Олег Рой - Галерея «Максим» Страница 45

Теперь, когда у него было так много свободного времени, Максим вдоль и поперек проанализировал ту историю с Анькой, восстановил в памяти все события и наконец понял, что те, кого он считал своими друзьями, просто-напросто его обманули, развели как лоха. Врали они все, не насиловал он Дорошину! Хотя бы потому, что после этого на его теле должны были бы остаться следы крови, а также следы борьбы, какие-нибудь синяки и царапины – парни ведь говорили, что девушка отбивалась изо всех сил. Но ничего такого не было, Макс хорошо это помнил. Вот у Яра – это да, вся морда была расцарапана. А у него – нет. А значит, приятели просто лгали. Наверняка решили, что раз уж тонуть, то всем вместе – и потащили за собой и его. А он, лопух, поверил…

Это открытие его потрясло и произвело двоякий эффект. С одной стороны, Максим перестал мучиться угрызениями совести, которые испытывал после смерти Гочи и Яра на пожаре. Теперь стало ясно, что это было не что иное, как возмездие. Видимо, есть все-таки Господь на небе. А с другой стороны, Максим с ужасом сообразил, что не только Гоча и Яр столкнули его в эту пропасть. Все были против него – и менты, и адвокат, и родители. На ментов злиться бесполезно, у них работа такая. А вот адвокатишка-то мог бы и разобраться… Но этот ушлый тип думал не о том, чтобы установить правду, а только о своем гонораре. И бог с ним, с адвокатом. Но отец!.. Он ведь говорил ему, открытым текстом говорил, что не помнит, не знает, не понимает, что произошло. А тот его даже не выслушал. Счел виновным, даже не потрудившись разобраться, и отрекся от родного сына.

Груз этих открытий был слишком тяжел. И Максим не выдержал, просто не смог нести его один. Взяв с Элизы слово, что она никогда и никому не расскажет ни слова из этой истории, он выдал ей все, со всеми подробностями и своими умозаключениями. Девушка была так шокирована, что даже попросила прервать разговор на несколько часов – ей нужно было время, чтобы прийти в себя и все обдумать. После чего написала ему на электронную почту длинное и очень эмоциональное письмо, суть которого выглядела примерно так: «Ты меня, конечно, извини, но твой отец – последняя сволочь!» Макс не стал с ней спорить. Он и сам думал то же самое, с некоторых пор начав просто-таки ненавидеть отца.

А через некоторое время он получил письмо от дяди Влада. Тот кратко и сухо сообщал, что Максиму необходимо прилететь в Москву, деньги на билет уже перечислены на его счет. Макс отправил в ответ письмо с кучей вопросов, но дядя Влад молчал. Растерянный Максим посоветовался с Элизой.

«Думаю, тебе надо лететь, – отвечала его подруга. – Судя по твоим рассказам, этот человек знает, что делает. Он очень помог тебе, практически спас. И раз он тебя вызывает – значит, это действительно нужно».

«Понимаю. Но я боюсь», – признался Макс.

«Этого своего дядю Влада? А почему? Ведь он столько сделал для тебя…»

«Нет, ты меня не поняла. Я боюсь не дядю Влада, а поездки в Россию. Хотя прошло уже десять лет, даже немного больше, но мне все равно страшно, что меня могут арестовать и упрятать в тюрьму. За преступления, которых я не совершал».

«Мне кажется, ты напрасно беспокоишься. В преступлениях обвиняли Максима Емельянова, который умер. А ты совсем другой человек, даже внешне, и зовут тебя иначе».

«А вдруг вскроется, что документы у меня фальшивые?»

«Как вскроется? Кому это нужно? Кто и в чем тебя будет подозревать, с чего вдруг? Прости, но у меня такое чувство, что ты нагнетаешь страсти на пустом месте».

«А вдруг я встречу кого-то из старых знакомых?»

«Маловероятно. У тебя же, надеюсь, хватит ума не ходить на встречу одноклассников? – Эта фраза сопровождалась подмигивающим смайликом. – Но если вдруг и столкнешься с кем-то на улице, то просто сделаешь морду тяпкой и скажешь: «Вы ошиблись». Мало ли на свете похожих людей? Тем более что тебе, как ты сам говорил, десять лет назад изменили внешность. Да и годы не проходят бесследно».

«Думаешь, надо лететь?»

«Я бы на твоем месте однозначно полетела. Хотя бы из любопытства. Неужели тебе не интересно узнать, что там произошло?»

«Конечно, интересно. Я спрашивал маму, но она утверждает, что ничего не знает».

