Мери Райнхарт - Альбом Страница 44

— Другого ничего не могу придумать.

— Все было тихо и спокойно, пока старушка не начала накапливать золото у себя под кроватью. А потом кто-то, кто знал об этом, начал потихоньку вытаскивать оттуда золото, подменяя его портновскими грузиками!

— Но все это не так уж странно, как кажется, — сказала я ему. — У нас у всех есть такие грузики. Мы все их используем. Я видела много таких грузиков в дровяном сарае Ланкастеров прошлой весной. Мисс Маргарет сажала цветы в горшки и на дно клала эти грузики. Но, кажется, она тогда использовала все грузики, которые там были.

Он задумался. Потом полез в карман, вынул записную книжку, посмотрел в нее, а потом на меня.

— А что вы можете сказать об этой домашней портнихе? Она должна многое знать о Полумесяце и его жителях. Как она выглядит? Высокая и худая женщина, довольно угловатая, с седыми волосами?

— Мисс Мейми? Нет. Она маленькая и толстенькая.

— Вы не можете мне сказать, кто из жителей Полумесяца мог бы обладать такой внешностью?

— Только Лидия Тэлбот и их горничная Лиззи Кромвелл. Наша кухарка Мэри выглядит примерно так же.

— Прекрасно, — сказал он и спрятал записную книжку. — А теперь перейдем к Тэлботам и их странному поведению. Что вы о них знаете? Что происходит за этими зарешеченными окнами и запертыми дверями? Вы что-нибудь знаете об этом?

Я постаралась рассказать ему, что знала. О том, что миссис Тэлбот редко покидает свою комнату, расположенную в задней части дома, что она сидит там за запертой дверью и вяжет крючком. В Полумесяце нет такого дома, который не получал бы на Рождество какой-либо ужасной салфетки, которой все должны были восхищаться и выставлять напоказ. Кроме того, она много читала, буквально пожирая одну книгу за другой. О том, как она командовала в своем доме, как все ее боялись, кроме Лиззи Кромвелл, которая очень давно жила у них. В какой-то степени боялись и Джорджа Тэлбота. О том, как она каждое утро вынимала из кладовки на кухне все необходимое для еды, а потом запирала ее на ключ, как проклинала кухарку, которая после этого просила ее дать еще одно яйцо или ложку чая. О том, что сестра ее мужа мисс Лидия вынуждена была жить с ней, потому что ей больше жить негде. И хотя ей было доверено покупать продукты, она отчитывалась до последнего цента.

И при всех этих своих недостатках миссис Тэлбот первая приходила на помощь, если случалось несчастье. Доказательством были ее посещения дома Ланкастеров. Миссис Ланкастер была ее родней по первому мужу, хотя она могла бы и не общаться с Ланкастерами, так как муж миссис Тэлбот, брат первого мужа миссис Ланкастер, оставил ее.

Он внимательно меня слушал, широко раскрыв глаза.

— Вы говорите, они были друзьями? Она не была против второго брака миссис Ланкастер, не была чем-нибудь недовольна?

— Как мне кажется, они стали дружны в последние годы. До этого между ними были какие-то разногласия, — заметила я осторожно. — Не знаю, что это было. Но они поругались. Это было очень давно.

— Вы не знаете, из-за чего?

— Не знаю. Мне всегда казалось, что когда умер мистер Тэлбот, первый муж миссис Ланкастер, в его завещании ничего не было сказано о мисс Лидии, которая была его сестрой, и миссис Ланкастер сочла, что ее должна содержать жена Джона Тэлбота. Но я могу ошибаться.

— Возможно, это так и было, — согласился он. — Чем больше у людей денег, тем они жаднее. Поэтому у них есть деньги. А теперь поговорим о сыне, Джордже. Как он живет в доме, где все заперто? Для молодого человека это должно быть тяжело. Вы согласны?

— Он всегда жил в таких условиях. Конечно, он понимает, что все это довольно необычно. Но он любит свою мать и живет своей жизнью вне дома. Это вполне естественно.

— Что вы имеете в виду, когда говорите о «своей жизни»?

— Теннис, гольф, клуб.

— И женщины?

— Не думаю. Я никогда не слышала о таких вещах. Но, возможно, мне и не от кого было слышать.

Ушел он от нас около десяти. Я несколько устала от него. Вскоре после этого я легла спать и спала очень крепко. А между двенадцатью и часом ночи на Северной дороге какой-то водитель нашел труп Холмса, который лежал на цементе в дюжине миль от города.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Хотя, когда он оставил маму и тетю Каролайн, на нем была форма шофера, нашли его одетым в потрепанную одежду, а в паре футов от него валялась старая кепка. Видимо, он был сбит проходящей машиной. Полагая, что он еще жив, водитель подвез его к больнице на Либерти-авеню, беспрерывно сигналя.

