева дома. В двух квартирах оказались знакомые: «Атабай! Давно бы так. Бог помощь, не пей больше». В квартирах, где мужская половина была дома, Атабай долго не задерживался: увидит, что здесь не тот, кто ему нужен, и поскорее вон. За один вечер он обошел два больших дома. Наутро начал обходить следующий. В двадцати девяти квартирах он побывал, но того, кого искал, не встретил. Оставалась последняя. Он нажал кнопку звонка, не чувствуя уже никакого желания продолжать поиск — был голоден и зол. За дверью спросили: «Кто там?» — «Инспектор горгаза…»

Дверь приоткрылась, женщина выглянула в щелку:

— У нас хорошо плита работает. Все равно смотреть будете?

— Надо, так положено, — неуверенно сказал Атабай. Его впустили. Женщина показалась ему привлекательной — в шикарном платье из японского шелка… но он не успел полюбоваться ею, потому что из глубины квартиры раздался мужской голос:

— Жена! Это ко мне?

Атабай даже вздрогнул, по телу побежали мурашки. Он прошмыгнул в кухню и приник к плите. «Не надо спешить уходить отсюда, может быть, хозяин заинтересуется и сам сюда выйдет, и я украдкой посмотрю на него, голос ведь того самого типа… Только бы не узнал меня, а то будет скандал. А чего, собственно, бояться? Может, я на самом деле работаю в горгазе». Такими сомнениями терзался Атабай, отвинчивая и привинчивая гайки, винты, шурупы, стараясь запомнить место каждой детали, чтобы, не дай бог, не испортить исправную вещь.

Молодая красивая хозяйка вертелась вокруг него, заглядывая то под руку, то в середину плиты, все хотела о чем-то спросить — Атабай это чувствовал, но ему не хотелось никаких просьб. Хозяйка наконец осмелилась:

— У меня к вам одна просьба…

— Мне только этого и нужно, уважаемая, — буркнул Атабай.

Молодая женщина кокетливо улыбнулась:

— Только не обманете?

— Вас что, все время обманывают? — Атабай собирал плиту, а мужчины не было слышно, и он не знал, что же ему сейчас предпринять. — Не доверяете мне, если так спрашиваете. Не умею я вести дела с женщинами. У вас, по-моему, есть в доме мужчина?

— Вах, если бы мужчины были деловыми, то женщины не мучились бы. Ужинает. Пойдемте тоже — за компанию…

Хаитбаев вымыл руки, но не сразу пошел за хозяйкой, медлил, надеялся, что муж все-таки выйдет сам. Всего-то нужна секундочка, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Пусть он сам выйдет, хозяйка, а то неудобно, я в грязной одежде.

— Идемте, идемте!

Атабай сразу узнал его, хотя тот на него не смотрел, сидел над пиалой, уткнувшись в газету. Не поднимая глаз от листа, спросил:

— Сколько возьмешь, чтобы колонку поставить?

— Договоримся.

Хозяин, так и не глядя в лицо Атабаю, протянул ему руку, подвинул к нему чайник и пиалу:

— Пей чай, а я просмотрю газеты. За неделю накопилось, я быстро читаю, натренировался.

Он пробегал глазами четвертую страницу газеты, потом откладывал ее в стопку. На одной из газет задержался подольше. Атабай вытянул шею:

— Что-нибудь интересное?

— Если читать все подряд, мозги не выдержат. Телевизор, радио, телефон, кино, знакомые… Столько информации, и все это нас волнует, взвинчивает. Еще и газеты… Вот встречаешь знакомого, беседуешь с ним о делах, о том о сем. Скольких это нервов стоит! А сколько у меня знакомых? Тысяча! Со сколькими из них я встречаюсь каждый день? С десятками!.. Вот они-то, эти встречи, телевизоры, газеты и прочее, сокращают нашу жизнь. День за пять проходит. В нашем роду никто меньше чем до девяноста лет не доживал, а после того, как появились телевизоры, радио, телефон, бедняга отец не дотянул и до шестидесяти. Нет, пора с этим кончать! Бери пример с меня. Радио не слушаю, по телевизору смотрю только хоккей, да и то последний период, в газетах только некрологи читаю… Что такое некролог?! Это сообщение об освободившихся вакансиях! Смотри! Освободились сразу две солидные должности. Неплохо? Кто их займет? Может быть, кто-нибудь из нас или наших знакомых? А? Смотри!

Хозяин протянул Атабаю газету так настойчиво, как будто он должен был переписать должности почивших директоров и немедленно идти просить эти места себе.

— А вам-то что за дело, кто займет эти должности?

Хозяин вскинул глаза на Атабая и с сожалением спросил:

— Ты и вправду не читаешь некрологи?

— На кой черт они мне сдались! — Атабай вдруг разозлился. — Если в нашем роду хоть кто-нибудь умер раньше ста лет, можете плюнуть мне в лицо. Все долго живут, потому что не читают некрологов.

Атабай поднялся, в самых дверях услыхал, как за спиной зазвучала мелодия программы «Время».

Следствие билось над вопросом: почему Бердыева упорно отказывается давать дополнительные показания? Она как будто сговорилась с доктором, их слова почти дословно совпадали: «О встречах уславливались на работе, а потом я приходил к ней (он приходил ко мне). Вот и все». Это и было бы все, если бы не та пепельница, наполненная окурками. У всех, кого можно было заподозрить, были взяты отпечатки пальцев, но они не совпадали с теми, что остались на кончиках папирос.

На очередном совещании руководство рекомендовало побыстрее прояснить эту часть следствия. Хаиткулы упрекнули в задержке расследования, хотя он с этим и не согласился, доказывая, что расследование медленно, но верно движется вперед, что показания Бердыевой лишь одно из звеньев в длинной цепи всего следствия.

Оставшись один после этого совещания, Хаиткулы снова мысленно перебрал все факты, связанные с этой женщиной. Если во дворе твоего дома машина наезжает на человека и ты об этом знаешь, можно ли остаться безучастным? Что, скажем, в таком случае сделала бы Марал? Правда, это несколько другая ситуация: Марал живет в большом доме, вокруг много народа. Она живет на втором этаже. Довольно безопасно ей высунуть голову из окна и закричать: «Эй, что вы делаете! Перестаньте!» У Бердыевой возможностей было меньше — живет на окраине, в отдельном доме, на первом этаже, без мужа. И все же…

Критические замечания, сделанные на последнем совещании, оставили неприятный осадок. Хаиткулы перебирал все сказанное, находил новые аргументы в свою пользу… Но кого он сейчас убеждал? Только самого себя. Он вздохнул и снял трубку, набрал номер и тому, кто подошел к телефону, сказал сердечно, но с грустью:

— Марал Мовлямбердыева, я люблю вас от всего сердца. Нет… больше ничего не хочу сказать, только это.

Марал ответила:

— Вы опоздали, надо было раньше сказать. Слишком долго вы держали эти слова в себе. За давностью срока они не могут быть приняты к сведению!

Она весело рассмеялась, а Хаиткулы улыбнулся.

Марал рада была этому звонку, но ей взгрустнулось после него. Она любила, когда Хаиткулы говорил ей такие слова, однако в последнее время они стали не только радовать ее, но и тревожить.

Почему после этих звонков, когда он изливал душу, заставлял жену ликовать, почему вечером, дома, он был подавлен, молчалив? И Марал поняла, что, когда ему плохо, когда дела не клеятся, Хаиткулы звонит ей, говорит эти слова. Ему нужно услышать ее смех, почувствовать ее поддержку.