«Ну, вот видишь…»

После разговора с Элизой Максим покопался в ящике стола и нашел свою старую фотографию – единственную память о прошлой жизни, которую он, тайком от взрослых, взял с собой. На этом снимке они были запечатлены вместе с Леной – улыбающиеся, счастливые. Но сейчас Максу было не до Лены и воспоминаний о ней. Встав перед зеркалом в ванной, он заткнул снимок за край и стал сравнивать свое отражение и лицо на фото. И пришел к выводу, что, пожалуй, Элиза полностью права – это практически разные люди. Юноша на фото худенький, длинноволосый, с круглыми глазами и кривым носом. У мужчины в зеркале короткая мужественная стрижка, широкие плечи, накачанные мускулы. А прямой ровный нос и миндалевидный разрез глаз очень сильно изменили лицо.

И он решился. Купил билет, привел в порядок квартиру, так как не знал, надолго ли ее покидает, и на всякий случай уничтожил все вещи и всю информацию в компьютере, которые хоть как-то могли быть использованы против него, собрал пару чемоданов и отправился в аэропорт. Через девять часов томительного полета Максим уже был в Москве.

За те десять лет, которые он отсутствовал, Москва сильно изменилась, сделалась совершенно западным городом. Наружной рекламы стало еще больше, повсюду выросли современные высотные дома из стекла и бетона, люди стали одеваться значительно лучше, это было заметно даже сейчас, зимой. И машин стало намного больше. Так много, что на дорогах просто не протолкнуться.

В Шереметьеве Макса встретил незнакомый мужчина с невыразительной внешностью – не тот, который отвозил его в аэропорт десять лет назад, но похожий на него, как брат-близнец. Он же доставил Максима на серебристом «Ниссане» куда-то в район то ли Каширки, то ли Варшавки, привел в скудно обставленную квартирку в безликом панельном доме, вручил ключи, напомнил, чтобы Макс поменьше шлялся по городу, строго-настрого запретил кому-либо звонить, пообещав, что с ним свяжутся сами, и отбыл. Максим принял душ и тут же завалился на старенькую полутораспальную кровать – в Канаде в это время было уже полпятого утра, и спать ему хотелось неимоверно.

День или два, пока шла акклиматизация и настройка организма под смену часовых поясов, Максим провел в этой квартире безвылазно. Много спал, ел, благо холодильник оказался полон продуктов, смотрел телевизор, удивляясь тому, как изменилось, и не в лучшую сторону, отечественное телевидение, как много стало некачественных передач и второсортных сериалов про любовь или про героев, доблестно сражающихся с бандитами. Он надеялся хотя бы в одном из сериалов увидеть Лену, ведь в Интернете писали, что она много снимается, но не повезло. А вот отца увидеть довелось – в репортаже по каналу «Культура». Снималась передача в галерее под названием «Маx», которая, как выяснилось, принадлежала художнику Емельянову, и это название больно резануло по сердцу. Какое лицемерие! Сначала отец предал его, а теперь изображает скорбь по погибшему сыну перед камерами и журналистами, да еще и арт-салон свой назвал его именем! Ненависть к отцу закипала внутри все сильнее, Макс даже не смог досмотреть репортаж, переключил на другую программу.

На третий день сидеть сиднем в этой квартирке уже стало невыносимо. Он вышел из дома, не без труда отыскал обменник (раньше они были на каждом шагу, а теперь их количество явно поуменьшилось), поменял привезенные с собой штатовские доллары на рубли, подивился новой пятитысячной купюре – когда он уезжал, таких еще и в помине не было. Макс сходил в магазин, пополнил запасы еды, причем купил в основном продукты, которых в Канаде не было или они были не такие – белый и бородинский хлеб, докторскую колбасу, селедку, жигулевское пиво… Но съедено это все было быстро, а дома не сиделось. И тогда в голову пришла дерзкая мысль съездить на собственную могилу. Он знал от мамы, что его, то есть Гочу, похоронили рядом с родственниками отца. Так что мешает ему сейчас поймать такси и махнуть на Калитниковское кладбище? Зима, да еще вторая половина дня – сто процентов, что он никого там не встретит.

Однако загад никогда не бывает богат, как когда-то поговаривала их соседка-домработница Антонина. Сначала, оказавшись на пустынном кладбище, Максим вдруг осознал, что не помнит, куда идти. В детстве он часто приезжал вместе с отцом на могилы бабушки, прабабушки и прадедушки, помогал наводить там порядок, убирать сухие листья, полоть траву, которая, стоило лишь чуть-чуть ее запустить, разрасталась так буйно, что вставала сплошной стеной выше его, тогдашнего, ростом. Но потом, когда Макс подрос, эти поездки прекратились. То есть отец все равно продолжал бывать на могилах родных, но он, Максим, его больше не сопровождал, все как-то некогда было.