В больнице, не найдя при нем никаких документов и установив, что он мертв, труп отправили в городской морг. Именно в морге на следующее утро и нашел его детектив Салливан, оказавшийся там по делу о двойном самоубийстве, которое он расследовал и полагал, что это убийство. Он случайно увидел Холмса, чье лицо показалось ему знакомым.

— Где-то я его видел, — сказал Салливан. — И совсем недавно.

Он ушел, думая о своем деле, но труп Холмса беспокоил его. Салливан был известен своей прекрасной памятью на лица. И в конце концов он вспомнил Холмса. Он вспомнил, что допрашивал его в связи с делом Ланкастеров вместе с другими слугами.

Он вернулся в морг и внимательно осмотрел тело. Не было никаких признаков того, что человек был убит, а не сбит машиной, хотя и были признаки довольно сильного удара сзади по голове. Было похоже, что его сбила машина и водитель скрылся. Но Салливан знал, что накануне во второй половине дня пропала наша машина, а потом была найдена, но не на Северной дороге, а совершенно в другом месте.

Все это казалось странным.

— Давайте посмотрим шоферскую форму этого парня, — сказал он наконец. — Что-то здесь не так. Принесите его одежду.

Кто-то принес одежду и положил на стол. Салливан стал удивленно рассматривать ее.

— Вы уверены, что это его одежда? В последний раз, когда его видели, он был в форме шофера, в бриджах и крагах. Он был за рулем лимузина.

— Значит, он все потерял. И лимузин тоже! — заметил работник морга. — Это точно его одежда.

Мистер Салливан стал снова рассматривать его вещи. Там были бумаги, пятидолларовая банкнота, мелочь и грязный носовой платок. Кроме того, среди его вещей оказалось летнее нижнее белье, новая рубашка, старые изношенные брюки и пиджак, потертый пояс, старая кепка и изношенные носки и ботинки. Ни на одной из вещей не было меток, указывающих на то, что они принадлежали ему, но одна вещь показалась довольно странной. В левом кармане лежало огромное количество ключей всех видов, дюжины две.

— На нем был пиджак, когда его принесли?

— Да, мистер Салливан. Я сам снимал его.

Салливан не был болтлив. Он осторожно взял рубашку, стараясь сохранить возможные следы на ней, и ушел. Потом вернулся, положил в карман связку ключей, взглянул на тело и снова ушел.

Примерно в одиннадцать утра в тот четверг он уже стоял у нашей двери и звонил. Я в это время находилась в нижнем холле и занималась цветами. У нас по традиции цветами занимались хозяева, в основном дочери. Мама о чем-то беседовала с Мэри в буфетной, но, услышав звонок, вышла в холл. Нужно сказать, что сообщение о смерти Холмса она приняла стоически.

— Боже мой! — воскликнула мама. — А я задолжала ему зарплату почти за месяц! У него есть семья, Луиза, ты не знаешь?

— Думаю, нет. У него есть маленький домик в деревне, а о семье он никогда не говорил.

Это показывает наши отношения с нашими слугами-мужчинами. С женщинами дело обстоит совсем иначе. Мы следим за их здоровьем, поведением, знаем их родственников и не разрешаем после десяти вечера выходить на улицу. Слуги-мужчины скрывают от нас личную жизнь. Даже сейчас я не уверена, что Дэлтоны знают, есть у их дворецкого Джозефа семья или нет. Когда он уходит на ночь, они не знают, проводит он время с семьей, девушкой или отправляется в кино! И когда мистер Салливан спросил нас, как зовут Холмса, мы вынуждены были обратиться к Мэри, а потом к Энни, чтобы ответить на этот вопрос.

— Уильям Холмс, — сказал мистер Салливан. — Хотя бы это мы теперь знаем. Его нужно опознать. Если кто-либо из вас, леди, сможет…

К моему удивлению, мама тут же предложила свои услуги.

— Я не хочу, чтобы Луиза посещала подобные места, — сказала она, имея в виду морг и не принимая во внимание того факта, что я уже была свидетельницей насильственной смерти. — Я сама поеду туда, Луиза. Закажи машину.

Потом она несколько пришла в себя и почти проявила некоторые чувства.

— Бедный Холмс! — произнесла она. — Он всегда так осторожно водил машину, особенно на поворотах. Луиза, вызови такси.

Оказалось, однако, что мистер Салливан был на машине. Это была его собственная машина — открытая, спортивного типа, с низкими сиденьями. Мама с трудом забралась в нее. И я до сих пор помню, как она была удивлена, когда увидела, что почти лежит на сиденье, а ноги ее торчат впереди на уровне головы.