Море играет со смертью - Влада Ольховская Страница 44

Я думала, он не такой!..

Подонок.

Предатель.

Не прощу!

Но подыгрывать Полина не собиралась, потому что это навредило бы в первую очередь Борису. Похоже, отец Гавриил был прав на его счет… Борис не отпустил прошлое, не до конца так точно. Это немного лестно, но не настолько, чтобы портить бывшему мужу жизнь. Полина искренне надеялась, что он, успокоившись и отпустив гнев, поступит правильно и обратится за помощью.

Ей же несложно изобразить перед ним ледяное спокойствие. Первый раз, что ли? Жаль только, что на самом деле она не была даже близка к спокойствию.

Похоже, она серьезно ошиблась, выстраивая психологический портрет Марата Майорова. Полина так делала при общении со всеми, кто встречался ей каждый день, а уж с теми, кто перешел с ней на «ты», и подавно. Просто общаться с человеком было как-то неловко, почти боязно. Ей требовалось знать, что он собой представляет и чего от него можно ожидать.

Она давно уже заметила, что в личности Майорова было нечто «детское». Но «детское» – это не плохо, это далеко не всегда инфантилизм. Порой это те искренние черты, которые проявляются в первые годы жизни, а потом подавляются и теряются навсегда.

Так вот, в Майорове ей виделось хорошее «детское». Понятно, что и привлекательная внешность играла роль – далеко не последнюю. Но красивых мужчин среди артистов было много, и не все они становились столь же популярными, как Майоров. Его словно переполняла жизнь, в нем кипела энергия, он умел наслаждаться моментом и пылать так ярко, что к нему тянулись усталые, не раз разочаровавшиеся люди. Это же стало главным топливом его таланта.

А еще именно это «детское», живое, кипящее дало ему нужную смелость, чтобы прыгнуть в море, спасая едва знакомого старика. Полина раньше не встречала людей с таким благородным безрассудством. Даже Борис, при всей его смелости, действовал осторожней. Полина не собиралась скрывать хотя бы от самой себя, что это редкое сочетание черт не только интриговало, но и привлекало ее.

И вот на нее обрушились новые знания. Не важно, чего там хотел Борис и в каком порядке он подал факты. Суть оставалась неизменной: был развод, была недовольная, судя по статьям в интернете, бывшая жена, были брошенные дети.

Это как раз инфантилизм. После такой истории Майоров представлялся великовозрастным ребенком, который выжал из детей-инвалидов все что мог, наигрался с ними, а потом бросил опостылевшие игрушки и двинулся дальше. Как будто те, кто раньше был центром его жизни, вмиг потеряли значение. Ответственностью тут и не пахло, это тоже «детское».

Вот только две такие черты обычно не уживаются вместе. Смелость – и подлость. Безответственность – и желание помочь, не получая ничего взамен. Полине уже было известно, что Марат готов ради славы далеко не на все: именно он выкупил видео с нервным срывом Елены – и не дал этому материалу стать достоянием общественности. Причем Майоров своим поступком не хвастался, Полина узнала правду от человека, который то видео снял.

Противоречия, сплошные противоречия… Нужно больше данных, а доставать их страшно, потому что разочарование может оказаться слишком велико. Полина даже не ожидала от себя такого, и к лучшему, что Борис невольно дал ей подсказку.

Она решила просто ограничить общение с Майоровым, пока не разберется, почему его портрет получился неточным. Да и зачем им общаться? Федора Михайловича больше нет, никто не подскажет, как искать доказательства виновности владельцев отеля, пустое это – изображать из себя чуть ли не детективов. У каждого из них была своя работа, ну а все подозрительные моменты… Нужно смотреть правде в глаза: кончина Федора Михайловича доказала, что его сознание все-таки помутилось после гибели близких людей. Так что его теории были продиктованы скорее желанием отомстить, чем опытом строителя. Полина готовилась отпустить эту историю, а потом появились новые обстоятельства, и ей стало не до того, даже размышлять о Майорове уже не получалось. Все поблекло на фоне одной-единственной новости…

Нашелся «Сонай».

Рыбацкие лодки, затонувшие во время большого шторма, отыскали быстро – они лежали на дне там, где недавно скользили по волнам. А вот судьба туристического катера долгое время оставалась неизвестной. На берег выбросило всего несколько тел, с тех пор волны не приносили ни трупов, ни обломков. Это подталкивало к выводу, что те несчастные – немногочисленные, нужно признать, – стали жертвой моря. Их смыло за борт, их печальная участь не была участью «Соная». Сам катер спасся, просто вынужден был сойти с привычного маршрута. Скорее всего, он оказался поврежден, потому и не смог связаться с берегом. Его отнесло далеко, он подрейфовал в открытом море, а потом его нашли – и обнаружили, что все пассажиры выжили… Могло же так быть? Правда?

Могло. Но не вышло. Правдой оказалось лишь то, что «Сонай» отплыл подальше, надеясь остаться в стороне от шторма и подстраиваясь под опасное течение. Скорее всего, катеру не удалось добраться до пристани возле отеля или рыбацкого поселка, его понесло в другую сторону. Ну а там был заповедник – дикие пляжи, опасные воды. Корабль, оказавшийся во власти шторма, разнесло об острые камни, скрытые под водой.

И это оказалось куда хуже, чем утонуть на глубине. Капитан допустил ошибку, предпочтя держаться поближе к берегу. Но какой теперь смысл винить мертвецов?

Видно, расчет был простой: даже если бы «Сонай» перевернулся, пассажиры получали возможность самостоятельно добраться до берега, у них имелись спасательные жилеты, не дававшие утонуть среди буйных волн. Это шанс!

Точнее, это стало бы шансом, если бы обстоятельства сложились по-другому. Но катер угодил на территорию камней, теперь он был похож на насекомое, нанизавшееся на шипы – раз и навсегда. «Сонай» разбился, многих пассажиров сразу же утянули на дно волны – тех, кто не успел или не сумел надеть жилет.

Те, у кого жилеты были, тоже долго не продержались, и неизвестно, чья участь оказалась печальней. Сопротивляться волнам они не могли – и никто бы не смог. Те люди погибли на камнях, от ударов жилеты защитить не могли.

Полиция нашла остатки катера еще позавчера, но с родственниками до последнего не связывалась. Кому-то это могло показаться кощунственным, а Полина считала, что местные стражи закона действовали верно. Им